Он обогнул щетинистый куст и приблизился к сопящему монстру, держа кулаки наготове...

И остановился, разочарованный и недоумевающий.

Это был не дракон. Это был маленький поросенок с рыльцем-пятачком и хвостиком-крючком. Но сопел он как большое огнедышащее чудовище.

Загремел тяжело вздохнул. Он поднял поросенка за хвостик и закинул в кусты.

— Все в порядке! — крикнул он. Появились остальные.

— Оно ушло? — спросила Танди. — Но мы не слышали шума сражения.

— Всего-то дел — раз фыркнуть, — с отвращением произнес огр. А он-то так рассчитывал на хорошую потасовку!

— Кто-нибудь другой, возможно, рассказал бы нам о битве 'с чудовищным драконом, — заметила сирена.

— Зачем?

— Чтобы остальным казалось, что он совершил великий подвиг.

— Но зачем это делать? — Загремел был в полной растерянности.

Сирена улыбнулась:

— Судя по всему, ты ничем подобным не страдаешь.

— Я страдаю от проклятия интеллектом.

— Не унывай, Загремел, — подбодрила его Танди. — Когда-нибудь мы встретим и настоящего дракона.

— Да, — согласился Загремел, стараясь следовать совету не унывать. Интеллект подсказывал ему, что единственный способ преодолеть чувство разочарования — стать выше него.

— Кстати о драконах, — сказала Джон. — Среди фей бытует поверье относительно различных частей тела драконов, и мне всегда хотелось узнать, правда ли это.

— Я встречался с драконами, — оживился Загремел. — А что за поверье?

— Если взять драконье ухо и послушать его, можно услышать массу удивительных вещей.

Загремел поскреб в затылке. Из его волос выпрыгнуло несколько удивленных блох. Поскольку от размышлений его череп больше не нагревался, они в последнее время жили и размножались спокойно.

— Никогда не пробовал.

— Думаю, достать драконье ухо не очень-то легко, — заметила Танди. — Должно быть, они неохотно расстаются со своими ушами.

Огняна задумалась:

— Птицы-пересмешники часто рассказывают разные истории, чтобы посмеяться над простаками. Они иногда вили гнезда в ветвях моего дерева, и от них я услышала множество удивительных вещей. Никогда не знаешь, верить им или нет. Одна из них однажды упомянула о таком свойстве драконьих ушей. Она говорила, что ухо начинает чутко подрагивать, когда где-то говорится что-либо интересное для его обладателя. Однако новости эти чаще всего неприятные, поскольку именно такие вещи и хотят обычно знать драконы. К тому же, как и сказала Танди, нормальному человеку трудно раздобыть драконье ухо.

— Я сберегу ухо следующего дракона, которого мне случится убить, — пообещал Загремел.

Путники продолжали идти на север до захода солнца без особенных приключений, обходя древопутаны, цепкие лозы и удушающие фиги, распугивая тигровые лилии и собачий кизил, не обращая внимания на сверкающие иллюзии, сотворенные некоторыми растениями. Временами появлялись рои кусачих жуков, но Загремел привычно рассеивал их направленным рычанием. К ночи они подошли к какому-то весьма замечательному месту, но чем оно было замечательно, Загремел не помнил.

Они заметили целый лес синих, черных и белых пепельных ясеней, пепел которых устилал землю под деревьями. Ничьи следы здесь не могли остаться незамеченными, а поскольку пепел с каждого дерева осыпался в свой строго определенный час, по цвету следов можно было понять, когда здесь прошло то или иное существо. Чаще всего встречались совсем свежие белые следы, синие появились раньше, были более запутанными и не такими четкими, а черные держались еще с прошлой ночи. Некоторые следы выглядели так, будто здесь что-то проволокли, но в последние несколько часов здесь, судя по всему, не появлялись ни драконы, ни какие-либо другие опасные существа.

Посреди леса возвышалось красивое хлопковое дерево, любезно предоставившее путникам хлопок для постелей.

— Я всегда думала, что жизнь в походных условиях лишена комфорта, — заметила Танди, — но все это становится чрезвычайно интересным! Вот если бы я еще знала, куда иду...

— А ты не знаешь? — удивилась сирена.

— Добрый волшебник Хамфри в ответе на мой вопрос посоветовал мне путешествовать с Загремелом, — объяснила Танди. — Вот я и путешествую. Это замечательная прогулка, я узнаю много нового и знакомлюсь с массой интересных личностей, но это не мой ответ. Загремел разыскивает древних огров, но вряд ли того же ищу и я.

— Думаю, добрый волшебник стареет, — сказала сирена.

— Да, он очень стар, — согласилась Танди, — но он столько всего знает, а твоя сестра горгона возвращает ему молодость.

— Это она умеет, — согласилась сирена. — Я иногда завидую той власти, которую она имеет над мужчинами. В старые добрые времена я привлекала мужчин на свой остров, но она отбивала их у меня, и, разумеется, после нее они не смотрели уже больше ни на одну женщину.

Потому что превращались в камень. Загремел знал это. Честно говоря, горгона, несмотря на все свое неотразимое очарование, была так же одинока, как и сирена.

Горгона полюбила первого человека, который смог противостоять ее чарам, — доброго волшебника Хамфри, и пришла к нему, чтобы задать свой вопрос: возьмет ли он ее в жены? В уплату она год работала в его замке служанкой и садовницей и через год получила ответ: да, возьмет. Видимо, Хамфри был именно тот человек, который способен покорить сердце горгоны. Загремел помнил, что их свадьба, которой заправлял принц Дор, временно исполнявший обязанности короля, была самым знаменательным событием года, и на ней присутствовали все самые выдающиеся чудовища. Там были и Хруп, отец Загремела, и Самоцветик, мать Танди. Принимая во внимание специфические особенности супругов, это со всех точек зрения довольно счастливый брак.

— Хотела бы я знать, каково это — быть с мужчиной? — задумчиво проговорила Огняна.

Раны тяготили ее, и, возможно, из-за них она чувствовала себя подавленной. Очевидно, разговоры прошлой ночи занимали ее до сих пор.

— Друзья не раз говорили мне, что с мужчинами всегда очень трудно, — вставила Джон. — Девушка не может жить с ними, но и без них жить тоже не может.

— Я попыталась жить без, — сказала сирена. — И готова попробовать, как это — с. С радостью! По крайней мере, скучно не будет. Вот посмотрите, дайте мне только найти уютное озерцо с подходящим никсом!

— Бедный никс! — откликнулась фея.

— О, уверена, что бы я ни вытворяла, он заслужил такую судьбу! Впрочем, я думаю, у него будет не больше поводов жаловаться на меня, чем у волшебника Хамфри на мою сестру. Методы у нас одни.

— Как и у всех женщин. Но каждому наивному мужчине они кажутся дьявольски новыми.

Это замечание все девушки встретили одобрительным смехом.

— Вы говорите так, словно здесь нет ни одного мужчины, — с легким упреком сказала Танди.

— А, здесь есть мужчина? И он может слышать наши разговоры? — в замешательстве воскликнула Огняна.

— Да. Загремел. Снова общее хихиканье.

— Не будь такой глупой, — сказала Джон. — Он же огр!

— А что, огр не может быть мужчиной? Хихиканье поутихло.

— Конечно, может, дорогая, — успокаивающе сказала сирена. — И к тому же хорошим мужчиной. Мы напрасно относимся к Загремелу как к чему-то само собой разумеющемуся. Без его защиты никто из нас не смог бы свободно путешествовать. Мы должны не посмеиваться над ним, а благодарить его.

Загремел лежал неподвижно. Он не собирался притворяться спящим, но решил, что лучше не присоединяться к этому разговору. Он был достаточно интересным и без участия огра. Загремел ничего прежде не знал о тайном могуществе женщин Ксанфа, но теперь начал припоминать, что уже видел его в действии — и когда принцесса Айрин заманивала в свои сети принца Дора, и даже когда его матушка ублажала его батюшку.

Казалось, противоположный пол знает то, чего не знают мужчины, и умело пользуется этим для достижения своих целей.

— А на что похожа огрица? — спросила Танди.

— Одна из них однажды проходила мимо моего дерева, — ответила Огняна. — Она была огромной, волосатой, а лицо ее походило на миску переваренной маисовой каши, на которой в придачу кто-то посидел. В жизни не видела такой уродины!