Огр повернулся, чтобы идти назад, и заметил нечто смутно светящееся в темноте. Это нечто стояло в нише стены над выходом, обрамленное узором из желтых камней кошачьего глаза, и выглядело как шерстистый холмик, от которого вниз спускался кошачий хвост, — вероятно, вид сзади какого-нибудь очередного представителя семейства кошачьих. Кошачья верба? Нет, для нее эта штука слишком велика. Загремел вспомнил один из варварских обычаев обыкновенов: убивая животных, они развешивали их головы на стенах. Глупость какая — так растранжиривать абсолютно съедобные головы! Может, кто-нибудь сделал нечто подобное с задней частью этой кошки?

Загремел подумал и решил на всякий случай захватить трофей с собой. Все равно здесь, в темноте, эта вещь никому не нужна. Может, девушкам будет интересно на нее посмотреть. Загремел осознавал, до какой степени он деградировал в результате столкновения с косящими глазами, если начал задумываться уже и о том, чтобы показать другим что-то интересное, но поделать с собой ничего не мог.

Он потянулся и ухватился за каменную рамку. Желтые точки кошачьего глаза предостерегающе замигали. Рамка была прочно укреплена, так что пришлось применить силу. Рамка отделилась от стены, и свод пещеры зашатался.

Озадаченный Загремел прикрыл кулаком голову. Упавшая на кулак скала раскололась, и обломки посыпались по обе стороны от Загремела.

Загремел пробрался наверх через завал, неся мешок с растениями, но прихватить трофей, увы, уже не смог. Вскоре он вылез из-под завала.

— Ой, ты не пострадал? — вскрикнула Танди. — Я так перепугалась...

— Обвалы ограм не страшны, — отозвался Загремел. — Я хотел прихватить трофей на память, но тут обвалился потолок. — Он стряхнул с себя каменную пыль.

— Трофей? — не поняла Танди.

— Хвостовую часть какой-то кошки, повешенную на стену.

— Так это же и был котастрофей! — воскликнула сирена. — Я как раз просила тебя его не накликать!

Котастрофей — трофей в виде задней части кота. Теперь Загремел понял. Он не применил по назначению свой новый интеллект, а в результате нанес существенный урон садику с кошачьей мятой. Что ж, в будущем он постарается быть осторожнее. Если уж на нем лежит проклятие интеллекта, надо извлечь из этого всю возможную выгоду.

— Наверно, мне лучше убрать из сада все эти камни, — сказал Загремел. Это тоже было не огрское желание, но, вероятно, так на нем сказывалось проклятие интеллекта и присутствие девушек.

— Нет, не беспокойся, — отозвалась сирена. — Ты все равно не знаешь, как привести это в порядок. Гусеница-котушка позаботится об этом, когда мы уйдем. Ей нравится двигать камни.

Они вернулись к водопаду по кошачьей тропе и направились к котапульте. Котапульта оказалась котообразным существом величиной с небольшого сфинкса, припавшим к земле на прогалине. На конце ее хвоста находилось что-то вроде сети, достаточной для того, чтобы в ней мог поместиться крупный валун. Неподалеку стояла корзина такого же размера.

Сирена приблизилась к котапульте.

— Не будешь ли ты так любезна подбросить нас до озера Огр-Ызок? — спросила она. — У нас есть для тебя немного кошачьей мяты.

Котяра просияла и кивнула усатой головой. Они положили перед ней кошачью мяту, затем подтащили корзину к ее хвосту. Все трое забрались в корзину и опустили плетеную крышку.

Зверь принюхался к кошачьей мяте. В предвкушении лакомства хвост его напрягся. Затем котапульта куснула мяту. Это было сильное средство, и оно возымело действие. Хвост внезапно резко выпрямился, подбросив корзину высоко в воздух, и вся троица обнаружила, что летит.

Они смотрели в щели между прутьями корзины. Ксанф проплывал под ними — зеленый, голубой, желтый... Вокруг них теснились в беспорядке низкие облака — белые понизу, а поверху, где их никто не мог видеть, всех цветов радуги. Некоторые облака были дождевые, похожие на наполненные сверкающей водой бассейны. В них попадались купающиеся птички и летучие рыбы, выбравшиеся подышать воздухом. Корзина зацепила одно из таких облаков, проделав в нем дыру, — вода полилась вниз жутким ливнем. Снизу, оттуда, где над лесом пролился незапланированный дождь, донеслись возмущенные возгласы. Но в любом случае это была Область Безумия — никто не разберется, из-за чего все произошло.

В это время Загремелу пришло в голову, что надо бы подумать и о приземлении. Взлетели-то они со всеми удобствами, но посадка может оказаться значительно менее мягкой.

И вдруг из крышки корзины вырвалась какая-то ткань. Она развернулась куполом, который, словно по волшебству, наполнился воздухом; падение корзины замедлилось, и в конце концов она приземлилась на берегу озера Огр-Ызок.

Они открыли крышку корзины и выбрались на землю.

— Вот здорово! — с детским восторгом воскликнула Танди. — Но как же котапульта получит назад свою корзину?

К ним уже спешило оранжевое существо, смутно напоминающее кота.

— Я позабочусь о корзине, — сказало оно.

— А ты кто? — поинтересовалась Танди.

— Я — доверенный агент в этом районе. Моя работа в том, чтобы вещи возвращались туда, откуда появились. У нас с котапультой подписан контракт на возврат ее корзин.

— О, понятно. Тогда тебе лучше взять ее. Но я не представляю, как ты потащишь эту здоровенную корзину через джунгли, а тем более через Область Безумия.

— Пустяки. Я уже наполовину сумасшедший. — Оранжевый агент подхватил корзину и зашагал на север. Растительность при его приближении увядала и отмирала, уступая ему дорогу.

— О-о, такова, видно, его магия, — сказала Танди. — Оранжевый агент уничтожает растения.

Они повернули к озеру Огр-Ызок — чудесному голубому озеру с водоворотом в центре.

— Не ходите туда, — предупредила сирена. — Там живут донные прокляторы.

— Что в этом дурного? — поинтересовался Загремел. — Моя мать из них.

Сирена обратила на него взгляд, исполненный недоумения: — О... Я так поняла, что ты огр. Прокляторы — люди. У меня не было намерения...

— Моя мать — актриса. Ей пришлось играть роль огрицы в адаптированной версии обыкновенской сказки «Спящая красавица».

— Да, разумеется, — слабым голосом сказала сирена.

— Но в декорации случайно забрел мой отец Хруп, бродивший в поисках костей, увидел актрису и, пораженный ее исключительно отталкивающей внешностью, похитил ее. Разумеется, она вышла за него замуж.

— Да, разумеется, — рассеянно согласилась сирена. — Я завидую ей. Во мне тоже есть людская кровь.

— Донные прокляторы напустили великое проклятие, загубившее целый лес, — продолжил Загремел. — Но мои родители избежали его, став вегетарианцами. Большинство огров грызет кости, так что проклятие не сработало так, как надо, и рассеялось.

— Ты вырос в доме, где не грызли костей! — воскликнула Танди.

— Тем не менее я огр, — попытался защищаться Загремел.

— Я рада, что все так хорошо обернулось, — сказала сирена. — Но, я полагаю, к донным прокляторам все-таки лучше не заходить. Они могут не оценить тебя по достоинству.

— Думаю, да, — признал Загремел. — Но актеры они все-таки великолепные. Мою мать никто никогда не принимал за человека.

— Уверена, что никто, — согласилась сирена. — Я однажды видела один из их спектаклей. Это была прекрасная постановка. Но общаться с теми, кто под горячую руку и проклясть может, как-то неуютно.

Загремел рассмеялся:

— Очень может быть! Однажды я поступил не по-огрски, уступив одной твари найденный мною изумруд...

— Это моя матушка его там поместила! — с гордостью воскликнула Танди.

— А моя матушка выдала мне проклятие, — продолжил Загремел, — которое обожгло землю рядом со мной и выбило почву у меня из-под ног. С тех пор я ни разу не уступал ни одному монстру.

— Это жестоко с ее стороны, — вступилась Танди. — Она не должна была тебя проклинать.

— Жестоко? Разумеется, нет. Это огрская любовь, единственно доступная и понятная ограм. Однажды моя мать прокляла моего отца, да так, что он поправился только через два дня, но все это время улыбка не покидала его лица.