– Я так хочу приехать! Мы можем обедать в моем отеле. Многие люди проводят праздники таким образом, хотя мы никогда этого не делали. Я так хочу видеть их, что у меня щемит сердце.

– Успокойтесь, Гиа, успокойтесь. Вы слишком расстроены. Я поговорю с Джеральдом и позвоню вам завтра.

– Спасибо, Арни. Я люблю вас за это. Францина тоже вас полюбила. Она хочет поехать со мной, и хотя мне не нужна ее помощь, думаю, это хорошая идея. Дети любят ее.

– Ну что ж, вы развлечетесь. Мне же необходимо посетить престарелых родственников в Нью-Йорке. Поэтому на праздник я направлюсь на север, в то время как вы – на юг. А пока что, Гиа, держитесь.

Выполняя обещание, Арни все устроил: получил согласие Джеральда, заказал билеты на самолет, комнаты в отеле с видом на океан, праздничный обед с индейкой в соусе в отдельном кабинете.

– Это будет своего рода дом вдали от дома, – сказал он.

Узнав об этом, Францина пробормотала: «Ангел».

Они купили подарки. Гиацинта испекла любимое печенье детей, захватила книги, набор начинающего шахматиста для Джерри, куклу для Эммы, одежду для обоих, включая и «парижское» платье.

– Это напоминает Рождество, а не День благодарения, – заметила Францина, – если, конечно, не смотреть в окно.

Внизу перед ними расстилался удивительный мир: голубовато-зеленая вода, красные пляжные зонтики, зеленые пальмы, ослепительно белый песок. Справа виднелись теннисные корты – кстати, все занятые, а слева – залив с роскошной яхтой. Зрелище было яркое, праздничное.

– Я так счастлива, что боюсь расплакаться, – сказала Гиацинта.

Францина промолчала. За весь день она вообще не коснулась вопроса о ситуации Гиа. Видимо, по доброте не хотела портить впечатление от этого дня.

– Давай спустимся вниз и подождем в вестибюле, Гиацинта. Они могут прийти пораньше.

– Надеюсь, их приведет няня. – Гиацинту приводила в ужас мысль о том, что она увидит Джеральда.

– Не беспокойся. Заметив меня, он не задержится ни на секунду.

В вестибюле было людно. Францина читала журнал, а Гиацинта разглядывала публику. Красивая молодая пара с новенькими чемоданами проводила здесь медовый месяц. Пожилые супруги сидели в углу и чему-то смеялись. Отец нес тяжелого двухгодовалого малыша, а его жена – грудного младенца.

Францина посмотрела на свои часики и вновь уткнулась в журнал. Гиацинта сверилась со своими часами. Назначенное время миновало уже полчаса назад.

– Праздничный уик-энд, – заметила Францина. – Дорога перегружена.

– Это не так далеко, как сказал Арни.

– Возможно.

Тем не менее Францина выглядела встревоженной. Она тихо постукивала ногой по мраморному полу. Этот звук раздражал Гиацинту. «У меня нервы ни к черту», – подумала она.

– Вероятно, нам нужно позвонить, – сказала Францина. – Дай мне номер телефона.

Гиацинта посмотрела на удаляющуюся мать. Все в ней было красиво – волосы, осанка, черный льняной костюм, белое жабо, золотой браслет на руке.

«Если бы твоя мать не была так красива», – сказал как-то Джеральд. Как много ужасных вещей он говорил! И Францина знала, что так будет. Разве не странно, что она проявила такую проницательность, хотя сама иногда несет чушь? «Когда я показала ей платье Эммы, она заявила, что хотя и любит Америку, но хотела бы быть француженкой. Что ж, наверное, я тоже порой болтаю глупости. Вот она идет. И выглядит отнюдь не радостной».

– Никто не отвечает. Не понимаю. Ты не ошиблась со временем?

– Францина, я не думала ни о чем с тех пор, как Арни сказал мне об этом несколько недель назад.

– В таком случае нам остается только ждать.

Они сидели молча. Вскоре люди стали входить в обеденный зал. Наступил час обеда. Женщины обменялись тревожными взглядами.

– Может, случилась авария?

– Нет. Они позвонили бы нам.

Поднявшись, Францина заявила:

– Мы едем к ним. Я возьму такси.

Мимо проносились кусты и дорожные знаки. Гиацинта потирала палец в том месте, где некогда находились кольца. Вспомнив, что их теперь там нет, она сунула руки между колен и приказала себе не думать об опрокинувшемся велосипеде, о мяче, который мог попасть в глаз, о бассейне, где можно утонуть. Что-то действительно случилось. Не мог же он просто-напросто забыть!

– Вот эта улица. – Шофер притормозил у каменной стены. – Напомните, какой номер.

Францина назвала. В будке, с наружной части стены, они назвали свои имена дежурному, и их пропустили. Извилистая подъездная дорожка шла мимо безупречно подстриженных газонов, теннисных кортов и больших домов – белых и розовых. Повсюду росли огромные роскошные деревья и яркие цветы. На подъездных дорожках стояли блестящие лимузины, и небо отражалось в их сверкающих крышах. Все казалось нереальным, как декорация для спектакля.

– Подождите нас, пожалуйста, – сказала Францина таксисту, когда машина остановилась перед большим розовым домом. – Выходи, Гиацинта.

Она приняла руководство на себя, от чего воздерживалась с момента свадьбы Гиацинты и даже еще раньше. Гиацинта последовала за матерью. Та поднялась на три ступеньки и нажала кнопку звонка.

Открыла женщина. Очевидно, она прервала работу, поскольку держала в руке бутылку с жидкостью для мытья окон. Ее лицо выражало удивление.

Францина, не теряя времени на объяснения, выпалила:

– Мы приехали за Джерри и Эммой. Это их мать, я их бабушка. Где они?

– Они поехали на праздник. Отец увез их и няню утром.

– Увез? Куда? С ними что-то случилось?

– Случилось? Нет-нет, мэм, они отправились на один из островов, на Багамы, наверное. Я забыла. Оставили меня здесь позаботиться о доме и собаке.

Гиацинта, прислонившись к чугунным перилам лестницы, бессильно опустила руки. Пусть руководит Францина.

– Но ведь обо всем заранее договорились! Дети должны были остаться с нами на ночь в отеле и отпраздновать День благодарения! Это какая-то бессмыслица! Мы проделали сюда такой путь! Да это возмутительно!

– Сожалею, мэм, но я тут ни при чем. – Женщина произнесла это извиняющимся тоном, а удивление на ее лице сменилось любопытством и недоброжелательством. Наверное, она подумала: «Так вот эта отсутствующая мать. Что-то с ней не в порядке».

– Но Джеральд должен был дать нам знать, – продолжала Францина.

– О, он пытался, мэм. Я слышала, хозяин говорил, что звонил вам сегодня утром домой, но вы не ответили.

– Конечно, не ответили, потому что были на пути в аэропорт. Сейчас дьявольски жарко. Мы утомлены путешествием, и моя дочь чувствует себя не очень хорошо. Можем мы войти в дом и попить воды?

– Мне не велено никого пускать.

– Вам также не велено позволить кому-то упасть замертво у ваших дверей! Входи, Гиацинта!

Когда дверь открылась и они вошли, Францина величественно сказала:

– Весьма вам благодарны. Мы посидим здесь несколько минут, а вы принесите нам, пожалуйста, воды. Не беспокойтесь, мы у вас ничего не украдем.

В комнату долетал морской бриз. Высокие окна выходили на террасу. Под огромным деревом – у них во Флориде растут банановые деревья? – стоял большой круглый ящик с песком, а на траве валялись игрушки. По другую сторону зала стоял светло-желтый обеденный стол с хрустальными канделябрами. А под лестницей – коляска для куклы и розовый трехколесный велосипед. «Значит, Эмма подросла по крайней мере на полтора дюйма, – подумала Гиацинта, – и ей, должно быть, здесь не скучно».

Женщина принесла воду на серебряном подносе и нерешительно остановилась. Чувства Гиацинты были сейчас так обострены, что она замечала все.

– А почему они в такой спешке уехали? – спросила Францина.

– Леди, которая их пригласила, это Черри – вы знаете Черри с телевидения? С удлиненными рыжими глазами? Она поет с Руб-а-Дуб?

– Слышала это имя, – ответила Францина.

– Так вот, она подруга доктора. Она иногда приезжает сюда, когда не в Калифорнии. То есть приходит в дом, я хочу сказать. – Женщина явно гордилась тем, что располагает важной информацией. – По-моему, доктор оперировал ей лицо. И она не единственная его знаменитая пациентка. Я могла бы назвать… хоть и не работаю в его офисе, но когда здесь собирается компания и прислуживаешь за столом, то волей-неволей много чего услышишь!