Луи Морэн с присущим ему великодушием хотел сохранить ему жизнь, но Опоссум воспротивился.

— Ядовитых змей следует убивать, — сказал он. — Этот человек — змея, и он умрет… Он принадлежит Красным Бизонам, команчские воины привяжут его к столбу пыток.

Француз тщетно пытался дать понять неумолимому начальнику, что даже к самым заклятым врагам следует проявлять милосердие, но Опоссум ничего не желал слышать и по его приказанию индейцы увели дона Рамона с собой.

В тот же вечер негодяй был привязан к столбу пыток. Мы не станем описывать его казнь, она была ужасна, ограничимся лишь упоминанием, что он призывал спасительную смерть в течение семи долгих часов прежде, чем она согласилась положить конец его страданиям

Путешественники, число которых опять уменьшилось в весьма значительной степени, причем оставшиеся в живых были более или менее тяжело ранены и не могли продолжать путь, волей-неволей вынуждены были принять предложение Красных Бизонов отдохнуть у них в лагере и собраться с силами.

Один только француз, казалось, не ведал усталости. Проводив своих друзей в лагерь команчей и позаботившись об их устройстве, сам отправился в гасиенду Аквас Фрескас, куда еще раньше был послан Медвежонок, чтобы ускорить прибытие подмоги, фургонов и карет Без этого караван не мог продолжать свой путь

Отсутствовал дон Луи всего один день, так как в нескольких милях от лагеря он встретил Медвежонка, который возглавлял многочисленный отряд пеонов со всем необходимым для продолжения путешествия.

Между тем состояние девушек внушало довольно серьезное беспокойство. Вследствие постоянного морального и физического напряжения, которое они испытывали в течение длительного времени, у них совершенно расстроилась нервная система, что проявлялось во все усиливавшемся упадке сил.

Однако прибытие помощи и известие о том, что все готово для продолжения путешествия и что впредь им не грозит никакая опасность, весьма благоприятно отразились на самочувствии девушек, и они стали быстро поправляться

Команчи изъявили желание сопровождать своих гостей до самых крайних границ прерий Они покинули их только тогда, когда караван подходил уже к гасиенде

Две недели спустя дон Гутьерре, его дочери, брат и племянник, совершенно оправившийся от ранения, садились уже на отплывавший в Европу французский корабль, зафрахтованный доном Мигуэлем и уже целых два месяца ожидавший их в порту Гуйамас.

Здесь Луи Морэн распрощался со своими друзьями.

Тщетно уговаривали они его отправиться вместе с ними в Европу — француз и слышать не хотел об этом.

— Но что же вы будете здесь делать? — спросил его дон Мигуэль.

— Я вернусь в пустыню, — отвечал француз, — только там лицом к лицу с великими творениями Бога человек чувствует себя вполне свободным и учится великодушию и доброте.

Он долго стоял на берегу, пока корабль, уносивший его друзей, не скрылся за горизонтом.

Тогда он глубоко вздохнул, смахнул слезы, катившиеся по его загорелым щекам, и, вспрыгнув на лошадь, медленно направился по дороге в прерии.

— Это был сон! — прошептал он, бросая последний взгляд на море.

Дон Гутьерре и его брат поселились в Кордове; дон Мигуэль женился на Сакраменте; Жезюсита, много раз отказывавшая женихам, несмотря на представлявшиеся ей блестящие партии, несколько месяцев тому назад ушла в монастырь и приняла постриг. Все, знавшие ее, тщетно пытались найти объяснение такому странному поступку красивой, богатой и, как казалось со стороны, жизнерадостной девушки.