53. Те, которые злоупотребляют прокормлением плоти и попечение о ней превращают в похоть, пусть упрекают самих себя, а не её. А те, которые посредством этого тела стяжают бесстрастие и устремляются, в той или иной мере, к созерцанию сущих, знают благодать Творца.

54. Когда в ночных сновидениях бесы ведут брань с желательным началом души, то они являют нам, а мы воспринимаем, встречи с нашими прежними знакомыми, пиры у сродников, хороводы женщин и другие подобные вещи, приносящие наслаждения. Тогда эта часть нашей души заболевает, и в ней начинает преобладать страсть. Когда же бесы приводят в смятение яростное начало души, то заставляют нас шествовать труднодоступными горными путями, наводят на нас вооруженных мужей, ядовитых змей и плотоядных зверей. Мы же, устрашаемые этими путями, пустившиеся в бегство от страха перед зверями и вооруженными мужами, должны позаботиться о яростной части души и, призывая в бдениях Христа, употребить все те лекарства, о которых речь шла выше.

55. Естественные движения тела во время сна, не сопровождающиеся видениями, указывают на то, что душа в некоторой мере здорова, а если образы принимают четкую форму, то это служит признаком недуга души. Неопределенные же лики считай за знак старой страсти, а обретшие ясные черты — за приметы уязвления страстью в настоящем.

56. Признаками бесстрастия днем служат помыслы, а ночью — сновидения. И мы говорим, что бесстрастие есть здоровье души, а питанием её является ведение, которое одно только и имеет обыкновение сочетать нас со святыми Силами, поскольку соединение нетелесных существ происходит вследствие подобного внутреннего расположения их.

57. Есть два мирных состояния души: одно происходит от естественных семян, другое — когда удаляются бесы. За первым следует смиренномудрие вместе с сокрушением, слезы, беспредельная томительная любовь к Божеству и безмерное усердие к труду; за вторым — тщеславие вместе с гордыней, которые увлекают монаха в пагубные западни остальных бесов.

58. Бес тщеславия противостоит бесу блуда, и нельзя допустить, чтобы оба они одновременно нападали на душу, ибо один обещает честь, а другой производит бесчестье. Поэтому когда какой–нибудь из них, приблизившись, начнет теснить тебя, ты представь себе помыслы противоположного беса, и, если сможешь, по поговорке, выбить клин клином, то знай, что ты уже близок к границам бесстрастия. Ибо ум способен человеческими силами истребить помыслы бесов. Но когда посредством смиренномудрия отгоняется помысел тщеславия, а посредством целомудрия — помысел блуда, то это уже служит признаком глубочайшего бесстрастия. Сие постарайся осуществить в отношении всех противостоящих друг другу бесов и одновременно узнаешь, в какой страсти ты больше обвык. Однако проси у Бога, насколько можешь, чтобы он дал тебе силы отразить врагов вторым способом.

59. По мере преуспеяния души против неё выступают все более сильные противники. Ибо я не верю, что около неё всегда остаются те же самые бесы. Это знают лучше те, которые своим духовным оком быстро постигают случающиеся искушения и видят, как принадлежащее им бесстрастие подвергается мощным ударам следующих друг за другом бесов.

60. Совершенное бесстрастие рождается в душе после победы над всеми бесами, противоборствующими духовному деланию; несовершенное же бесстрастие, как говорится, соизмеряется с силой борющегося с ним беса.

61. Ум не может отправиться в свое прекрасное путешествие и достичь области нетелесных сущностей, если он не навел порядок внутри себя. Ибо домашние неурядицы обычно заставляют его вернуться туда, откуда он вышел.

62. И добродетели, и пороки делают ум слепым: первые, дабы он не видел пороков, а вторые, чтобы он не зрил добродетелей.

63. Когда ум начинает нерассеянно молиться, тогда вся духовная брань, ночью и днем, сосредотачивается вокруг яростной части души.

64. Признаком бесстрастия является то, что ум начинает зрить собственное сияние, пребывает безмолвным в отношении к призракам сновидений и безмятежно взирает на все вещи.

65. Ум становится сильным тогда, когда во время молитвы он не представляет в воображении ничего из принадлежащего миру сему.

66. Ум, с помощью Божией успешно осуществляющий духовное делание и приблизившийся к ведению, мало или вовсе не чувствует того, что относится к неразумной части души, ибо ведение восхищает и возносит его горе’, отделяя от всего чувственного.

67. Бесстрастием обладает не та душа, которая не испытывает никакой страсти по отношению к вещам, но та, которая остается невозмутимой даже в отношении воспоминаний о них.

68. Совершенный муж не воздерживается, а бесстрастный не терпит, ибо терпение присуще страдающему, а воздержание — докучаемому помыслами.

69. Великое дело — молиться нерассеянно, но еще более великое — петь псалмы нерассеянно.

70. Твердо укрепивший в себе добродетели и срастворившийся с ними уже не помнит о законе, заповедях и наказании, но говорит и поступает так, как подсказывает приобретенный им наилучший навык.

71. Бесовские песни приводят в движение нашу похоть и ввергают душу в постыдные мечтания. Псалмы же, славословия и песнопения духовные призывают ум всегда помнить о добродетели, охлаждая кипящую ярость и гася желания.

72. Подобно тому, как борющиеся сжимают в тисках объятий своих соперников и сами сжимаются ими, так и вступающие с нами в схватку бесы также сдавливают нас, но и одновременно и сами сдавливаются нами. Ибо Псалмопевец говорит: Оскорблю их, и не возмогут стати (Пс. 17,39). И еще: Оскорбляющие мя, и врази мои, тии изнемогоша и падоша (Пс. 26,2).

73. Отдохновение сопряжено с мудростью, а подвижнический труд — с благоразумием. Ибо нельзя стяжать мудрость без духовной брани, и нельзя успешно пройти эту брань без благоразумия. Ведь благоразумию вверено противостоять ярости бесов, оно заставляет силы души действовать в соответствии с природой и подготавливает путь для мудрости.

74. Искушением монаха является помысел, который, поднимаясь через страстную часть души, омрачает ум.

75. Грехом монаха является согласие на оправдываемое умом наслаждение, которое предлагает помысел.

76. Ангелы радуются, когда уменьшается порок, бесы — когда уменьшается добродетель. Ибо первые суть служители сострадания и любви, а вторые — покорные рабы гнева и ненависти. Первые, приближаясь, преисполняют нас духовным созерцанием, а вторые, подходя, ввергают душу в постыдные мечтания.

77. Добродетели не пресекают нападений бесов, но сохраняют нас невредимыми от них.

78. Делание есть духовный метод, очищающий страстную часть души.

79. Для совершенного исцеления сил души недостаточно одного осуществления заповедей, если ум не унаследует еще соответствующие им и друг другу созерцания.

80. Невозможно противостоять всем тем помыслам, которые внушают нам Ангелы, но возможно отвергнуть все помыслы, внушаемые бесами. Ибо за первыми помыслами следует мирное состояние души, а за вторыми — состояние смятения.

81. Любовь есть порождение бесстрастия; бесстрастие есть цвет духовного делания; духовное делание созидается соблюдением заповедей; стражем заповедей является страх Божий, рожденный правой верой. Вера же есть внутреннее благо, которому присуще существовать и в тех людях, которые еще не уверовали в Бога.

82. Как душа, действуя через тело, чувствует немощные члены, так и ум, осуществляя свойственную ему деятельность, познает собственные силы и посредством того, что препятствует ему, находит исцеляющую душу заповедь.

83. Ум, ведущий страстную брань, не постигает созерцанием логосы этой брани и подобен сражающемуся в ночи. Стяжавший же бесстрастие легко распознает козни врагов.

84. Пределом духовного делания является любовь, пределом же ведения — богословие; началом первого служит вера, а началом второго — естественное созерцание. И те из бесов, которые соприкасаются со страстной частью души, являются, как говорят, противниками духовного делания, а те, которые докучают разумной части души, называются врагами всякой истины и неприятелями всякого истинного созерцания.