Наши команды штатных сотрудников и студентов проводили свое время, выступая в различных коллективах кампуса и разговаривая со студентами о Христе в индивидуальном порядке — за кока–колой или кофе. Мы стали самой быстро растущей христианской группой кампуса. По отношению к нам стала проявляться некоторая терпимость, поскольку мы были намерены играть по правилам, но сильные богословские разногласия по–прежнему сохранялись. На нас смотрели как на похитителей паствы и фундаменталистов. Но евангелизм проникал в мою кровь; приведение людей ко Христу приносило невероятное, ни с чем не сравнимое чувство внутреннего удовлетворения и осязаемости результатов своего дела.

«Труба»

Каждое лето весь американский штат сотрудников «Крестового похода» собирался вместе для стажировки в Эрроухед Спрингз — неподалеку от Сан Бернардино в Калифорнии, где находился наш штаб. Те из нас, кто был областными и региональными директорами, стали неразлучны. После ведения одиночной борьбы в кампусах в течение всего года мы считали дни до того часа, когда сможем сделать вместе передышку в Эрроухед Спрингз для осуществления летней программы. Мы вместе ели, вместе играли в гандбол, вместе проповедовали, вместе купались и парились в бане и вместе изучали Писание.

После всего этого казалось, что когда мы раскроем Писание вместе, Святой Дух будет говорить с нами как с одним человеком, непрерывно низводя на нас благодать Божию и приближая к Церкви (мы называли это ожидаемое явление — «труба»). «Почему мы не являемся Церковью? — спрашивали мы себя. — Ведь согласно Новому Завету единственная вещь, которой положил начало Иисус — это Церковь». Нам нравилось то, что мы делали, но в книге Деяний имелась в виду именно Церковь, а не ее суррогат.

Лето 1966 года оказалось поворотным пунктом. Джон Браун был нашим новым национальным координатором; Дик Белью являлся руководителем восточного региона; у Джима Креддока был Юг; у Роберта Андруса — Запад, я отвечал за Север — район «большой десятки». В своем стремлении найти христианство Нового Завета мы решили этим летом встречаться каждое утро в 6.00 за завтраком в ресторане «Сейджес» в центре Сан Бернардино. К нам часто присоединялись Гордон Уолкер — африканский директор и Кен Бервен — наш Канадский директор. Мы ожидали что «труба» откроется и Бог заговорит с нами через Писание, чаще всего через Послания Апостолов.

Мы вчитывались в текст Нового Завета, обращая особое внимание на те места, где говорилось о благодати Божией и о Церкви. В то лето мы пришли к убеждению, что какую бы форму это ни приняло, в конечном итоге мы должны стать Церковью. Мы рассматривали Церковь как место, где будут явлены благодать и милость Божия. Мы считали, что каждый верующий имеет дары, которые он может привнести, что должно функционировать все тело Христово, а не только один или два оплачиваемых профессионала. Церковь должна была быть общинной.

Наше внимание привлек тот факт, что в Новом Завете Церковь начиналась в домах, что специальные церковные здания появились, по–видимому, не раньше третьего века. Хотя мы никогда не придавали слишком большого значения чудесам как таковым, каждый из нас тосковал по месту, где было бы возможно подлинное исцеление и могли быть произнесены истинно пророческие слова, где каждый член общины мог бы «служить своим даром». И мы хотели иметь дом, где каждый страждущий мог бы найти заботу и где «неблагополучные» члены общества были бы так же важны, как и все остальные. Чем больше мы погружались в Новый Завет, тем больше мы становились озабочены неполнотой нашего положения оторванности от Церкви.

Осенью 1966 года мы начали создавать в кампусах группы «мобилизации студентов», организованные в насколько возможно точном соответствии с нашим представлением о Церкви Нового Завета. Мы учили об общине, преданности Христу и совместной работе, но отказывались от осуществления на практике крещения и причащения. Эти группы получили самые различные оценки: от резкой критики со стороны некоторых представителей основных христианских конфессий до щедрой похвалы от тех, кто был настроен более радикально или мистически. Сами того не желая, мы оказались на пути конфликта с философией «Крестового похода». Это не могло продолжаться бесконечно.

Исход

В конечном итоге возник ряд причин, побудивших многих из нас покинуть организацию «Крестового похода» в 1968 году. Что касается меня, я чувствовал, что полностью исчерпал свои возможности в рамках этой организации. У меня пропал энтузиазм к внецерковной деятельности. Я хотел чего–то большего. Но позволю себе заметить, что даже по сей день я скорее предпочел бы проповедовать Евангелие Иисуса Христа в студенческом братстве или женской общине, чем в любом другом месте.

Мы ощущали недостаток свободы. Мы хотели отбросить все ограничения и делать «все что делали в первом веке» — крестить наших новообращенных, служить литургию и причащаться, более открыто выступать против зла. Короче говоря, мы больше всего хотели быть Церковью Нового Завета.

Именно так — Церковью Нового Завета! За долгие годы, в основном через изучение Писания и истории Церкви, страстное влечение к Церкви Нового Завета полностью захватило нас. Я со смущением вспоминаю один случай, поскольку он создает впечатление мессианства и высокомерия, что в некоторой мере вероятно справедливо. Но мы были искренни.

В один из дней 1967 года мы с Джоном Брауном ехали на поезде надземной железной дороги из Эванстона в центр Чикаго, и я сказал ему: «Ты знаешь, кто мы? Мы — реформаторы. Так же как Лютер и Кальвин мы хотим возвратить Церковь к тому, чем она должна быть». Он кивнул в знак согласия.

— Я не говорю, что мы находимся на их уровне, — уточнил я — и не хочу показаться самонадеянным. Но то, что мы на самом деле хотим сделать — это реформировать Церковь.

— Ты прав, — согласился он.

Другой причиной нашего ухода было то, что мы просто верили, что этого хочет от нас Бог. И именно это поддерживало нас в самые трудные дни нашего «исхода». Мы оказались перед выбором бросить нечто экономически надежно обеспеченное и к этому времени даже вызывающее некоторое восхищение, чтобы снова пуститься в путь, просто положившись на веру, и начать все сначала.

В феврале 1968 года я выступал в одном из кампусов Висконсинского университета в Ла Кроссе. Возвращаясь из студенческого клуба в общежитие, где я остановился в этот вечер, я ощущал специфическое внушение, спокойный негромкий голос, говоривший: «Я хочу, чтобы ты ушел». Придя в общежитие, я позвонил Джону домой в Калифорнию. «Я ухожу», — объявил я, не зная, что к этому добавить. Последовало долгое молчание на другом конце. Наконец он сказал: «Я тоже». На этой же неделе я отправил письмо с прошением об отставке. «Исход» начался.

Начало путешествия

Этим летом мы собрали столько бывших членов «Крестового похода», сколько смогли и начали проповедовать и рассказывать о Церкви Нового Завета — как мы ее себе представляли. Лютеранская Церковь в Ла Джолла, Калифорния, позволила нам воспользоваться ее помещениями. Мы не знали, как создать то, к чему мы призывали, но ничто не могло укротить наш энтузиазм. «Вот в чем причина того, что современный евангелизм не изменяет мир, — заявляли мы. — Он самозамкнут, не связан с Церковью. Люди не включены в Тело Христово. Их можно уподобить новорожденным младенцам, оставленным на чьем–то пороге в расчете на то, что они сами себя накормят и смогут позаботиться о себе».

Как–то утром я вышел из зала и увидел молодого человека, у которого на пуговице рубашки было написано: «Бог жив, но Церковь умерла». «Аминь, — сказал я себе, — не только новообращенные сбиваются с истинном пути, но и церкви настолько немощны, что не могут направить на него тех, которые приходят к ним. Церковь в плену у невидимого, современного Вавилона!».

Итак, мы пришли к тому, что ответом на наш вопрос является Церковь, но не любая церковь, с которой нам приходилось встречаться. Мы искали именно Церковь Нового Завета. И вскоре оказалось, что в таком же поиске пребывало бесчисленное множество других людей. Это было началом того, что по прошествии некоторого времени мы стали называть «поиском ускользающей совершенной Церкви!».