Ночь была тихая и ясная. Сначала темно-синее небо было покрыто миллионами звезд, затем выплыла луна и окутала все своим серебристым светом. Воздух был прозрачен, и взор далеко проникал в просветы между деревьями.

Прошло несколько часов, а никто из охотников, очарованных красотой ночи, и не подумал о сне, который был так необходим им, утомленным дневным напряжением сил.

– Кто будет сторожить сегодня ночью? – спросил наконец Ланси, засовывая за пояс трубку. Мы окружены людьми, с которыми ухо надо держать востро.

– Это правда, – заметил Чистое Сердце, – спите, я буду сторожить.

– Одно слово, – заговорил канадец, – если только вам не так уж хочется спать, Ланси, то воспользуемся втроем тем, что Кармела спит, и поговорим о делах. Положение, в котором мы находимся, невыносимо для молодой девушки, надо решиться на что-нибудь. К несчастью, я не знаю, что мне делать, да думаю, что и с вами вместе едва ли буду в состоянии придумать что-либо.

– Я к вашим услугам, Транкиль, – отвечал Ланси, – поговорим о делах, я не хочу спать.

– Говорите, мой друг, – сказал и Чистое Сердце.

Охотник с минуту собирался с мыслями и потом начал:

– Жизнь в лесах слишком сурова для слабых людей. Мы – иное дело; привыкнув к утомлению, закалив себя лишениями всякого рода, мы не только не подозреваем этого, но даже находим в них особую прелесть.

– Это правда, – заметил Чистое Сердце, – но и несправедливо, и жестоко подвергать опасностям, которые для нас игрушка, женщину, девушку, едва вышедшую из детского возраста, жизнь которой текла до сих пор беззаботно, вдали от лишений.

– Разумеется, – подтвердил Ланси.

– Вот в этом-то и вопрос, – продолжал Транкиль. – Мне тяжело расставаться с Кармелой, но ей нельзя более быть с нами.

– Да это ее и убьет, – сказал Чистое Сердце.

– Бедное дитя! – пробормотал Ланси.

– Конечно, но кому поручить ее в настоящее время, когда вента разрушена?

– Да, это затруднительно, – заметил Ланси.

– Но, – сказал Чистое Сердце, – ведь вы тигреро асиенды дель-Меските.

– Да.

– Отлично! – воскликнул метис. – Мне пришла в голову великолепная мысль!

– Какая мысль? – спросил канадец.

– Управляющий асиенды не откажет, вероятно, приютить Кармелу у себя.

Охотник отрицательно покачал головой.

– Нет, нет, – отвечал он, – если я попрошу его, я убежден, что он согласится, но этого не должно быть.

– Почему? – спросил Чистое Сердце.

– Потому что управляющий дель-Меските не такой человек, чтобы ему поручать защиту молодой девушки, друг мой Чистое Сердце.

– Гм! – отвечал на это последний. – Ну, так наше положение становится затруднительнее, я не могу придумать, кому поручить ее.

– Да и я также, вот это и печалит меня.

– Слушайте, – вдруг воскликнул Чистое Сердце, – не знаю, где была голова моя, что я не подумал об этом ранее? Не беспокойтесь, я знаю одно средство.

– Вы?

– Да!

– Так говорите же, говорите.

– А ведь Чистое Сердце прекрасный товарищ, – заметил в сторону метис, – у него в голове всегда столько отличных мыслей.

– По причинам, – начал молодой человек, – которые слишком долго было бы теперь объяснять, но о которых я когда-нибудь вам расскажу, я не один в прериях. Моя мать и один старый слуга моего семейства живут в трехстах милях отсюда, среди одного племени команчей, вожди которого несколько лет тому назад усыновили меня. Мать моя – женщина добрая, меня она обожает, и она будет считать себя счастливой, если с нею будет жить такая чудная девушка, как ваша дочь. Она будет охранять ее и окружит ее материнскими заботами, на которые способны одни только женщины, особенно матери, когда им приходится постоянно дрожать за своих сыновей. Каждый месяц в определенный день я оставляю охоту, сажусь на мустанга, быстрее ветра несусь чрез прерии, чтобы увидеть свою мать и провести с нею несколько дней. Именно теперь настает время, когда я возвращаюсь к своей матери. Если хотите, я буду сопровождать донью Кармелу и вас? Если вы приедете со мной, то индейцы примут вас хорошо, а моя мать будет вам очень благодарна за то, что вы доверяете ей дочь.

– Чистое Сердце, – отвечал на это с глубоким чувством охотник, – то, что вы сказали, мог сказать только открытый и честный человек. Я принимаю ваше предложение с тем же чувством, с каким вы мне сделали его; с вашей матерью дочь моя будет счастлива, ей нечего будет бояться, благодарю.

– Чистое Сердце, – сказал в волнении метис, – не знаю, кто дал вам это имя, но, верно, он хорошо знал вас.

Оба охотника засмеялись словам Ланси.

– Теперь, – продолжал он, – дело решено и я вам больше не нужен, не правда ли? Итак, спокойной ночи, я пойду спать, веки мои слипаются, словно их вымазали медом.

С этими словами он завернулся в свое сарапе, растянулся на земле и через минуту заснул, словно ключ ко дну опустился. Вероятно, он хотел наверстать потерянное время, так как и во время происходившего совещания он никак не мог подбодрить себя и не сказал путного слова.

– Когда же мы отправимся? – спросил канадец.

– Путь долог, – отвечал Чистое Сердце, – нам следует пройти триста миль. Донья Кармела страшно утомилась за эти несколько дней, не лучше ли дать ей день-два отдохнуть, чтобы собраться с силами, необходимыми для перенесения трудностей пути.

– Да, это правда, это путешествие для нас – пустяки, а для молодой девушки оно ужасно. Останемся здесь дня на два; место выбрано очень хорошо, время терпит. Лучше немного обождать, чем после мучиться поздними сожалениями относительно той, которую мы все так желаем сейчас спасти.

– Пока мы здесь будем стоять, отдохнут и лошади, а мы воспользуемся этим временем, чтобы запастись дичью.

– Умные речи приятно и слушать, – заключил канадец. – Итак, решено: через два дня мы отправляемся в путь, и я надеюсь, что Господь будет милостив к нам и даст нам благополучно достигнуть цели нашего путешествия.

– Господь не оставит нас, дорогой друг, в этом вы можете быть уверены.

– Да я и так уверен в этом, – отвечал канадец, и в голосе его зазвучала простая, но крепкая вера в Бога. – Я чувствую себя теперь счастливым. Вы представить себе не можете, как я беспокоился все это время и какую услугу оказываете вы мне.

– Не будем говорить об этом, разве мы не клялись оставаться друзьями до гроба! Ну вот, это может служить платой за услугу.

– Я сам так и понимаю это. Ну, да все равно, благодарю еще раз, я так глубоко рад, что мне нужно выразить как-нибудь свою благодарность. Но теперь, однако, когда мы все обсудили, вам следует подумать об отдыхе, идите поспите.

– Это вам следует, друг мой, пойти поспать – вы ведь слышали, что я не буду спать?

– Нет.

– Но ведь вас шатает от усталости, друг мой!

– Меня? Вот еще, тело у меня железное, нервы стальные, усталость не берет меня.

– Но все-таки, друг мой, силы человеческие хотя и очень велики, однако имеют свой предел, далее которого они не могут идти.

– Все это возможно, друг мой, спорить не буду, скажу только, что радость прогнала от меня сон. Если я теперь даже попытаюсь закрыть глаза, то это будет напрасно. Напротив, мне хотелось бы подумать обо всем, что случилось, что я и сделаю, а вы, так как вас ничто не волнует, поспите.

– Ну, пусть будет так, друг мой. Вы так настоятельно требуете этого, что я не буду настаивать дальше.

– Вот так-то лучше! Будьте-ка посговорчивее, слушайте старика, – сказал улыбаясь Транкиль. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи! – отвечал Чистое Сердце.

Молодой человек счел бесполезным спорить ввиду упорства канадца, тем более что он начинал чувствовать сильное желание поспать. Пожелав ему еще раз спокойной ночи, он растянулся на земле и заснул.

Транкиль сказал правду: ему хотелось остаться на некоторое время одному, чтобы привести в порядок свои мысли, взбудораженные событиями последних дней, так внезапно налетевшими на него и нарушившими мирное течение его жизни, к которому он начал привыкать за несколько лет.