— Все, что из пустыни, мне чрезвычайно дорого. Мало-помалу гости оживились, завязалась беседа. Эта мимолетная сценка осталась незамеченной никем, кроме дона Торрибио, который безошибочно угадал в доне Фернандо своего соперника.

Обратившись к случайно оказавшемуся рядом дону Эстебану, он тихо, но достаточно внятно, для того чтобы услышали все присутствующие, сказал:

— Интересно, какой волшебный ключ открывает этому человеку двери благородных домов, куда его никто не приглашал?

— Спросите у него, — сухо ответил дон Эстебан. — Вероятно, он сможет удовлетворить ваше любопытство.

— Я не премину воспользоваться вашим советом, сеньор, — сказал надменным тоном дон Торрибио.

— Это совершенно бесполезно, кабальеро. Я слышал, что вы сказали, — почтительным тоном, но с ироничной улыбкой проговорил дон Фернандо, вежливо поклонившись.

Все голоса разом смолкли, воцарилась мертвая тишина. Взоры всех присутствующих были прикованы к молодым людям.

Донна Гермоса побледнела и с мольбой взглянула на отца. Дон Педро решительно поднялся и, став между молодыми людьми, сказал:

— Это что значит, кабальеро? Дон Торрибио, разве таким манерам вы обучались в Европе? Или вы сочли мой дом подходящим местом для демонстрации вашей ненависти? По какому праву вы считаете для себя возможным выражать неудовольствие по поводу присутствия здесь моего гостя? Пока еще, если я не ошибаюсь, вы не стали моим зятем. Я вправе принимать в своем доме кого захочу.

— Даже разбойника, если вам заблагорассудится, — злобно сказал дон Торрибио с нарочитым церемонным поклоном.

Дон Фернандо готов был бросится на наглеца, но удержался.

— Пусть дон Торрибио объяснится яснее, — сказал он спокойным голосом.

— А кто виноват, кабальеро, что я вынужден говорить загадками? Вы сами создаете вокруг себя таинственность.

— Довольно, кабальеро! — вскричал дон Педро. — Дальнейшее продолжение разговора об этом будет для меня смертельным оскорблением.

Молодые люди почтительно поклонились и отошли друг от друга, обменявшись однако зловещими взглядами.

— Ну, полковник, — продолжал дон Педро, обратившись к коменданту, чтобы загладить впечатление, произведенное этой неприятной ссорой, — какие известия из Киюда? По-прежнему ли спокойна Мексика?

— Наш великий Санта-Анна, — ответил полковник, с трудом переводя дух в своем тесном мундире, — опять разбил дерзкого генерала, осмелившегося взбунтоваться против него.

— Слава Богу! Может быть, это приведет к установлению спокойствия, в котором так нуждается торговля.

— Да, — заметил один богатый асиендер, сосед дона Педро, — сообщение стало столь затруднительным с некоторых пор, что невозможно переправить никакой груз.

— Что, опять краснокожие зашевелились? — встревожено спросил находившийся среди гостей торговец.

— Да нет, — перебил его комендант. — Никакой опасности не существует. Они получили такой жестокий урок, что теперь долго еще будут помнить.

Едва заметная улыбка тронула губы дона Фернандо.

— Вы забываете Тигровую Кошку и его сообщников, — сказал Он.

— О! Тигровая Кошка — разбойник, — с живостью отозвался полковник. — Сейчас правительство готовится к грандиозной операции против него, чтобы раз и навсегда покончить с этой шайкой разбойников.

— Прекрасно придумано, — заметил дон Торрибио с многозначительной усмешкой, — давно пора очистить границу от населяющих ее негодяев.

— Я совершенно с этим согласен, — спокойно сказал дон Фернандо, улыбнувшись с тем же многозначительным видом.

— Неужели вы думаете, что индейцы способны серьезно опустошить провинцию? — спросил торговец.

— Гм-м! О краснокожих существует явно ошибочное мнение. По-моему, это довольно жалкие существа, — с важным видом изрек дон Антонио.

Дон Фернандо опять улыбнулся одновременно горькой и зловещей улыбкой.

— Сеньор комендант, — сказал он, — вы совершенно правы. Я думаю, индейцы поступят благоразумно, если будут обретаться в своих селениях, иначе им не миновать беды.

— Вот именно! — воскликнул комендант.

— Сеньорита! — сказал дон Торрибио, обратившись к донне Гермосе, — можно ли вас попросить спеть нам эту восхитительную арию из «Черного Домино», которую вы исполнили с таким совершенством несколько дней назад?

Девушка из-под своих бархатных ресниц бросила быстрый взгляд на дона Фернандо и прочитала в устремленных на нее глазах безмолвную, но страстную просьбу. Тогда, не колеблясь, она села за фортепьяно и чистым, сочным голосом пропела арию из третьего акта.

— В Париже я слышал эту арию в исполнении госпожи Даморо. И мне трудно сказать, чье исполнение лучше, ее или ваше, — сказал дон Торрибио, любезно кланяясь донне Гермосе.

— Кузен, — ответила она, — сразу видно, что вы слишком долго жили во Франции.

— Почему это, сеньорита?

— Потому что, — язвительно ответила она с улыбкой, — вы вернулись оттуда льстецом!

— Браво! — воскликнул тучный комендант, рассмеявшись. — Видите, дон Торрибио, наши креолки не уступят парижанкам в находчивости.

— Безусловно, полковник, — ответил тот. — Но я возьму реванш, будьте покойны, — добавил он загадочным тоном.

Он бросил на донну Гермосу и дона Фернандо, сидевших рядом, взгляд, от которого девушка невольно задрожала.

— Дон Фернандо и вы, господа, — обратился комендант к присутствующим, — я надеюсь, что завтра вы будете присутствовать на благодарственном молебне в честь нашего Санта-Анны.

— Я непременно воспользуюсь такой возможностью, — ответил дон Фернандо, вежливо поклонившись. Другие ответили так же.

— А меня вы извините, полковник, — сказал дон Торрибио. — Я сегодня вечером уезжаю.

— Как! — удивился дон Педро. — Вы уезжаете?

— Да, сеньор дон Педро! Я вынужден ехать почти тотчас, как откланяюсь вам.

— Какое странное и неожиданное решение! Куда же вы едете?

— Извините, но я сохраню в тайне цель путешествия. Я также как другие желаю окружить таинственностью все свои поездки.

— Вот как! — дон Педро был явно раздосадован. — Долго ли вы намерены отсутствовать?