— Скажите, почему вы не сдружились с дель Кампо?

— Он добрый федералист, этого отрицать нельзя, но только — ужасный гордец. А это мне не нравится.

— Так почему вы не попросили Августину представить вас?

— Я не хочу, чтобы это дело стало кому-либо известно. Это такого рода политический успех, которым я хочу быть обязан всецело вам одной.

— Ба! Вы человек, полный всякого рода предрассудков робкий и совестливый, я это знаю. Однако скажите, будете ли вы довольны, если эта красавица-вдова через несколько дней явится просить об одной услуге, а я направлю ее к вам и пошлю в типографию или какой-либо другой домишко по соседству с вашей типографией.

— Вы не шутите? — спросил Мариньо, глаза которого вдруг разгорелись, как у дикой кошки.

— Ах разбойник! Смотрите, как он рад! Да, это дело возможное, ничего не может быть легче, если только мои подозрения оправдаются, вы только предоставьте это дело мне, и дня через четыре или пять это будет дело решенное так или иначе.

— Ах, друг мой! — почти любовно воскликнул Мариньо. — Я только бы желал, чтобы благодаря вашему всемогущему влиянию и вашему несравненному таланту вы стали необходимы этой даме. Я вижу, что вы угадали мое желание: «Сегодня для меня, а завтра для тебя» — говорится в песне.

— Нет, милый мой Мариньо! Мне кажется, что в этом деле я больше сделаю для себя, чем для вас, и если только подозрения "мои оправдаются, то окончательно погублю Викторику в глазах Хуана Мануэля.

— Значит, тут есть что-нибудь очень серьезное.

— Да, может быть! Но вы не бойтесь! Что касается вдовы, то это дело улаженное.

— Благодарю вас!

— А теперь прощайте, Мариньо! Передайте вашей супруге мой поклон и не тревожьтесь теми глупостями, какие она вам говорит.

— Прощайте, сеньора! — И достойный собеседник невестки Росаса вышел.