И тут перед великаном раскинулось бескрайнее море.

Жеребец опять возник ниоткуда и, стоя на воде, словно она была твердой, сурово сказал.

— Что-то ты слишком разошелся, орясина. Многовато шуму для сонного царства. Придется тебя унять.

— Засунь свое царство себе под хвост! — огрызнулся Жирар и помчался напролом дальше.

За очередной поваленной перегородкой оказался огр со здоровенной заостренной жердиной (огры слишком тупы, чтобы использовать настоящие копья).

— Сначала охнешь, а после сдохнешь! — рявкнул огр и метнул свое оружие.

Великан охнул — острое бревно вонзилось ему в бок.

Ухватив болезненную занозу двумя пальцами, он выдернул ее, но обнаружил, что из раны обильно течет кровь. Жирар потянулся к карману за волшебной прокладкой, и…

…Обнаружил себя лежащим на земле со связанными руками и скованными ногами.

— Нарушение порядка и нанесение ущерба являются наказуемыми деяниями, — возгласил снова объявившийся жеребец. — Соответственно ты приговариваешься к лежанию, невставанию и истеканию кровью до тех пор, пока кто-либо, движимый бескорыстным состраданием, не освободит тебя.

Причем этот освободитель должен, во-первых, ничегошеньки о тебе не знать, а во-вторых, трижды отказаться от предложенной тобой награды. Согласится хоть раз, и все насмарку: придется тебе ждать следующего. Уразумел, дубина? Ну тогда отдыхай!

Жеребец исчез, и Жирар остался предоставленным своей участи.

***

Сначала, естественно, он всячески силился разорвать путы, но потом бросил эти потуги по причине очевидной неосуществимости. Великан потерял счет времени, но способности мыслить не утратил и, поразмыслив, рассудил, что насчет «сдохнешь» огр, пожалуй, перегнул. Едва ли он истечет здесь кровью до смерти, поскольку это ненастоящее его тело, а стало быть, и ненастоящая кровь. Оно бы и ладно, но только почему-то потеря ненастоящей крови оборачивалась самой настоящей и весьма ощутимой потерей сил. Всего нескольких дней раздумий хватило, чтобы понять: слабость вполне реальная и вызвана тем, что его истинное тело лежит снаружи, прильнув к глазку гипнотыквы без еды и питья. Таким образом, угроза истощения все же существовала, ведь возможности освободиться не было ни во сне (путы не разорвешь), ни наяву (от глазка не оторвешься).

Проходившая мимо нимфа взглянула на него с сочувствием и, вздохнув, сказала:

— Бедняжка, тебе, я вижу, совсем худо. Я бы и рада тебя: освободить, но нельзя: ты тут столько всего наломал-напортил…

— За любовь страдаю, — ответил великан. — Я искал Джину.

— Джину? А, ту великаншу, которая на самом деле фикция? Ну ничего, думаю, что когда ты ее забудешь, Конь Тьмы сочтет тебя исправившимся и отпустит.

— Я никогда ее не забуду.

— Жаль, тогда плохо твое дело. Ну ладно, мне пора. Сегодня я занята в сцене в замке Ругна. Роль так себе, эпизодическая, но кошмар первоклассный.

Она рассмеялась — нимфы доброжелательны, но их чувства неглубоки и недолговечны — и удалилась.

Следующие несколько дней (или недель?) Жирар думал о Джине. Сколько бы коняга ни твердил, будто ее нету, это враки. Великан все больше утверждался в таком мнении, поскольку долгие размышления привели его к заключению, что то, во что кто-то верит, существует в действительности. А он верил. И ни в коем случае не мог позволить себе забыть ее: вот тогда она, пожалуй, и вправду обратилась бы в ничто.

Подплыл колышущийся призрак.

— Хлопотно, наверное, быть живым и смертным, — выдохнул он, — сплошное беспокойство. То ли дело нам, покойникам… Я бы тебя освободил, да только ты вон как плотно прикручен, а я.., это… Вовсе бесплотный. К тому же все знают, что тобой порушена уйма декораций. Ну ладно, я поплыл в замок Ругна. У меня сегодня ответственная роль — привидение, пугающее скверного мальчишку.

Призрак истаял. Привидения вообще не отличаются избыточным состраданием к живущим.

Потом подошел гоблии.

— Эй, башка с тараканами, ты кто такой? — осведомился он в учтивой манере своего племени.

— Всего лишь связанный великан, — ответил Жирар.

— Ну что ж, мешок с трухой, пожалуй, я тебя освобожу.

Конечно, не из жалости — от нас, гоблинов, такой дури не дождешься, — но чтобы убрать с дороги. Иначе ты, неровен час, всю тропу кровищей затопишь — и как тогда прикажешь добираться до замка Руша?

— Назначь свою награду, — промолвил Жирар, вспомнив, что обязан трижды предложить освободителю вознаграждение.

— Награда? — Такой подход гоблииу понравился. — А ты не такое бревно, каким кажешься. Что скажешь насчет большущего мешка с золотом?

Надо сказать, что на поясе Жирара, рядом с остро отточенным кинжалом, висел кошелек с сусальным золотом (на случай, если придется дать кому-нибудь по сусалам). Остроглазый гоблин, которому этот кошелечек, скорее всего, казался громадным мешком, наверняка, его углядел, поэтому и спросил.

— Освободи меня, и он твой.

— Договорились!

Гоблин рьяно взялся за дело, но попытки распутать хоть один узел ни к чему не привели. Он попробовал перегрызть веревку, но как ни странно, острые гоблинские зубы не оставляли па ней даже следов, Гоблин разразился такой бранью, что на соседних деревьях пожухли листья, но делу это не помогло.

— Ничего не выходит, старина Джейм, — вынужден был признаться он.

— Вообще-то, меня звать Жираром, — поправил его великан.

— Жирар? Вроде как что-то слышал… Э… Да ты не тот ли громила, который…

— Он самый, — печально подтвердил Жирар.

— А, ну тогда… Ладно, золотишко я все-таки заберу. Зря, что ли, старался?

Помешать стяжателю связанный Жирар не мог, однако стяжать вожделенную награду тому так и не удалось не хватило силенок выпростать кошель из-за пояса. В конце концов, гоблин удалился, бормоча проклятия:

как известно, мягкосердечие и любезность отнюдь не являются отличительными чертами этого народа.

Следующие несколько дней Жирар провел, осмысливая историю с гоблином. По всему выходило, что на сей раз жеребец не соврал: согласие принять награду не позволило разорвать путы. А это не сулило ничего хорошего даже в мире снов трудно рассчитывать на встречу с таким дураком, который станет тратить силы и время на освобождение незнамо кого, даже не помышляя о награде.

— Может, и вправду забыть о Джипе? — подумал великан, но тут же отбросил эту мысль как совершенно невозможную. Пусть он умрет, но от нее не откажется, и если ее все же не существует, то лучше всего прекратить существование и ему. Так будет честнее.

***

К тому времени когда откуда-то появились молодой человек и девушка, Жирар почти распрощался с надеждой, да и ослаб настолько, что едва их заметил. Но случилось невероятное: во-первых, юноша слыхом не слыхивал о порушенных перегородках и декорациях, а во-вторых, трижды отказался принять награду. Никогда не знаешь, где таится истинное благородство!

— И вот я свободен, — заключил Жирар. — Благодаря тебе, достойнейший Грей Обыкновен.

— Вообще-то, моя фамилия Мэрфи, — поправил великана юноша. — Грей Мэрфи.

— Мэрфи? Как же, наслышан. Неужто тот самый мастер проклятий?

— Нет! — поспешно встряла Айви, — просто однофамилец.

— В любом случае, спасибо. Теперь чары жеребца утратили силу, и я смогу продолжить поиски Джипы.

— Но если она всего лишь фикция… — начала Айви.

— Я тут подумал, — перебил ее Грей. — Если она и вправду всего лишь фикция, то чего ради этот жеребец так настаивает, чтобы Жирар о ней забыл? Я хочу сказать: кому какое дело до того, чего не существует?

Айви промолчала, но взглянула на Грея с таким видом, словно заподозрила подвох. Ей показалось, что в его вопросе содержится язвительный намек на ее собственную веру в магию.

— Конь не хочет, чтобы я верил в Джипу, — вздохнул Жирар. — А почему — не знаю.