– Так что же это: шизофрения или нет? Расскажите нам!

– Нет-нет. Люди, страдающие раздвоением личности, не шизофреники, – отвечает женщина, качая головой. – Мы не опасны.

– Итак. – Патти стоит посреди студии с микрофоном в руке. – Кем вы были в прошлом месяце?

– Кажется, в прошлом месяце я в основном была Полли, – говорит женщина.

Камера показывает зрителей в студии. Крупным планом – встревоженное лицо какой-то домохозяйки, но она даже не успевает заметить себя на экране: теперь снова показывают женщину с раздвоением личности.

– Хорошо, – продолжает Патти. – А кто вы теперь?

– Ну… – устало вздыхает женщина, похоже, что этот вопрос ей задавали неоднократно и она раз за разом честно на него отвечала, однако ей по-прежнему никто не верит. – В этом месяце я… баранья отбивная. В основном баранья отбивная.

Долгая пауза. Наплыв камеры. Крупным планом – ошеломленная домохозяйка качает головой, другая домохозяйка что-то шепчет ей на ухо.

На мне туфли без шнурков, из крокодиловой кожи – от A.Testoni.

Доставая свой плащ из стенного шкафа в прихожей, я натыкаюсь на клетчатый шарфик от Burberry и такую же куртку с вышитым китом (похоже, это детские вещи). Куртка измазана чем-то похожим на засохший шоколадный сироп, манжеты потемнели. Уже в лифте я завожу свой инерционный Rolex, слегка покачивая запястьем. Здороваюсь со швейцаром, выхожу на улицу, ловлю такси и отправляюсь на Уолл-стрит.

Поздно вечером, уже в сумерках, мы с Прайсом спускаемся по Ганновер-стрит и направляемся к «Гарри», словно нас ведет невидимый радар. С тех пор как мы вышли из Р&Р, Прайс не произнес ни слова. Он даже не отпустил никаких шуточек по поводу мерзкого нищего, скрючившегося под мусорным баком на Стоун-стрит, хотя и не пропустил блондинку (роскошные сиськи, отличная задница, высокие каблуки), которая шла в сторону Уотер-стрит, – и зловеще, по-волчьи, присвистнул ей вслед. Сегодня Прайс нервный и раздражительный; и у меня нет ни малейшего желания спрашивать у него, в чем дело. На нем – легкий льняной костюм от Canali Milano, хлопчатобумажная рубашка от Ike Behar, шелковый галстук от Bill Blass и кожаные ботинки на шнурках от Brooks Brothers. На мне – легкий льняной пиджак и такие же брюки в складку, хлопчатобумажная рубашка, шелковый галстук (все от Valentinо Couture) и кожаные ботинки в дырочку от Allen Edmonds. Мы заходим к «Гарри» и сразу же видим столик, за которым сидят Дэвид Ван Паттен и Крейг Макдермотт. На Ван Паттене – двубортный спортивный пиджак (шерсть с шелком), брюки на пуговицах с внутренними складками (тоже шерсть с шелком) от Bill Blass и кожаные ботинки от Brooks Brothers. На Макдермотте – льняной костюм с брюками в складку, рубашка от Basile (хлопок и лен), шелковый галстук от Joseph Abboud и туфли без шнурков, из страусиной кожи – от Susan Bennis Warren Edwards.

Они склонились над столом и что-то сосредоточенно пишут на бумажных салфетках; перед каждым стоит стакан – соответственно, скотч и мартини. Они машут нам. Прайс швыряет свой кожаный дипломат Tumi на пустой стул и устремляется к бару.

– Мне «J&B» со льдом! – кричу я ему вслед и сажусь рядом с Ван Паттеном и Макдермоттом.

– Слушай, Бэйтмен. – По голосу Крейга понятно, что это не первый его мартини. – Можно ли надевать мокасины с деловым костюмом? И не смотри на меня как на придурка.

– Черт, не спрашивай Бэйтмена, – стонет Ван Паттен, размахивая перед лицом своей золотой ручкой Cross. В рассеянности он отхлебывает мартини.

– Ван Паттен? – говорит Крейг.

– Да?

Макдермотт колеблется, но потом все-таки спокойно говорит:

– Заткнись.

– Чем вы, парни, тут занимаетесь?

Я замечаю у бара Луиса Каррузерса. Он стоит рядом с Прайсом. Прайс его полностью игнорирует. Одет Каррузерс неважно: четырехпуговичный двубортный шерстяной костюм, по-моему, от Chaps, хлопчатобумажная рубашка в полоску, шелковая бабочка плюс очки в роговой оправе от Oliver Peoples.

– Бэйтмен, мы придумываем вопросы, чтобы послать в «GQ», – отвечает Ван Паттен.

Луис замечает меня, слабо улыбается, потом, если я не ошибаюсь, краснеет и вновь поворачивается к бару. Почему-то бармены никогда не обращают внимания на Луиса.

– Мы поспорили, кого из нас первым опубликуют в рубрике «Вопрос – ответ», так что я жду ответа. Ну, что скажешь? – настойчиво спрашивает Макдермотт.

– Да о чем? – раздраженно спрашиваю я.

– О мокасинах, придурок, – говорит он.

– Ладно, ребятки. – Я тщательно взвешиваю слова. – Мокасины – традиционно повседневная обувь. – Я кидаю на Прайса выразительный взгляд, – видно, что ему очень хочется выпить.

Он пролетает мимо Луиса, который протягивает ему руку. Прайс улыбается, что-то говорит, движется дальше – по направлению к нашему столику. Луис снова пытается привлечь внимание бармена. Опять безуспешно.

– Но все-таки их можно надевать с костюмом – именно потому, что они такие популярные, да? – перебивает меня Крейг.

– Да, – согласно киваю я. – Но только черные или из испанской дубленой кожи.

– А коричневые? – подозрительно спрашивает Крейг.

Подумав, я отвечаю:

– Коричневые смотрятся слишком спортивно для делового костюма.

– О чем вы, пидоры, болтаете? – встревает Прайс. Он дает мне стакан и садится, закинув ногу на ногу.

– Ладно, теперь мой вопрос, – говорит Ван Паттен. – В двух частях… – Он выдерживает театральную паузу. – Закругленные воротнички – это слишком нарядно или слишком небрежно? Часть вторая: какой галстучный узел лучше всего смотрится с закругленными воротничками?

Прайс по-прежнему раздражен, в его голосе все еще чувствуется напряжение. Он отвечает быстро, четко выговаривая слова, так что слышно всему залу:

– Они выглядят нейтрально и подходят как к деловым костюмам, так и к спортивным пиджакам. В особо торжественных случаях они должны быть накрахмалены, а на официальных приемах с ними носят булавку.

Он умолкает, вздыхает. Кажется, он заметил кого-то знакомого. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть кого.

– С блейзером, – продолжает Прайс, – круглые воротнички должны выглядеть мягкими, поэтому их не крахмалят. С блейзером их носят как с булавкой, так и без нее. Поскольку традиционно считается, что круглые воротнички носят выпускники частных школ, то лучше всего они смотрятся с относительно небольшим галстучным узлом. – Он отпивает глоток мартини и меняет ноги местами. – Еще вопросы?

– Купите человеку выпить, – говорит Макдермотт, на которого явно произвела впечатление речь Прайса.

– Прайс? – говорит Ван Паттен.

– Да? – рассеянно отвечает Прайс, окидывая взглядом зал.

– Что бы мы без тебя делали?!

– Слушайте, – говорю я, – где мы сегодня ужинаем?

– У меня с собой верный мистер «Загат». – Ван Паттен вытаскивает из кармана темно-красную книжицу и машет ею перед носом Тимоти.

– Ура, – сухо произносит Тимоти.

– Ну и чего нам хочется? – спрашиваю я.

– Что-нибудь блондинистое и с большими сиськами. – Прайс.

– Может, то сальвадорское бистро? – Макдермотт.

– Слушайте, мы же потом собирались в «Туннель», так что давайте где-нибудь там.

– Черт, – говорит Макдермотт. – Мы идем в «Туннель»? На прошлой неделе я снял там одну цыпочку из Вассара…

– Господи, только не надо опять, – стонет Ван Паттен.

– Тебе-то что? – огрызается Макдермотт.

– Я там был. И я не обязан снова это выслушивать, – говорит Ван Паттен.

– Но я же тебе не рассказывал, что случилось потом, – говорит Макдермотт, подняв брови.

– Когда это вы, ребята, там были? – интересуюсь я. – А меня почему не позвали?

– Ты был в этом мудацком круизе. Заткнись и слушай. В общем, подцепил я в «Туннеле» эту цыпочку из Вассара… роскошная телка, высокая грудь, отличные ноги, все в полном порядке… купил ей пару коктейлей с шампанским, она сюда на каникулы приехала… в общем, она чуть не взяла в рот прямо в зале с канделябрами… Повез я ее к себе…