По окончании обряда присяги печатный присяжный лист подписывался всеми участниками его и в заключение обряда еврей, специально для того назначенный, трубил в рог («шойфер»); после чего рекрут отдавался военным властям под расписку.

Негодных к строю евреев также пересылали в «аракчеевские команды» Петербурга, Москвы и Киева, откуда некоторую часть из них распределяли по вольным мастерским с контрактом на 5 лет. В мастерских евреи были единицами среди десятков мастеров и учеников христиан. Все это был народ грубый и невежественный. Немало приходилось терпеть от издевательств и насмешек, в особенности в первые годы ученичества. Вставать надо было в 6 часов утра и тотчас же носить воду ушатами в кухню и мастерскую, затем таскать на себе с базара продукты для всех рабочих. Рабочий день продолжался до позднего вечера. Мастера покрикивали: эй, жид, подай то-то! Жид, сходи туда-то... Даже от старших учеников приходилось выслушивать насмешки. Иногда какой-нибудь мастер сострит по адресу жида, и начинается общий хохот. С тяжелой работой ученики-евреи мирились потому, что в местечках ремесленникам-ученикам тоже приходилось исполнять всякие неприятные и тяжелые работы, но здесь от национальной ненависти, насмешек и издевательств они страдали морально.

В первые годы после издания указа о воинской обязанности не приводилось никаких данных, которые дали бы возможность определить размеры этой наиболее тяжелой повинности. О количестве ежегодных поступлений еврейских кантонистов пытались судить по статистическим цифрам святейшего Синода при сообщении им количества крещеных. И лишь с 1843 года эти данные становятся более достоверными, благодаря отчетам военного министерства.

Вот отчетные цифры министерства.

В 1843 году малолетних рекрутов от евреев принято 1490 чел. в 1844 « « « « « 1428 «

1332

1527

2265

2612

2445

3674

3351

3904

3611

в 1846 в 1847 в 1848 в 1849 в 1850 в 1851 в 1852 в 1853 в 1854

В 1831 году был издан новый рекрутский устав, предусматривавший некоторые облегчения для коренного населения. На евреев новый устав не распространялся. Для них остался неизменный особый еврейский рекрутский устав 1827 года со всеми его строгостями, которые еще больше усиливались путем дальнейшей регламентации.

В 1834 году Россия была разделена на Северную и Южную полосы, примерно равные по своему народонаселению. Между губерниями Северной и Южной полос было установлено чередование в отправлении рекрутской повинности. Каждая полоса оставалась свободной в течение одного года и исправляла эту повинность в следующем году. Затем в 1839 году Россия была разделена на Западную и Восточную полосы и также с чередованием для представления рекрутов. Для евреев же рекрутские наборы производились ежегодно, а с началом Крымской войны — и дважды в год. С 1851 года по повелению Николая I с каждой тысячи душ евреев стали брать по 10 рекрутов, в то время, как число рекрутов неевреев составляло 7 с тысячи.

В прошлом веке достоверность статистики народонаселения России была крайне сомнительна, и поэтому сопоставление числа рекрутов в процентном отношении к количеству населения, носило бы крайне ненадежный характер. Кроме приведенных выше данных о ежегодном поступлении малолетних кантонистов были еще и рекруты, поступавшие в армию.

Поэтому можно с уверенностью сказать, что евреи в эпоху Николая I доставляли рекрутов русскому государству, пожалуй, даже больше, чем чисто русское население страны.

За переход в православие евреи-кантонисты получали некоторые льготы. Помимо награды в 25 рублей, к ним стали относиться не столь сурово, не истязали до крайности, лучше одевали и кормили. Гонения по отношению к упорствующим и некоторое улучшение жизни уступчивым приводило к массовому переходу в православие. Начальство, в особенности низшее, проявляло усердие в этом деле для личной выгоды. Оно доносило, что православие принимается без принуждения. Каждый старался окрестить побольше мальчиков, потому что это было прибыльно. Пошлет, например, офицер по начальству рапорт, в котором пишет: «Честь имею донести, что во вверенной мне роте в такое-то время добровольно пожелали креститься столько то». У кого оказалось больше крещеных, тот получал награды и чины. Это вызывало зависть у других, которые старались наверстать упущенное.

Распространителями православия стали и те кантонисты, которые, оставляя свою веру, стыдились своих более стойких товарищей. Они сами принуждали упорствующих следовать их примеру, потому что если бы кто-нибудь вышел из школы некрещеным, то это кололо бы глаза и вызывало угрызения совести у нестойких. Устоять же против нечеловеческих мук могли лишь очень сильные духом. Маленькие герои переносили физические муки, оскорбления и унижения. Значительная часть упорствующих погибала, не выдержав истязаний.

От «миссионерской» же деятельности начальства и самих крещеных государство получало ежегодно лишние тысячи христиан, хотя и сомнительных по убежденности.

Святейший Синод, приводя данные о переходе еврейских мальчиков в православие, с удовлетворением отмечал и деятельность самих крещеных в наставлении своих товарищей на путь истинный. Русская православная церковь привлекала крещеных для агитации среди упорствующих.

В этом отношении интересна судьба Вольфа Нахласа, ставшего при крещении Александром Алексеевым. Родился он в местечке Незаринец, Подольской губернии, в религиозной еврейской семье. В качестве кантониста он был отправлен в Саратовскую школу, где особенно усердно обращали в православие. Там он был окрещен в 1845 году, когда ему минуло двадцать пять лет. Вольф Нахлас не только сам превратился в ревностного христианина, но стал агитировать своих товарищей. В этой деятельности ему помогало начальство и местное общество. В награду за успехи на этом поприще Алексеев был произведен в унтер-офицеры, а затем в 1851 году, получил высочайшую награду. Поощрения побудили Алексеева еще ревностнее продолжать работу. Но случилось так, что однажды, переправляясь через Волгу с конвоируемой партией кантонистов, он упал в реку. Последствием простуды был паралич ног и освобождение от военной службы.

Прошло некоторое время, и Алексеев случайно встретился со своим бывшим начальником, от которого узнал, что в Саратове ведется следствие по обвинению тамошних евреев в убийстве христианского мальчика с ритуальной целью. По рекомендации этого полковника Алексеев был прикомандирован к чиновнику, производившему следствие в качестве эксперта. Судебные власти не скрывали своего пристрастия в этом деле и стремились обосновать обвинение против евреев в том, что они употребляют христианскую кровь в праздник пасхи. Основанием для обвинения служило превратное толкование еврейских книг и показания нескольких спившихся выкрестов. К чести Алексеева надо сказать, что он вместе с другим выкрестом из евреев упорно доказывал лживость кровавого навета. Дальнейшее рассмотрение дела перешло затем в ведение особой судебной комиссии. Алексеев, чье здоровье сильно ухудшилось к тому времени, ездил к председателю этой комиссии Гирсу и уверял его в невиновности обвиняемых. Он даже издал с этой целью брошюру под названием «Употребляют ли евреи христианскую кровь с религиозной целью?»

В своей миссионерской деятельности крещеный Вольф Нахлас клеветал на раввинов, обвинял евреев в нежелании подчиняться законам страны, указывал при этом, что евреи спасают своих детей, не допускают отдачи их в кантонисты.

Были крещения, но были и самоубийства как протест принуждения креститься.

В сороковых годах прошлого столетия евреи с ужасом узнали о массовом добровольном утоплении еврейских кантонистов, не желавших принять православие. Некий Е. Ю. Марголин, живший в ту эпоху, так рассказывает об этом случае: