Принцип света не является физическим принципом. Когда говорится "И был вечер, и было утро — день второй" или "И назвал Бог свет днем, а тьму назвал ночью", то речь идет не о физическом свете, а о некой метафоре, сформулированной мудрецами: когда человек в темной комнате открывает окно, становится видно все, что в ней находится. Одним словом, присутствует некий момент просветления, понимания сути явлений.
В понятие света Танах вкладывает две основные мысли: положительный подход к миру и идею, что мир поддается различению, анализу. Начиная сотворение мира со света, Танах дает положительную, ценностную окраску всему материальному миру. В этом — принципиальный, глубинный оптимизм Танаха. Мир начинается со света, значит, это именно такой мир, который можно понять.
Существуют и другие подходы, утверждающие, что мир — это тьма, атом, что мир абсурден и не поддается познанию. Например, в рукописях Мертвого моря мир представляется как тьма. Известна концепция мира как отблеска, тени идей. Гностические школы полагали, что мир плох, что его сотворил Дьявол.
Танах, напротив, утверждает, что поскольку мир сотворен единственным Богом и Бог хорош, то и мир хорош. Более того, в самом этом мире основная первичная вещь — свет — хороша, сам факт, что Творение начинается со света, определяет, что мир подлежит познанию и что он хорош, положителен в своей основе.
Христианство значительно отошло от этой концепции. Его подход пессимистичен, несмотря на то что христианство вышло из иудаизма.
Своей концепцией света Танах развенчивает все древние верования, связанные с небесными светилами. Солнце и луна, которые обожествлялись древним миром, созданы, согласно Танаху, только на четвертый день. Они являются лишь частью сотворенного мира и обладают конкретной задачей разделять время: "…светила небесные, чтобы разделять между днем и ночью, и будут знамениями для времен".
В иудаизме важна именно эта функция разделения времени, для древнего мира важны были сами светила, которым придавался статус богов.
Танах совершает также глобальный переворот, касающийся мифологического подхода, принятого в древнем мире. Теология заменяется в Танахе историей. В кн. Бытие 1:20–21, например, говорится:
"И сказал Бог — да воскишит вода кишеньем живых существ… и сотворил Бог больших крокодилов…"
Танах подчеркивает здесь, что крокодилы — не самостоятельные мифологические существа, а — сотворенные Богом, как все другие животные. Они — такие же водные животные, лишенные всякого Божественного статуса. Подробностями об их сотворении Танах развенчивает всю мифологию.
Танах пользуется мифологическими мотивами, чтобы описать историю. Например, в Псалмах 74:13 находим:
"Раздробил Ты море мощью своей, разбил головы змей на воде. Размозжил Ты головы Левиафана…"
Описание такого же мифологического характера находим в кн. Исайи:
"Поднимись, поднимись, облекись силой мышца Господня! Поднимись, как в давние времена, в поколениях древних! Не ты ли рассекла раава, умертвила дракона?"
Оба мифологических описания разъясняются в кн. Иезекииля 29: открывается, что большой дракон — это фараон, Царь Египетский, т. е. историческое лицо. "Поднимись, поднимись, как в давние времена" адресуется к истории, не к мифологии. Мифологические образы в Танахе, таким образом, есть не что иное, как художественно-поэтическое описание действий Бога в истории. В этом — идейная революция Танаха.
Одним из характерных для Танаха описаний является описание внутренних ощущений человека, представшего перед лицом Природы. В Псалмах 19: 1–5 — "Небеса рассказывают о славе Бога". Небеса здесь — это не божественное присутствие, как было принято в языческих религиях, а часть природы, прославляющей Бога. Иными словами, в концепции Танаха сама природа восхваляет Бога.
Здесь мы находим ответ на вопрос, почему в Танахе нет эстетики. У религиозного еврея не бывает чисто эстетических переживаний, все эстетическое восприятие мира для него лишь путь к религиозному переживанию, полному или частичному. Эстетическое переживание человека Танаха всегда связано с религиозным переживанием. Эстетика сама по себе не имеет значения в Танахе, но всякий раз, когда мы находим в ней религиозное переживание, она имеет глубокий смысл, как, например, в Псалме 104: "Благослови, душа моя. Господа" — это песнь Природе, переходящая в религиозное переживание — прославление Бога.
Рассказ о сотворении мира заканчиватся сотворением человека и Субботы.
Идея Шабата
Идея Шабата — одна из самых революционных идей, данных миру Танахом. Это — своего рода перекресток, на котором встречаются все основные понятия иудаизма. Психологическая трудность заключается в том, что сегодня мы должны воспринимать эти понятия в рамках западной цивилизации. В этих рамках идеи, принадлежащие еврейскому мировоззрению, потеряли свой исключительный характер и стали частью западной культуры. Шабат превратился в универсальное понятие.
С феноменологической точки зрения, Шабат — изобретение сугубо еврейской мысли. Идея Шабата не появляется нигде, кроме Танаха. Великим народам древности она была непонятна. Например, римляне и греки считали, что Шабат — это пустая трата времени. Известно изречение одного из величайших мудрецов Древнего Рима о том, что евреи напрасно теряют рабочий день и зажигают свечи тогда, когда божества не нуждаются в свете.
Концептуальная уникальность Шабата становится особенно понятна при сравнительном анализе праздничных дней в культурах Ближнего Востока.
Например, день Шабту в Вавилоне и Ассирии — это день полнолуния, повторяющийся ежемесячно. Он посвящен культу Луны. Поведение человека в этот день отличается от повседневного. Шабту считается днем несчастья. Нельзя услаждать себя, менять одежды и т. д. Боги в этот день гневаются, поэтому запрещено работать — работа все равно не будет успешной.
Концепция Шабата прямо противоположна. Шабат благословлен Богом:
“И благословил Бог день седьмой и освятил его” (Бытие 4:3). Шабат посвящен не природе, а самому Создателю. Здесь речь идет об отношениях человека с Творцом природы:
“И пусть соблюдают сыны Израилевы Субботу, чтобы установить Субботу в роды их заветом вечным. Между Мною и сынами Израилевыми — она знамение вечное, что в шесть дней создал Господь небо и землю, а в день седьмой перестал работать и отдыхал” (Исход — 31:16–17).
В западной культуре дни недели носят имена божеств, звезд или природных явлений. В Танахе у дней нет названий, ибо временные взаимоотношения в Танахе не связаны с природой (лишь месяц считается по солнцу или луне). Дни недели в Танахе выполняют функцию разделения времени на элементарные интервалы. Счет дней ведется навстречу Субботе: день первый, день второй и т. д. Шабат непосредственно связан с одним из самых трудных понятий философии — понятием времени.
При первом описании Шабата Танах не говорит ни слова о заповеди соблюдать Шабат, хотя создание человека уже произошло. Изначально Шабату не придается ни социальная, ни общественная окраска. Шабат предстает как часть рассказа о Творении:
“И закончил Бог в день седьмой работу, которую делал”. Важно отметить (это подчеркивает и Раши в своих комментариях), что Бог кончил работу в седьмой, а не в шестой день, как принято считать, т. е. дней Творения было семь, а не шесть.
В первый день был создан свет и отделен от тьмы (речь идет не о физическом свете небесных тел, а о свете, выражающем духовное измерение нашего космоса). Со второго по шестой день был создан весь материальный мир, включая человека, небесные тела т. д. И наконец, в седьмой день было создано нечто нематериальное, не являющееся частью бытия, имя ему — Шабат.
Суть Шабата не в том, что Всевышний, создав за шесть дней реальный мир, нуждался в отдыхе на седьмой, т. е. дело не просто в отсутствии работы в Шабат, а в том, что в седьмой день Творения — в Шабат — бытие получило дополнительную реальность, к бытию было добавлено нечто, не связанное с материальной сущностью, некое ценностное измерение — измерение святости.