— Сюда.

На этот раз Зезва спокойно повернулся к человеку, появившегося непонятно откуда прямо рядом с ним. Такой же эрский плащ, плотно нахлобученный капюшон, хоть ростом и повыше уличного привратника. Ну, хоть не хихикает.

— Ты вот что: иди вперед, — бросил эр из-под капюшона. И не оглядывайся. Деньги?

— При мне, — хлопнул себя по поясу Зезва. — Долго еще? Надоело бродить под дождем, и постоянно вы выпрыгиваете, как дэв из бочки.

— Шутник.

Выдав это изречение, эр зашагал по дорожке подпрыгивающей походкой, не оглядываясь. Быстро открыл двери, отошел в сторону. Черное пятно капюшона обратилось к Зезве.

— Курвин корень, там что еще и третий?

— Заходи.

Ныряльщик пожал плечами. Очередные двери со скрипом захлопнулись. Этот звук показался Зезве донельзя зловещим, и он невольно поёжился. Некоторое время мзумец ждал, пока глаза привыкнут к царящему в доме полумраку. Постепенно сквозь темноту стали проступать очертания предметов и людей. Причем последних оказалось довольно много; они сидели и стояли в различных позах вокруг низких столов. На Зезву никто не смотрел, словно его не замечали. Слегка удивленный этим обстоятельством, Ныряльщик осторожно сделал два шага вперед. Никакой реакции. Сколько же их? Зезва быстро окинул взглядом комнату. Так, не меньше сорока человек. На столах кувшины и кружки. Пиво, кажется, не видно, курвин корень! Что они, фонарь не могут зажечь? Пара свечей едва чадит по углам. А там что? Еще несколько человек — валяются прямо на полу. Глаза застекленели, взгляд застыл в одной точке. Мертвецы? Нет, вон один пошевелился…

— Это ты хотел попробовать?

Зезва медленно повернулся. С трудом удержался, чтобы не выхватить оружие. Некоторое время разглядывал обнаженного по пояс человека, настоящего великана с длинными волосатыми руками и двумя ножами на поясе. Косматая борода росла так густо, что, казалось, она начинается сразу под глазами. Цвет которых невозможно было определить в полумраке. Но не волосатость великана заставила Зезву сжимать рукоять меча. В правой руке бородатый держал цепь, конец которой заканчивался на ошейнике девочки лет одиннадцати-двеннадцати. Она безучастно стояла рядом, уперев взгляд в пол. Волосы пленницы были заплетены в две толстые косы, одета она была в свободное платье до пят, опоясанное веревкой.

Бородач проследил взгляд Зезвы. Ухмыльнулся.

— Что, хочешь эту? Придется подождать седьмицу-другую. Сегодня только привели.

Великан дернул цепью. Девочка вздрогнула, но так и не подняла глаз. Зезва стиснул зубы, взглянул на бородатого, представляя при этом, как меч впивается в небритое горло, разрывая сонную артерию.

— Подождешь, в общем, — ухмылка великана стала еще шире. — Десять окронов.

— Десять, — повторил Ныряльщик, с удивлением замечая странную улыбку на губах девочки. Что-то смутно знакомое в этой усмешке заставило Зезву вздрогнуть и присмотреться повнимательнее. — Понятно, да…

Бородатый накрутил цепь на руку. Девочка подняла на него глаза, улыбнулась еще шире. Зезве стало не по себе. Шорох за спиной заставил его резко обернуться. Перед ним стоял человек, судя по одежде — купец или зажиточный мастеровой. Застывший, неживой, взгляд смотрел на Ныряльщика ничего невидящим стеклом. Постояв так несколько мгновений, купец осторожно опустился на пол, скрестил ноги и глубоко вздохнул с видом человека, у которого нет никаких забот. При этом его руки дергались, одна за другой, но никогда одновременно. Затем стали трястись ноги, в таком же порядке: сначала правая, затем левая. Зезва облизал пересохшие губы. Что ж, он знал, куда шел. Вернее, думал, что знал. Девочка снова улыбнулась.

— Аиша, хватит скалить зубы, — хохотнул бородач, затем хитро взглянул на Зезву. — Иди вон туда, приятель. Прямо за теми столами.

— Там лишь стена, — возразил Зезва.

Вместо ответа великан оскалил гнилые зубы, дернул цепь и потащил почти не упирающуюся девочку в сторону. Та, наградив Зезву еще одной загадочной улыбкой, скрылась в темноте вслед за что-то бормочущим хозяином. Но звук волочащейся цепи еще долго звучал в чернильной мгле. Мастеровой открыл глаза и уставился на Зезву.

— Иногда долго приходится, — пожаловался он, дернув ногой. — Ждать, да. Ага, вот так, да.

— Что? — не понял Зезва, оглядываясь. Курвин корень, где же…

— А ты кто? — дружелюбно спросил дергающийся. — Еда?

Ныряльщик вздрогнул. Что несет этот несчастный? Какая еще еда? Может, он есть хочет? Неудивительно.

— Иди, что стоишь, — купец закрыл глаза. Его конечности задергались с новой силой. — А то опоздаешь.

Некоторое время Зезва хмуро вглядывался в лицо мастерового, затем пожал плечами и направился в сторону, куда указал бородач. Гнев медленно закипал внутри Ныряльщика. Нет, курвова могила, никогда ему не привыкнуть к таким вещам… Он оглянулся. Купец маячил едва различимой, недвижимой тушей. Мимо прошелестела какая-то тень. Вдруг повеяло холодом. Зезва сглотнул. Когда же до его слуха донеслось едва различимое шипение, он сунул руку в карман, где в маленькой колбочке болталась вязкая субстанция от Вааджа.

— Не сейчас, терпение…

Пробормотав это, Зезва обогнул несколько столов, за которыми в разных позах сидели и даже лежали неподвижные, похожие на куклы тела. Неожиданно перед ним в стене возник небольшой дверной проем. Шипение. Снова. Может, глотнуть Вааджово зелье? Зезва немного подумал и решительно шагнул вперед. Шипение стало еще сильнее. Несколько шагов в полной темноте. Призрачный огонек маячит впереди. Что это? Свеча, кажется…

— Курвин корень… — Зезва осторожно переступил через что-то, похожее на человеческое тело. Странный сладковатый запах ударил в нос. Он осторожно исследовал труп. Смерть настигла этого человека, когда он бежал. Навстречу Зезве бежал, оттуда, откуда призывно мерцает призрачный огонек то ли свечи, то ли фонаря. Ныряльщик прислонился к стене. Стало светлее. Выложенный плиткой пол коридора, старые потрескавшиеся стены с комками паутины и давно издохшими, засохшими пауками. Хотя нет, один вон жив и, судя по округлившемуся брюшку, довольно упитан. Зезва усмехнулся. Затем извлек из кармана пробирку, но тут же спрятал снова. Рано.

К тому времени, как он добрался до небольшой комнаты без окон и мебели, света было достаточно, чтобы осветить глубокие трещины в стенах и еще два скрюченных тела — одно уже разложившиеся, а второе, судя по неистлевшей одежде и тяжелому смраду, совсем свежее.

— Первый валяется здесь довольно давно, — заключил Зезва, оглядываясь, — второго отправили на соль совсем недавно. Во всяком случае, он пока не особо воняет. Курвин корень, наш друг звездочет был бы счастлив, да… Так, а это что у нас? Кошелек. Я смотрю, неизвестный душегуб особого пристрастия к золоту не питает.

Присев на корточки возле второго тела, Зезва перевернул его на спину. Сморщился от предсмертного оскала. Даже не оскала, а дикого подобия блаженной улыбки, застывшей на посиневших губах средних лет человека в богатой одежде арранского купца.

— Доторговался, — Зезва осторожно приподнял прядь волос мертвеца. Помрачнел, уселся рядом с трупом. Затем резким движением извлек колбу и выпил залпом. Скривился и вскоре мучительно глотал слюну, борясь с ужасным приступом тошноты и болью в животе.

— Ваадж, чтоб тебя тоже так скрутило…

Посулить еще чего-то магу Зезва не успел. Резкое шипение ударило по ушам. Он отполз к углу и уставился в зияющую пасть коридора. Когда прямо из щели в стене над головой влетело змееподобное тело, Зезва почти не удивился. Вряд ли бы дзап явился из коридора. Интересно, он один? И где его уважаемый хозяин?

Дзап метнулся вниз, промчался над трупом арранца и недоуменно взмыл к потолку, где и завис, хищно водя по сторонам слепой "головой". Присоски раскрывались и закрывались; симбионт встрепенулся и, наконец, окончательно замер над головой усиленно борющегося с тошнотой Зезвы.

— Ага, учуял, сопля летающая…

С этими дружелюбными словами Зезва резко поднялся, выхватил арбалет, проверил болт, глубоко вздохнул и нацелил на дзапа. Уже нажимая пуск, боковым зрением заметил еще двух паразитов, влетевших в комнату с деловитым шипением проголодавшихся гадюк.