Полностью потерявшись в своих эмоциях, она с трудом поняла, что Виктор отстранился, уступив место Нейту, и она плачет, упираясь в его твердую, как стена, грудь. Она плакала за свою наивную доверчивость, плакала за Джеффа и Даниэллу, что они сотворили и за то, что все потеряли, в том числе своих родителей, Лауру и Виктора, плакала за Лауру и Виктора, потому что понимала, чего им это стоило и плакала за все что было, за все.

Наконец, когда у нее кончились все слезы, она отстранилась назад от Нейта, и увидела, как Виктор протянул ему платок, который Нейт передал ей. Она вытерла глаза, но он все равно стер слезы у нее с щек.

— Теперь все в порядке? — спросил он тихим голосом, и она кивнула.

Потом она отрицательно покачала головой, и его темные глаза замерцали волнением.

— Я хочу есть, — призналась она с дрожащей улыбкой.

Он усмехнулся, беспокойство ушло из его глаз, наклонившись к ней, он накрыл ее своими красивыми, улыбающимися губами.

— Я отведу тебя поесть, а потом мы отправимся к невропатологу, — сказал он и отстранился.

— Мне нужно поправить макияж, — начала она, но остановилась, замявшись, наклонилась, чтобы поцеловать Виктора в щеку. У него на лице отобразилась испуганная улыбка взрослого мужчины, ни в коей мере не напускная.

Лили могла объяснить, но просто почувствовала, важную часть своей жизни, которую она потеряла, и которая оставила зияющую пустоту, вдруг заполнилась, и стало так уютно и умиротворительно, как будто все встало на свое место.

Она поспешила выйти из комнаты, и напоследок услышала, как Нейт спросил:

— Ты в порядке?

Виктор ответил:

— Да.

— Ты знаешь, что делать?

Лили была уже вне пределов слышимости, но она и так бы не слушала его ответ.

Слова о том, что Натаниэль уже достаточно настрадался, по-прежнему звучали у нее в ушах.

* * *

— У тебя остался байк? — спросила Лили.

— Да, — ответил Нейт.

— Тогда у меня есть еще одно условие.

Лили посмотрела на Нейта с улыбкой.

Они ехали на его Aston Martin, направляясь обратно в Сомерсет. После их вкусного и великолепного бранча в шикарной кондитерской в Кенсингтоне, невролог назначил лекарства (в комплексе с ненужной и дорогостоящей МРТ) и сказал записаться на прием к семейному врачу-терапевту (сейчас она получила противозачаточные таблетки, но требовался месяц, чтобы они начали действовать, и ей также необходимо было составлять график). После всего этого ужасного обследования, она очень надеялась, что ей не придется встречаться с врачами как минимум еще двадцать лет.

Хотя она должна была признать, что ее стаж посещения медицинских учреждений не был большим.

Когда она вышла от кабинета врача-терапевта, то увидела Нейта, сидящего в кресле и ожидающего ее в коридоре. Он положил одну ногу на другую, склонив свою темную, красивую голову и изучая кипыу бумаг, лежащих на коленях. Он был совершенно поглощен работой, не обращая никакого внимания на всех остальных женщин в помещении, которые бросали на него тоскливые взгляды украдкой.

Будто почувствовав, что она вышла, он поднял голову и наблюдал, как она идет к нему, его глаза лениво прошлись от кончиков ее волос до пальцев на ногах. На его лице отобразился триумф и удовлетворение, превращаясь в самодовольную улыбку обладания, она могла поклясться, что богатый, сильный, высокий, поджарый, вежливый, великолепный Натаниэль МакАллистер был горд находиться рядом с ней, с простой, наивной, девушкой из Индианы — Лили Джейкобс. Сама мысль об этом заставила ее почти проехаться на модных босоножках на шпильки и чуть ли не упасть плашмя вниз на него.

К счастью, она не упала, и он поднялся ей навстречу. Снова, словно это вошло в обычай, его рука обвилась вокруг ее талии, и пальцы крепко сжались, будто желали поставить метку.

— Готова? — пробормотал он, смотря на нее с теплотой.

Она кивнула, и ничего не могла с собой поделать, потому что сделала это с радостью.

Она могла поклясться, что пока они шли, выводя ее из приемной, и рука Нейта покоилась у нее на пояснице, она заметила, как одна мать больного, сопливого ребенка сказала другой, сидящей рядом с ней, усиленно кивнув головой в их сторону: «Фигуристые».

Они направились к машине и поехали сразу же в Клеведон.

Лили немного удивилась, потому что хотела вернуться в пентхаус за вещами, но Нейт заверил ее, что «не стоит беспокоиться».

— Итак, каково твое условие? — спросил Нейт, вытягивая ее из состояния задумчивости и вызывая улыбку.

— Если ты решишь покатать Ташу на байке, ты не можешь управлять им так же, как ездил со мной, когда мы были вместе. Ты должен ехать более осторожно, — сказала она ему.

— Согласен, — мгновенно ответил он и добавил: — Как насчет того, чтобы ты проехалась со мной на байке?

— Ох, я слишком стара для мотоцикла, — весело ответила Лили, хотя все ее тело возбудилось от одной мысли, что она сможет снова оказаться на мотоцикле вместе с Нейтом. Но возникший трепет она смогла твердо побороть.

Он издал резкий лающий смех, наполнивший пространство машины, она улыбнулась про себя от его звука.

— Ты уже и так нарушил свое собственное условие так или иначе, — она позволила себе с ним немного поболтать, причем легко. Она давно так не чувствовала себя беззаботно и хорошо, наверное, с того раза, когда была последний раз с Нейтом.

— Прости?

— Сегодня утром, когда мы, когда ты..., — она замолчала и подумала, как бы деликатно выразиться. — Мы не предохранялись, — заключила она.

— Да, не предохранялись.

В этот момент она разглядывала пейзаж, но тон его слов заставил повернуть к нему голову.

— Мы?

— Я нет, — поправил он.

— Ты кончил? — спросила она в изумлении.

— Очевидно, я все сделал правильно, — пробормотал он себе под нос.

— Как...? — тихо спросила она, затем продолжила: — Забудь, я не хочу знать.

Он взял ее руку с коленей и поднес к губам, целуя каждый пальчик, хотя его глаза все время смотрели на дорогу.

Одинокой гимнастке у нее в животе очень понравилось, когда он так делал.

Потом Нейт мастерски припарковался напротив входа в дом Лили, помог ей выйти из машины, Наташа распахнула входную дверь и ринулась прямиком к ним.

— Мамоооооооооочка, — закричала она, как только Лили опустила ногу на тротуар, Таш с разбегу всем телом просто врезалась в нее и ее тонкие руки сомкнулись вокруг талии Лили.

— Привет, куколка, — Лили наклонилась, чтобы поцеловать ее блестящие черные волосы, сверкающие синевой на ярком солнце.

— Папа! — она высвободилась из объятий Лили и бросилась к Нейту, чтобы осуществить одно из своих сказочных объятий.

Он наклонился, чтобы поднять ее на руки, подбросил в воздух, она сомкнула свои ноги вокруг его талии и закрепила в замок лодышки у него за спиной, опустив ему руки на плечи.

— Наташа, — пробормотал Нейт.

— Ваши вещи уже прибыли, — весело сообщила ему Таша, и на лице Лили довольное выражение сменилось испуганным, переместив взгляд от дочери к Нейту.

— Хорошо, — он улыбнулся Таш.

— Какие вещи? — спросила Лили, смутно улавливая, что из дома вышел Фазир, наполненный полностью своей джинн-яростью, пока стоял на крыльце.

Нейт не ответил, но перевел взгляд на Лили.

— Какие вещи? — повторила она вопрос.

Она спрашивала Нейта, но вместо него ответила Таш:

— Около миллиона чемоданов и несколько коробок. Для тебя всего лишь несколько пакетов, но все остальное папино.

От слов дочери, Лили скрестила руки на груди и стала переминаться с ноги на ногу, пристально посмотрев на Нейта.

Он опустил Наташу на землю, и Лили перевела взгляд на свою дочь:

— Зайди внутрь на секундочку, Таш, мне нужно поговорить с твоим отцом.

Таш приняла расстроенный вид.

— Тебе всегда нужно поговорить с моим отцом.

Лили вопросительно приподняла бровь, и Таш быстро поняла смысл, что обозначают приподнятые брови матери, у нее было много лет практики чтения смысла приподнятых бровей матери, к сожалению, Лили совсем недавно узнала про эту тактику, которая беспрекословно действовала на Ташу, пока не стало совсем поздно. Таш вбежала внутрь вместе с Фазиром, с треском захлопнув за собой дверь.