На следующий день, возвращаясь с работы, Гиацинта увидела его в вестибюле. Это не слишком удивило ее.

Поцеловав Гиацинту в щеку, Арни объяснил:

– Я не мог заснуть после нашего вечернего разговора. Мы ни о чем не договорились. Ты уходишь от ответа. Не так ли?

– Давай поднимемся наверх и проясним ситуацию.

Они сели в кресла возле окна. Между ними стоял роскошный цветок Арни в красивой фарфоровой вазе.

– Красиво, правда? – Арни указал на цветок. – Я кое-что узнал о хорошем вкусе, наблюдая за тобой, Гиа. Когда-то я считал, что все дорогое великолепно. Но сейчас знаю, что это не так. Это старинная ваза. Я не говорил тебе?

– Нет, но я догадываюсь, что это так.

Гиацинте стало жаль Арни: он не забыл напомнить ей, что подарок стоил дорого. Кроме того, он выглядел плохо.

Арни перехватил ее взгляд, улыбнулся, вынул из кармана несколько буклетов и протянул их Гиацинте.

– Взгляни на это. Вот Франция, вот Тоскана – это недалеко от Флоренции. Там полным-полно музеев и есть много другого, интересного для тебя.

Гиацинта стала листать буклеты с изображением роскошных вилл, садов, статуй, балюстрад, и сердце ее упало при мысли о предстоящем разговоре.

– Взгляни и на то, что я отметил красным. Здесь сдается меблированное жилье, которое можно купить и въехать в него хоть завтра. Поблизости первоклассная школа верховой езды.

– Но эти… виллы… стоят целое состояние.

– Вздор, Гиа! Не думай о деньгах, ладно? Я ведь знаю, что делаю.

– Понимаю, Арни, но я никогда не давала на это согласия. Ничего не обещала. Ты считаешь, что все решено, строя эти планы. Я говорила тебе, что у Эммы и Джерри занятия.

Свет угас в его глазах.

– Да, остается несколько недель занятий, я это знаю. Но я говорю о годах, Гиа!

– Я останусь твоим другом, Арни. До конца жизни ты будешь для меня самым дорогим другом.

Он поднялся и ударил по столу кулаком с такой силой, что стопка журналов свалилась на пол.

– Проклятие! Я не в игрушки играю! Что, черт возьми, ты имеешь в виду? Ты пообещала четыре дня назад во Флориде…

– Я ничего не обещала, Арни!

– Когда я привел тебя в отель и там поцеловал, ты тем самым пообещала!

– Да, ты поцеловал меня. Что я должна была сделать? Оттолкнуть тебя?

– Есть женщины, которые водят мужчину за нос, а затем показывают ему кукиш. Ты хочешь, чтобы я сказал, как это называется?

– Нет. Я никогда не водила тебя за нос, Арни. Я была в смятении в тот день. Ты не дал мне времени на размышления. Я всегда относилась к тебе с большой симпатией. Вероятно, мне следовало более определенно дать понять тебе, что симпатия и любовь – разные вещи. Я искренне сожалею, если мне это не удалось. Прости меня, но я никогда ничего не обещала.

– Какая же ты сука! После всего, что я сделал для тебя! – Арни обвел рукой комнату. – Ты знаешь мои чувства к тебе! Знает это и твоя мать. И такова твоя благодарность?

– Я благодарила тебя тысячу раз, Арни.

– Неужели я так гадок, что за меня нельзя выйти замуж?

– Вовсе нет! Но брак – это нечто другое.

– Нечто другое? Да, конечно. Я понимаю. Я не тот напыщенный парень, который говорил о высоких материях во время турне по Франции, не так ли? Я тебе не подхожу, да? А ты, черт возьми, кто такая?

– Не кричи на меня, Арни. Мне это не нравится.

– О Боже, Боже! Ты не просто кричала, ты делала вещи и похуже, когда выходила из себя! Сметала на пол компьютеры, устраивала пожары – но это в порядке вещей, не так ли? Конечно, ты сейчас достигла успеха, наслаждаешься славой. Но пусть это не кружит тебе голову! Ты вряд ли можешь быть полностью независимой, не забывай об этом!

Гиацинта была потрясена.

– Это мой дом. Я выплатила все, что ты вложил в него, и теперь прошу тебя покинуть его. Уходи, Арни. – Она распахнула дверь. – А когда у тебя изменится настроение, милости прошу снова.

В этот момент остановился лифт, из которого вышли три человека и устремили взгляды на Арни и Гиацинту. Воспользовавшись их появлением, она захлопнула дверь, оставив Арни в холле. Затем заперлась и прислушалась, пытаясь определить, войдет ли он в лифт или станет стучать в дверь.

Когда все затихло, Гиацинта рухнула в кресло и попыталась успокоиться. Ее страхи необоснованны. Бояться предательства Арни не следует. Как бы Арни ни был зол на нее, он никогда не причинит вреда Эмме и Джерри. В этом Гиацинта не сомневалась.

Арни – умный человек и знал не хуже ее, что в течение всех этих лет она никогда не водила его за нос. Почему же он так разволновался? Почему решил столь поспешно уехать? Может, столкнулся с какой-то серьезной неприятностью?

Гиацинта направилась спать, напряженно размышляя о случившемся. Какое-то странное происшествие с лошадью. Арни сказал о непроходимости кишечника. Но по словам Францины, Диамонд сломал ногу и его пришлось усыпить.

Гиацинта взбила подушку, повернулась на другой бок и попыталась заснуть.

Увы, это ей не удалось. Арни утверждает одно, а тот мужчина – другое. Почему такое расхождение? Кто-то из них либо ошибался, либо лгал. Но почему?

Эта лошадь так много значила для Арни, однако он рассказывал о сахарном тростнике и даже словом не обмолвился о смерти Диамонда. Потом сказал, что не знает мужчину, разговаривавшего с Франциной. Однако Арни наверняка с ним недавно встречался, иначе почему бы тот сказал, что Арни не изменился со времен Техаса?

Утром Гиацинта ощутила настоятельную потребность допытаться об этом у Францины. Она позвонила матери.

– Тот, кто сказал о том, что Диамонд сломал ногу, не показался тебе странным?

– Странным? Нет. Он и его жена, которую я встретила чуть позже, – обычные солидные, респектабельные люди. А почему ты спрашиваешь?

– Да просто поинтересовалась… Он точно сказал, что лошадь Арни сломала ногу?

– Да.

– Может, этот мужчина что-то скрывал?

– А что ему скрывать? О чем вообще речь?

Гиацинта извинилась, повесила трубку и попыталась решить этот ребус.

Чем дольше Гиацинта размышляла об этом, тем больше убеждалась в том, что здесь что-то не так.

На третий день это чувство у Гиацинты укрепилось. Вернувшись домой около полуночи, после долгого трудового дня и обеда с Линой, она обнаружила пять сообщений на своем автоответчике. Все они были от Арни.

«Я страшно сожалею, Гиа. Я наговорил такого, чего на самом деле не думаю. Поверь, я лучше, чем проявил себя».

«Иногда, совершая сделку, наталкиваешься на крутого человека, который хочет опрокинуть телегу и вывалить яблоки на землю…»

«Я сильно измотался и излил злость на тебя. Господи, я ведь хочу тебе только добра, поэтому не могла бы ты меня…»

«Позвони мне в любое время…»

Гиацинту страшили извинения, долгие объяснения, разговоры о бегстве в Европу. Ее ответ остался бы таким же. Но с другой стороны, она помнила о своих многочисленных звонках Арни, когда беспокоилась об Эмме и Джерри. Да и он постоянно звонил, чтобы успокоить ее. Гиацинта подошла к телефону.

– Гиа, прошу тебя пересмотреть твое решение. Уезжай со мной. Не могу сейчас вдаваться в детали, поэтому просто поверь мне. Я никогда не подводил ни тебя, ни детей.

– Нет, Арни, не подводил.

– Тогда выслушай меня. Я готов снова прилететь к тебе утром, чтобы все прояснить. Телефон для этого не годится. Ты никогда не пожалеешь ни о чем. – Голос его задрожал. – Ладно, Гиа? Ты можешь заниматься своей работой, оставаться модельером там, где живешь, если тебя это беспокоит. Я буду у тебя завтра!

– Арни, я не могу! – крикнула она. – Я собираюсь в Техас, где пройдут две выставки. И не знаю, сколько времени там проведу. – Гиацинту охватил страх, причину которого она не знала, но почему-то решила подготовиться к дурным событиям.

– О Боже! – простонал Арни. – Но ты хоть примерно знаешь, когда вернешься?

– Примерно через неделю. Я сразу же позвоню тебе.

Так и было. Гиацинта пробыла пять дней в Техасе, где столь безмятежно начиналась ее взрослая жизнь, и неотступно думала об Арни. Вернувшись домой, она два дня боролась с собой. Сегодня вечером придется звонить ему. «Стисни зубы – и выполняй обещания, Гиацинта».