Штрафы не давали ожидаемых результатов. Ожесточенные власти на местах доносили в Петербург односторонне и пристрастно, и последствием этого была еще более крутая мера. В июле 1853 года правительство предоставило кагалам и каждому еврею в отдельности право ловить «бродяг», то есть беспаспортных или с просроченными паспортами и сдавать пойманников в рекруты вместо себя. Сдатчик поймавшего таким путем еврея получал квитанцию и этим кровавым документом мог пользоваться сам или перепродать его другому лицу.

Официальное правительственное постановление в отношении пойманников гласило.

Для прекращения укрывательства и безвестной отлучки евреев, подлежащих рекрутскому набору, правительство постановило принять следующие меры:

1) Разрешить еврейским обществам — каждого укрывающегося от рекрутства и вообще беспаспортного или с просроченным паспортом еврея задержать и сдавать в рекруты там, где он будет пойман, не отсылая на место его прописки.

2) Отдавать из таковых людей в рекруты способных с зачетом тем обществам или частным лицам, кои поймают и представят пойманного в рекрутское присутствие, хотя бы он принадлежал к обществу другой губернии или уезда, а неспособных сдавать без зачета.

3) Меру эту ввести в действие в виде опыта на три года; по прошествии же означенного трехлетнего срока предоставить министерству внутренних дел войти с представлением об окончательном утверждении сказанной меры с теми изменениями и дополнениями, какие окажутся нужными.

Этой мерой правительство предполагало образумить упорных и исправить неисправных. Но получилось наоброт. Начали процветать продажность и предательство. Завелся торг людьми, торг рекрутскими квитанциями.

Пошла дикая охота. Уже не катальные только ловцы искали живой добычи, а шло на ловлю каждое частное лицо, которое хотело заменить себя или члена своей семьи рекрутом из чужой, иногородней семьи или просто заработать на зачетной квитанции.

Образовались шайки еврейских бандитов, которые рыскали по дорогам и постоялым дворам, обманом или насильно отнимали у проезжих лиц паспорта и затем представляли захваченных в воинские присутствия как «пойманников» для сдачи в солдаты.

Просветитель середины прошлого века, писатель И. Б. Левинзон, в своей книге «Мир произвола» дает следующую картину безудержного катального насилия во время рекрутского набора: «Менахем-делец в молодости занимался контрабандой и тому подобными темными делами. Со временем он сколотил состояние, благодаря чему стал заправилой в своем кагале. Этот делец увидел, что ловля и торг рекрутами весьма выгодное дело, что оно как бы только и создано для него испокон веков. Менахем отложил в сторону все другие дела и придумывал разные ухищрения, чтобы завоевать доверие своих сородичей и заведовать в кагале делами рекрутчины. Его дом превратился в сборище бедняков. И кто сможет рассказать о том зле и насилии, которые творились в доме Менахема-дельца во время набора рекрутов! На каждом шагу справедливость и правда попирались; закон Торы и хорошие законы государства были втоптаны в грязь. Вопли обездоленных доходили до небес. Женщины простирали руки, взывая к Всевышнему, падали в обморок. Здесь горько плакал ребенок и проливал слезы восьмидесятилетний старец. Но для уха обер-ловца их плач звучал как музыка. Он прохаживался среди толпы, смеялся или свистел своим птичкам в клетках, садился за стол в кругу своей семьи. Этот негодяй был невероятно жесток, и мир подобного ему еще не видал. Никогда Менахем не утешит плачущего перед ним человека. Наоборот, своими грубыми и злобными ругательствами он увеличивает горе, причиняет боль».

Описываемое Левинзоном не случайная сценка, а картина быта того времени. Это подчеркнутая реальность общественной несправедливости и разбоя. Об отношении власть имущих к подобным позорным явлениям свидетельствует следующий факт, который Левинзон приводит. Однажды суд разбирал дело о незаконно отданном в рекруты бедняке в присутствии местного губернатора — человека умного и справедливого. Этот последний откровенно заявил женщине, у которой незаконно взяли сына, которому давно минуло 30 лет: «Я знаю, что правда на твоей стороне, несчастная женщина, но что мне делать, когда двенадцать собак из вашей среды присягнули перед Господом Богом о том, что твоему сыну всего лишь 23 года? Пусть Господь это видит и рассудит, а я и русский трон здесь ни при чем».

Власти не внимали никаким жалобам, мольбам, доводам и протестам жертв подобных насилий, не наводили справок, не наряжали следствий, а поступали усердно по закону и, конечно, «законное» усердие властей было в то же время прибыльным для них делом...

Под давлением этой меры еврейские массы доходили до крайней степени деморализации. Каждый боялся отлучиться за версту от своего местечка. В любом встречном видели ловца-бандита. Рекрутская инквизиция достигла крайнего предела. Она натравливала людей друг на друга, вызвала войну всех против всех, смешала мучеников, с мучителями. Отчаяние охватило все еврейское население, потому что пощады не было никому. Торговля совсем прекратилась, нужда была невероятная. В эти годы, полные трагических событий, горе евреев достигло крайних пределов и вместе с тем это была позорная страница в истории русского еврейства.

Масса требовала от раввинов, чтобы они подняли свой авторитетный голос против хищников, чтобы они поразили их ударом еще могучего тогда «херема». Но раввины не хотели, не могли этого делать. Они считали невозможным противодействовать только что изданному закону, имевшему целью пополнение рядов армии в критическое для государства время.

...Был канун Крымской войны!

Вот некоторые факты из несчетного числа злоупотреблений, порожденных правительственным постановлением о свободной ловле беспаспортных евреев и сдаче их в рекруты.

* Задерживали приезжих евреев с паспортами, сроки которых должны были скоро истекать. Задержанных держали под арестом до того дня, пока не были просрочены паспорта, после чего их сдавали в рекруты в качестве бродяг.

Бывали многочисленные случаи, когда насильно отнимали и уничтожали паспорта и их владельцев таким образом превращали в бродяг.

* В Бобруйске некий портной схватил иногороднего еврея и хотел сдать его в рекруты за свое семейство. Схваченный был из соседнего города, отстоявшего менее чем на 30 верст, и по закону не обязан был иметь при себе паспорт. Вмешались друзья и знакомые задержанного, которым удалось уговорить портного взять выкуп в 150 рублей. Но задержанный не имел при себе всей суммы, и портной, для получения остальных денег, отправился с ним в город. Тут, однако, роли переменились. Прибыв домой, он, как местный житель, представил портного с своей стороны в рекрутское присутствие как беспаспортного и сдал его в рекруты за свое семейство.

* Придирались к евреям, имевшим паспорта, под тем предлогом, что приметы, обозначенные в паспорте, не соответствуют наружности владельца паспорта. По этой причине многие стали жертвой ошибок лиц, писавших приметы. Паспорта аннулировались, их владельцы объявлялись бродягами и с ними поступали так, как было разрешено поступать с «бродягами».

* Когда поверенные какого-нибудь кагала приезжали в другой город с предписанием отыскать принадлежащих их обществу евреев, состоящих на очереди, почти всегда случалось, что местный кагал завладел задержанными таким образом лицами. Он сдавал их за себя в рекруты как неимевших письменного вида на жительство. Поверенные же уезжали с пустыми руками, не имея кем исполнить рекрутскую повинность, и их кагал оставался все-таки неисправным.

* Во многих местах случалось, что сдавали в рекруты лиц, семейства которых отбыли уже на месте своей прописки рекрутскую повинность. В момент задержания эти лица не имели паспортов по причинам, вовсе от них независящим. В тот же день или чуть позже многие такие рекруты получали по почте паспорта, но их уже не освобождали. Было также много случаев, когда целое семейство поступало в рекруты... один — в месте прописки, как очередной, прочие — по другим городам, захваченные по несчастной случайности, когда в момент задержки у них не было письменного вида на жительство. Из таких семейств оставались только женщины и малолетние дети без средств к существованию.