Литмир - Электронная Библиотека

Уши. Волосы. Живот. Грязь между пальцев ног.

Итак, подумал Соверен, оттирая с мылом предплечье. Дело кажется простым. Почему понадобился я? Потому что я служил в муниципальной полиции и Неттмора, и Догсайд. Кто мог посоветовать Коулмену меня в качестве решения проблемы? Кто угодно. «Жучки» с нужной информацией сами идут на запах денег.

Он замер.

Вот где нестыковка. Старшины никого не выдают властям. Это да. Но могут и устраниться, мол, ищите сами своего преступника. В случае с убийством леди Окленд в доме на Десмонд-ривер, Хоупа и Марша взяли именно так. Он, Соверен, разъяснил Папаше Тику, что детективам полиции Его Величества лучше дать схватить убийц прежде, чем в район зайдут армейские подразделения и разнесут все к дьяволу. Папаша Тик в свою очередь разъяснил этот момент «обществу», и когда Хоупа и Марша, сонных, повязали в заведении мадам Питфью, никто даже не пикнул против.

А владелец «Эфирных механизмов» — совсем не власть.

Тогда почему он так нервно отреагировал на предложение поговорить с районными заправилами? Не потому ли, что уже имел с ними опыт общения, и опыт этот, к общему неудовольствию, вышел взаимно-неприятным?

Странно. А я, получаюсь, лицо нейтральное…

— Сэр.

— Что? — обернулся Соверен на вставшего за спиной слугу.

— Вода остыла, сэр.

— Да, пожалуй. Именно что.

Соверен выбрался из ванны и закутался в поданный халат.

— Вашу одежду я перенес в кабинет, — сказал Эмерс, отставляя стул. — Пальто почистил, брюки взял из спальни. На жилете не хватает пуговицы.

— Пф-ф, — прокомментировал Соверен.

Едва он устроился у запотевшего зеркала, старик налил горячей, рыжеватой от ржавчины воды в плоский таз и принялся взбивать мыльный раствор в пену. Соверен с легким беспокойством следил, как ходит его рука.

— Эмерс, ты уверен, что сможешь меня побрить?

Старик сдвинул седые брови.

— Никто еще не жаловался, сэр.

— А кого ты брил до этого?

— Вашего отца, сэр.

Эмерс ловко замазал пеной половину Соверенова лица, делая его похожим на исхудавшего Санта Клауса. Соверен скосил глаза на бритву с черепаховой ручкой.

— Честно говоря…

— Доверьтесь мне, сэр, — сказал Эмерс, ловко зажимая хозяину нос. — И лучше не шевелитесь. Уж насколько крутого нрава был ваш отец, а на этом месте и он вел себя как агнец. Один раз даже читал молитву.

— Не мудрено, — прогнусавил Соверен с задранным к потолку подбородком.

Он почувствовал касание лезвия к шее и замер.

Бритва, чуть холодя кожу, скользнула по ней вверх, пролетела где-то на границе зрения бабочкой в пенной шапке и снова коснулась шеи. Новый прочерк. Новый полет.

Соверен в паузе выдохнул.

— Ловко.

— Если уж мне позволено будет сказать, — проговорил Эмерс, вытерев бритву о переброшенное через плечо полотенце, — то замечу, хоть это и не моего ума дело, что отец ваш, сэр, был не очень хорошим человеком. Много кому горя принес. И я вижу Провидение Господне в том, что перед смертью с ним случилось просветление, и он объявил вас своим наследником, а не отписал все состояние церкви, попечительскому фонду или в казну Его Величества.

— Возможно, в его глазах я с возрастом вырос в цене, — заметил Соверен.

— Возможно.

Эмерс двумя пальцами повернул голову Соверена вправо и, оттянув кожу вверх, занялся левой щекой. Движения его были уверены и точны.

— Сколько вам лет, Эмерс? — спросил Соверен, когда старик отвлекся на то, чтобы поправить бритвенную заточку о ремень.

— Я вас уже не устраиваю, сэр?

— Я в смысле… я не про заслуженный покой…

— Тогда голову, сэр. Нет, в другую сторону.

— Но…

— И помолчите.

Методично выскоблив правую щеку, Эмерс подрезал Соверену усы, которые стали смотреться в зеркале даже игриво, и сбрызнул кожу французской водой. Бритва еще, как кисть художника, нанося последние штрихи, спустилась к подбородку, царапнула пропущенный участок под нижней губой, затем подровняла виски и улеглась у тазика бойцом, павшим в неравной битве. Или куклой, в которой кончился эфир.

— Вот что, — Соверен прижал к лицу поданный теплый компресс и встал, — пойдемте-ка со мной, Эмерс. У меня есть для вас несколько поручений.

Он поморщился — французская вода все же жгла как адов огонь.

В кабинете Соверен скинул халат, одел панталоны, гольфы, тонкую сорочку, жилетку, светлые брюки и просунул руки в рукава темно-синего сюртука.

— Мне бы хотелось, чтобы вы взяли напрокат экипаж у Смитсонов, — щелкнув крышкой бюро, он выбрал из кучи медных и серебряных монет несколько шиллингов.

— С извозчиком?

— Обязательно, — монеты упали в ладонь старика. — А еще дошли бы до миссис Фрауч и наняли ее с сестрой на приведение дома в порядок.

Эмерс наклонил голову.

— Конечно, сэр, — произнес он. — Но осмелюсь спросить…

Соверен, заряжая «адамс» патронами из коробки, поднял глаза.

— Да?

После бритья его узкое лицо, помолодев, стало похоже на лицо упрямого мальчишки.

— Вы… вы хотите оживить мисс Анну?

Взгляд Соверена похолодел.

— Это не твое дело, Эмерс.

— Извините, сэр, но, боюсь, этот господин вас обманет.

Соверен защелкнул барабан револьвера.

— Почему это? Ты знаешь что-то об «Эфирных механизмах»?

— Нет, сэр, но эта кукла… В ней было что-то дьявольское.

Соверен рассмеялся, пряча оружие в сюртучный карман.

— То же самое ты говорил про паровой котел и поршни!

— Это другое, сэр! — затряс головой Эмерс. — Ходят слухи, что это и не эфир вовсе!

— Конечно, — кивнул Соверен, — что это тогда? Зловонное дыхание Сатаны?

Старик дернул губой.

— Вы можете смеяться, сэр, но кое-кто так и думает. Люди видели его жуткие машины у кладбища за Эмптон-роуд.

— Идите уже, Эмерс.

Слуга постоял, затем опустил плечи и поплелся в холл. Соверен лениво слушал, как он копошится там, одеваясь, как нащупывает ботинки, но совершенно не ожидал, что Эмерс объявится в кабинете вновь.

Настроен строптивец был решительно, наставленный палец подрагивал.

— Я видел, сэр, как он поймал вас, — заговорил старик. — На крючок, сэр. Я знаю, что вы любите Анну, но она… Она ушла, сэр.

— Заткнись! — рявкнул Соверен.

— Я не знаю, какую сделку вы заключили, — сказал Эмерс. — Но она не принесет вам добра. Вы видели «Театр мертвецов»?

— Что?

— «Театр мертвецов». Вход — два пенса. В партер и ложи — шиллинг. Это театр, где играют мертвецы. Все до одного.

— На эфирных батареях?

— Скорее всего, сэр.

— И что?

— Я ушел через пять минут. Они просто ходят или стоят, сталкиваются. Еще дерутся. Многих это очень смешит.

— Интересно. И где это?

— В двух кварталах отсюда. На Хантер-стрит. Там и вывеска. Эти мертвецы — уже не люди! А лампы? Эфирные лампы сейчас висят везде. Такие стеклянные колбы с абажуром, сэр. Еще свет от них противный, зеленоватый. А стержень внутри — серебряный!

Эмерс посмотрел так, будто раскрыл великую тайну. Соверен покашлял в кулак, скрывая улыбку. Да уж, серебро — это страшно!

— Идите, Эмерс. Мне действительно нужен экипаж.

— Что ж, сэр, как вам будет угодно.

Недовольный старик вышел из дома, на ходу застегивая пуговицы пальто.

Серебро. И что — серебро? Соверен, хмыкнув, повертел в пальцах дырявый шиллинг. Чтобы скоротать ожидание, он совершил обход дома, наверное, впервые за полгода удивляясь, в какое запустение пришли комнаты.

Кошмар! Сырость. Грязь. Следы мышей в виде катышков и огрызков. Там, где посуше — пыль. Соверен обрывал шторы и впускал свет.

Если уж Анна… Если… Нет, думалось ему, это все не годится.

Странным образом слова Эмерса окончательно утвердили его в мысли, что Анна оживет. Раз есть целый театр…

Переходя из комнаты в комнату, он намечал как все перестроит, переставит, сделает светлым. Как Анна и мечтала. Прочь темные тона! Прочь рухлядь, поколениями занимающую место! Узкие окна — прочь!

5
{"b":"313993","o":1}