Даже я должен признать, что она великолепна.

Внезапно мне кажется, что ресторан затих и отодвинулся от нас. В сравнении с этой визиткой музыка превратилась в бессмысленный шум, и мы хорошо слышим слова Прайса:

– Рельефное тиснение, цвет – бледно-облачный…

– Черт возьми! – восклицает Ван Паттен. – Никогда не видел ничего подобного…

– Мило, очень мило, – вынужден признать я. – Но постойте. Давайте посмотрим на визитку Монтгомери.

Прайс вытаскивает визитную карточку Монтгомери, и, хотя он сидит с бесстрастным видом, я не понимаю, как он может оставаться равнодушным к ее утонченной окраске и стильной плотности. Я удручен тем, что затеял все это.

– Давайте закажем пиццу, – предлагает Макдермотт. – Никто не хочет взять пиццу, напополам со мной? «Ред снэппер»? Мм. Бэйтмен будет, – говорит он, весело потирая руки.

Я беру карточку Монтгомери и даже ощупываю ее, чтобы понять, какое ощущение она оставляет на подушечках пальцев.

– Что, нравится? – По тону Прайса понятно, что он видит, как я завидую.

– Ага, – небрежно отвечаю я, возвращая Прайсу визитку так, словно мне она до фени, однако чувствую, что мне трудно глотать.

– Пицца «ред снэппер», – напоминает мне Макдермотт. – Я, блядь, умираю от голода.

– Никакой пиццы, – бормочу я, чувствуя облегчение оттого, что Тим убрал визитку Монтгомери в карман, с глаз долой.

– Ну давай, – ноет Макдермотт. – Давай закажем пиццу.

– Заткнись, Крейг, – говорит Ван Паттен, наблюдая за официанткой, принимающей заказ у другого столика. – И позови сюда вон ту, симпатичную.

– Но это не наша официантка, – отвечает Макдермотт, нервно теребя меню, которое он выхватил у проходившего мимо официанта.

– Все равно позови, – настаивает Ван Паттен. – Попроси у нее воды, «Корону», что угодно.

– А почему ее? – Я ни к кому конкретно не обращаюсь. Моя визитка, оставленная без внимания, лежит на столе рядом с орхидеей в синей стеклянной вазе. Я перегибаю ее пополам и убираю в бумажник.

– Она жутко похожа на девушку из отдела Жоржетты Клингер в Bloomingdale’s, – говорит Ван Паттен. – Позови ее.

– Будет кто-нибудь пиццу или нет? – Макдермотт входит во вкус.

– А ты-то откуда знаешь? – спрашиваю я Ван Паттена.

– Я там покупаю духи для Кейт, – отвечает он.

Прайс машет руками, чтобы привлечь наше внимание:

– Я говорил вам, что Монтгомери карлик?

– Кто такая Кейт? – спрашиваю я.

– Кейт – это телка, с которой у Ван Паттена роман, – объясняет Прайс, не сводя глаз со столика, за которым сидит Монтгомери.

– Что случилось с мисс Киттридж? – интересуюсь я.

– Ага, – улыбается Прайс. – И как же Аманда?

– Господи, ребята, будьте проще. Верность? Ну конечно.

– И ты не боишься что-нибудь подхватить? – спрашивает Прайс.

– От кого, от Аманды или Кейт? – интересуюсь я.

– Мне казалось, мы сошлись на том, что с нами это в принципе не может случиться, – громко произносит Ван Паттен. – Так что… дураки вы. Заткнитесь.

– Разве я тебе не говорил?..

Приносят еще четыре «Беллини». Теперь на столе их уже восемь.

– Боже мой, – стонет Прайс, пытаясь поймать официанта, пока тот не удрал.

– Пицца «ред снэппер»… пицца «ред снэппер». – Макдермотт нашел себе мантру на вечер.

– Вскоре на нас набросятся горячие иранские девки, – бубнит Прайс.

– Но ведь это ноль-ноль-ноль с чем-то процента чего-то… вы слушаете? – спрашивает Ван Паттен.

– …Пицца… пицца. – Макдермотт бьет кулаком по столу, и тот трясется. – Черт возьми, кто-нибудь меня слушает или нет?

Я все еще в трансе от визитки Монтгомери – классные цвета, плотность, тиснение, шрифт. Внезапно я поднимаю руку, словно готовясь ударить Грега, и ору что есть мочи:

– Никто не хочет твою ебаную пиццу! Пицца должна быть пышной и плотной и сырная корочка должна быть что надо! А здесь, блядь, корочка слишком тонкая, потому что мудозвон-повар все пережаривает! Пицца здесь пересушенная и ломкая!

Побагровев, я грохаю об стол своим стаканом, а когда поднимаю глаза, то оказывается, что закуски уже принесли. Симпатичная официантка смотрит на меня со странным, застывшим выражением лица. Я вытираю рукой лицо и мягко улыбаюсь ей.

Она продолжает смотреть на меня так, словно я чудовище. Кажется, она действительно напугана. Я смотрю на Прайса – зачем? Ищу поддержки, что ли?

Он произносит одними губами:

– Сигары, – и похлопывает себя по карману пиджака.

Макдермотт тихо произносит:

– А мне кажется, они не ломкие.

– Милая, – говорю я.

Не обращая на Макдермотта никакого внимания, я беру официантку за руку и притягиваю к себе. Она вздрагивает, но я улыбаюсь, и она не сопротивляется, когда я подтягиваю ее поближе.

– Итак, мы намерены здесь как следует покушать… – начинаю я.

– Но я совсем не это заказывал, – говорит Ван Паттен, глядя в свою тарелку. – Я хотел колбаску из мидий.

– Заткнись, – кидаю я на него злобный взгляд, потом спокойно поворачиваюсь к симпатичной официантке, ухмыляясь как идиот. Но как красивый идиот. – Одним словом, понимаете, мы тут часто бываем, и, скорее всего, мы сейчас закажем хороший бренди, коньяк… кто его знает. Мы желаем отдохнуть и насладиться этой атмосферой. – Я делаю жест рукой. – А потом, – другой рукой я вынимаю бумажник из газелевой кожи, – мы бы хотели покурить превосходные гаванские сигары, и нам бы не хотелось, чтобы нас беспокоили неотесанные…

– Неотесанные. – Макдермотт кивает Ван Паттену и Прайсу.

– Неотесанные, невежливые посетители или туристы, которые неизбежно будут жаловаться на наши маленькие безобидные привычки… Поэтому… – я сую в ее маленькую ручку купюру (надеюсь, это полтинник), – если вы сумеете сделать так, чтобы нам не досаждали, мы с благодарностью оценим это. – Я поглаживаю ее руку, сжимая ее в кулачок. – А если кто-то будет жаловаться, ну так… – я делаю паузу, а потом перехожу на угрожающий тон, – вышвырните их вон.

Она кивает и уходит с озадаченным, растерянным видом.

– Кроме того, – говорит Прайс, улыбаясь, – если очередные «Беллини» появятся в радиусе трех метров от нашего стола, мы устроим метрдотелю аутодафе. Так что предупредите его на всякий случай.

Мы долго молчим, созерцая наши закуски. Тишину нарушает Ван Паттен:

– Бэйтмен?

– Да? – Я накалываю на вилку кусочек рыбы, макаю его в красную икру, а затем откладываю вилку.

– Ты – просто совершенство, – мурлычет он.

Прайс видит, что еще одна официантка приближается к нам с подносом, на котором стоят четыре стакана для шампанского, наполненные бледно-розовой жидкостью. Он говорит:

– Господи, это уже становится нелепым…

Однако она ставит стаканы на соседний столик, за которым сидят четыре телки.

– Клевая, – говорит Ван Паттен, оторвавшись от своей колбаски из морского гребешка.

– Фигура что надо, – согласно кивает Макдермотт. – Это точно.

– А я не впечатлился. – Прайс шмыгает носом. – Посмотрите на ее колени.

Мы разглядываем официантку, и, хотя у нее длинные загорелые ноги, я вижу, что одно колено у нее определенно больше другого. Левое колено шире и крупнее правого. Теперь этот незначительный недостаток кажется огромным, и мы все теряем к ней интерес. Ван Паттен ошеломленно смотрит в свою тарелку, потом на Макдермотта. Он говорит:

– Ты тоже не это заказывал. Это суши, а не сашими.

– Господи, – вздыхает Макдермотт. – Ты же сюда не есть пришел.

Мимо нашего столика проходит парень – вылитый Кристофер Лаудер. Прежде чем отправиться в туалет, он похлопывает меня по плечу и говорит:

– Привет, Гамильтон, ты хорошо загорел.

– Ты хорошо загорел, Гамильтон, – передразнивает Прайс, кидая тапас в мою тарелку для хлеба.

– Твою мать, – говорю я, – надеюсь, я не покраснел.

– В самом деле, куда ты ходишь, Бэйтмен? – спрашивает Ван Паттен. – Я имею в виду, загорать?