– А зачем было заглядывать сюда сейчас, на ночь глядя?
– Просто захотелось повидать простых людей, почувствовать настоящее тепло. Я скоро уйду. Люсьен, налейте-ка нам еще вашего нектара!
На следующий день, пообедав в отеле, Александра и ее тетушка расстались. Мисс Форбс возвратилась к себе в номер, чтобы соснуть, а племянница, воспользовавшись проглянувшим солнышком, решила заглянуть в знаменитый цветочный магазин «Лашом» на улице Руаяль и заказать там цветов для подруги. С раннего детства ее связывала тесная дружба с Долли Фергюсон, которая три года назад вышла замуж за маркиза Ориньяка.
Этот брак, заставивший покинуть Америку девушку из хорошей семьи, за которой давали немалое приданое, опечалил все высшее общество Филадельфии, а Александру в особенности. Она не могла понять это странное поветрие, распространившееся среди ее соотечественниц: выходить замуж за европейцев, по большей части испытывающих нужду в деньгах, но зато обладающих громкими именами и титулами, вместо того, чтобы выбрать себе спутника жизни среди подающих надежды американцев. Сама она испытывала неизмеримо большую гордость, что стала супругой Джонатана Каррингтона, чем если бы выскочила за какого-нибудь дворянчика, владеющего лежащим в руинах замком или кичащегося генеалогическим древом, корни которого теряются в эпохе Крестовых походов.
Невзирая на это, прошлым летом, когда Долли нагрянула с супругом в Ньюпорт, Александра, не умеющая кривить душой и не понимающая, зачем защищать позиции, которые все равно обречены на сдачу, восстановила отношения с подругой во всей их былой полноте. Пара производила прекрасное впечатление и, судя по всему, супругов связывала настоящая любовь. К тому же Пьер д'Ориньяк, сильно уступавший жене в состоятельности, не оказался все же охотником за приданым. Учитывая все это, миссис Каррингтон решила, что он вполне мил, и принялась с жаром защищать подругу в спорах с теми, кто теперь сторонился ее. Ей удалось навербовать для пары немало симпатизирующих филадельфийцев, за что Долли была ей бесконечно благодарна. Ей был особенно понятен героизм Александры, потому что она знала, что той пришлось сломить сопротивление собственного супруга, долго остававшегося в клане непримиримых. Она поставила Джонатана перед фактом: Ориньяки будут приняты в их доме, и если он отказывается помогать ей на званом ужине, то она сожалеет об этом, но сумеет без него обойтись. Свекровь и сестра мужа Корделия проявили солидарность с Александрой, и коалиция из трех женщин оказалась настолько мощной, что многоопытный юрист был вынужден пойти на попятный.
– Что ж, – вздохнул он, – раз речь идет о женщине не из моей семьи, то мне безразлично, как она поступает.
Александра удержалась от просившегося на язык замечания, что это безразличие снизошло на него далеко не сразу: в конце концов ужин состоялся, и она была удовлетворена. В благодарность Долли дала ей свой парижский адрес и взяла с нее обещание обязательно навестить ее в Франции. На следующий же день после приезда Александра взялась за телефон, но Долли не оказалось в Париже: она находилась на Лазурном берегу, где лечилась от сильной простуды, и возвратиться собиралась не ранее, чем через неделю. Тогда Александра, полагая, что телефонного звонка совершенно недостаточно, решила, занести подруге домой визитную карточку и букет цветов.
Отлично зная вкус Долли, она выбрала несколько прекрасных роз и белых лилий. Выйдя из цветочного магазина, она решила пройтись до отеля по Рю де ла Пэ, чтобы заглянуть по дороге в салон «Дусэ». Несмотря на холодный ветер, солнца было достаточно, чтобы прогуляться, и Александра направилась к бульвару Мадлен, где каштаны уже успели покрыться нежной зеленью и, казалось, приглашали ими полюбоваться.
Сама не зная, в чем причина, она чувствовала себя счастливой и не чуяла под собой ног. Париж нравился ей все больше, и она испытывала совершенно новое ощущение, будто является его составной частью. Здесь она не была иностранкой, как несколько лет тому назад в Лондоне. Возможно, это объяснялось чудесным цветом неба – прозрачно-голубым, в котором легкие облачка казались перышками, оброненными крыльями ангела, возможно, ароматом влажной травы, табачного дымка и даже конского навоза… Ей казалось, что она находится дома и шагает легкой походкой по Пятой авеню.
На углу бульвара молоденькая женщина в наброшенной на плечи вязаной шали и в косынке на голове торговала из глубокой корзины, обложенной мхом, чудесными фиалками. Александра, пораженная контрастом между этой сценой с роскошью магазина, из которого только что вышла, приобрела букетик, который продавщица помогла ей укрепить на собольей муфте, причем сделала это с таким рвением, что Александра была тронута чуть ли не до слез. Она заплатила за цветы золотой монеткой и улыбкой, после чего пошла дальше, нисколько не сомневаясь, что торопится навстречу Судьбе.
В эту самую минуту Жан, девятый герцог Фоксом, покидал изысканный клуб «Юньон», где только что отобедал с другом. Путь его лежал в магазин золотых изделий «Фонтана» на улице Руаяль, где он вознамерился подобрать для своей матушки декоративный кувшин. Взгляд его упал на молодую женщину, шедшую ему навстречу, и с этой секунды не покидал ее.
На ней был светло-синий костюм с отороченным собольим мехом коротким жакетом, узкая юбка выразительно обхватывала бедра. Ее волосы, выбивающиеся из-под собольей шапочки, сверкали, как чистое золото. Их пути пересеклись, он разглядел под легкой вуалью ее огромные темные глаза с густыми ресницами и полные губы, настолько яркие, что он прирос к ним взглядом. Цвет ее кожи показался ему лучезарным.
«Кто такая? – пронеслось у него в голове. – Ни разу ее не видел. Костюм достаточно смелый для кокотки…»
Резко развернувшись, он возвратился в клуб, сделав вид, будто что-то забыл там, после чего снова поспешил навстречу незнакомке. Возможно, она заметила его маневр, поскольку он разглядел на ее устах насмешливую улыбку. Он пошел за ней следом.
В Америке так не поступают. Александра быстро заметила преследователя, но то, что в Нью-Йорке она сочла бы за оскорбление, в Париже ее только позабавило. Ей было приятно, когда на нее бросали восхищенные взгляды, а этот молодой преследователь отдавал должное ее красоте, пусть нескромным способом, но вовсе не вызывая у нее гнев. К тому же бесстыдник был красив, элегантен, а походка его выдавала человека светского, скорее всего, даже аристократа. В нем было что-то редкое, всегда выделяющее выходца из старинного аристократического рода; подобные ему щеголи командовали в былые времена королевской гвардией, носили шелка и шляпы с перьями.
Александру не в первый раз преследовали мужчины. Это неизменно доставляло ей удовольствие, поскольку она умела в нужный момент поставить невежу на место ледяным словечком, после чего изобразить гнев, как и подобает дочерям пуританской Америки, которых так недостает в Париже. Однако сегодня, потому, должно быть, что накануне Антуан поступил не слишком по-рыцарски, поспешив от нее избавиться, она приняла игру, во всяком случае, ненадолго согласилась поиграть в нее. Без всяких усилий с ее стороны ее походка сделалась еще более легкой и мягкой. Она даже позволила себе неосторожный поступок остановилась у витрины, хотя так и не узнала, что именно в ней выставлено, так как больше интересовалась отражением в стекле.
Отражение рассказало ей, что преследователь прошел мимо, а потом остановился неподалеку, под деревцем. Она даже смогла его получше рассмотреть. Оказалось, что ее почтил вниманием достойный субъект. Молодой годами – не более тридцати лет, – он был высок, строен, но мускулист. Пиджак отличного покроя обтягивал широкие плечи; ниже шла узкая талия, такие же узкие бедра и длинные ноги. Черты его чисто выбритого лица были правильными, четко прорисованными, но без намека на манерность. Глаза большие, приятной формы; Александра сожалела, что на расстоянии, тем более в стекле, не может разглядеть, какого они цвета.
Догадываясь, что незнакомец собирается подойти к ней, прекрасная американка возобновила прогулку, только более стремительным шагом, словно наконец-то поставила перед собой определенную цель. Фонсом не отставал; так, гуськом, они и достигли Рю де ла Пэ, где Александра без колебаний исчезла за дверями салона «Дусэ», не сомневаясь, что тем самым прекратит преследование и что, выйдя, уже не найдет молодого человека на тротуаре. Она готова была сознаться самой себе, что это несколько ее опечалит. Оставалось забыть о столь незначительном происшествии и заняться выбором одного-двух платьев.
