– Эй, – позвал он сторожа. – Как тебя зовут?

Парень подошел, испуганно поглядывая то на Виктора, то на прячущегося за стеклами очков змея.

– Джек Нолби, сэр.

– В ночь со среды на четверг была твоя смена?

– Да, сэр.

– И ты первым увидел следы взлома?

– Да, сэр. – Ответы его не отличались оригинальностью. – Ворота были открыты, я сразу побежал в «Три метлы», это кабак рядом, и позвонил оттуда господину Глету.

– Что сделал мистер Глет по прибытии?

– Наорал на меня, сэр, – Джек неуверенно улыбнулся. – Потом вместе со мной прошелся по бойне, проверил, что пропало.

– И отправил кого-то за полицией, верно?

– Да, сэр. Меня и Сэма, он как раз приехал.

– Сэма?

Сторож подозвал синду, все еще копавшегося в грузовике.

– Тебя действительно зовут Сэмюелем? – уточнил Виктор, оглядывая его с ног до головы. – Странное имя для чистокровного синду.

Тот белозубо улыбнулся.

– Саиб[9] привез моих родителей из колоний. Я родился уже здесь, – сообщил он. В его речи причудливо смешивались местный акцент и по-синдийски растянутые гласные. – Можно сказать, что я больше имперец, чем синду.

– Что случилось с твоим хозяином, что ты оказался на скотобойне?

– Разорился, – синду равнодушно пожал плечами. – Хвала духам, что предки до этого не дожили. Но здесь даже лучше. Еще пара лет, и накоплю денег на гражданство.

– Ты работаешь водителем?

Синду кивнул.

– И это тебя управляющий послал за полицией в четверг?

В темных глазах появилась настороженность.

– Послал он Джека, а мне велел его отвезти. Чтоб быстрее обернулись.

Виктор посмотрел на обоих.

– И кому из вас пришла в голову идея не сообщать в полицию о краже? – медленно поинтересовался он.

Джек Нолби побледнел как мел.

– Мы сообщили в полицию. Нам сказали, что пришлют кого-нибудь, если у них будет время, – заявил Сэмюель, смерив Виктора насмешливым взглядом. – И вот вы приехали. Разве нет?

– Нет, – ответил ему Виктор. – Я думаю, все было иначе. Кто-то из вас решил по дороге, что будет лучше развернуться, не доезжая до участка, и отбрехаться тем, что полиция окончательно загнила, на преступления не реагирует, работать не хочет. В конце концов, все на это жалуются, верно? А второй согласился. Я хочу знать почему.

– У вас есть доказательства? – в почти безмятежном тоне синду с трудом угадывалось напряжение.

– Пока нет. Но когда я съезжу в районное отделение полиции, узнаю, что в книге посетителей ни один из вас не записан. И тогда у меня будут доказательства, а у вас – статья за соучастие в убийстве.

– Убийстве?! – прокудахтал вконец перепуганный Нолби. – Каком убийстве?!

– Украденные у вас инструменты использовались при убийстве, совершенном той же ночью, – вежливо пояснил Виктор. – Так что, будете стоять на своем?

Недолго думая, привратник вышел вперед.

– Вы правы, сэр. Мы не были в полиции. Сэм, – парень сглотнул, – прикрывает меня.

– Джек… – предостерегающе обратился к нему синду.

– Это я попросил его солгать про полицию, сэр, – храбро доложился Нолби.

– Зачем?

– В ту ночь… Сэм вернулся часов в восемь, да, Сэм? – Синду кивнул. – Мы были на бойне одни, смена заканчивается в шесть, господин Глет уходит еще раньше… Я предложил Сэму сходить пропустить по паре кружек в «Метлах».

– Вы не первый раз так делаете?

– Да, сэр. Я думал обернуться за час-другой, никто бы и не заметил, но…

– Но что? – спросил Виктор после паузы.

– Но он напился, – хмуро закончил Сэмюель. – Ради духов, Джек, если уж начал говорить, рассказывай все! – Он повернулся к Эйзенхарту и продолжил. От раздражения его речь ускорилась, и теперь по голосу его было не отличить от коренного лемманца. – Какая-то дура его бросила, и он решил, что это достойный повод. Через час его так развезло, что мне пришлось тащить его наверх…

– Я снимаю комнату над «Метлами», – вставил пунцовый от стыда Нолби.

– Ну, я бросил его на кровать и поехал к себе. Думал, проспится, утром завтра отопрет бойню, никто не узнает. А наутро – на́ тебе!

И все же свои проделки им удалось от управляющего скрыть.

– Это все? – поинтересовался Виктор.

Парни кивнули.

– Я побоялся, что купы[10] копать начнут, узнают, что меня той ночью на бойне не было, – признался привратник. – И не видать мне работы как своих ушей. Вот и уговорил Сэма подыграть мне, дескать, купы нас отшили. Ну кто мог подумать, что именно в эту ночь такое случится!

Виктор задумчиво согласился.

Действительно, кто…

Доктор

В понедельник дела забросили меня в городской морг. Проведя первую половину дня за осмотром невостребованных тел и отбирая среди них подходящие для танатологических экспериментов, я понял, что нахожусь в квартале от главного полицейского управления Гетценбурга. И решил заглянуть к Виктору.

Без проблем получив пропуск и найдя его кабинет, я с удивлением посмотрел на Эйзенхарта. На Викторе был все тот же костюм, в котором я видел его в субботу, лицо заросло двухдневной щетиной. Везде в комнате лежали архивные папки, на стул для посетителя почему-то поставили кружку с ободком от кофе, а идти приходилось крайне осторожно, чтобы не наступить на разложенные бумаги.

– Выглядите так, словно не покидали участок с тех пор, как мы виделись в последний раз, – поприветствовал я Эйзенхарта. – Разве у вас вчера был не выходной?

– Выходной? – рассмеялся Виктор. – Что это такое?

Он устало потер глаза и продолжил:

– В поселении беженцев случилась небольшая потасовка. Шестеро убитых, сорок человек в больнице, включая нашего присяжного переводчика. Бедняга словил нож в спину, все еще без сознания. И полсотни зачинщиков мы распихали по камерам. Держать их там дольше двух суток без допроса мы не имеем права, а переводчика из столицы пришлют только в среду. Так и живем, – Эйзенхарт хлебнул кофе из второй кружки и взглянул на меня более осмысленным взором. – А вы с чем ко мне пожаловали, Роберт?

– Думал пригласить вас на обед, – с сомнением протянул я. – Но, как вижу, я немного не вовремя…

Резкий скрип стула по паркетным доскам заставил меня поморщиться.

– Ни в коем случае! – заверил меня Виктор, поспешно натягивая пиджак. – Обед – это именно то, что нужно. Только… – он с сомнением ощупал свой подбородок. – Вы не будете против, если я покажу вам нашу столовую? Боюсь, у меня немного непрезентабельный вид для ресторана.

Я сомневался, что несвежую рубашку и щетину могли счесть приличным видом даже в здании управления, но предпочел промолчать.

– Есть новости по делу барона Фрейбурга? – спросил я вместо этого, когда мы закончили с горячим и обсудили положенные темы вроде отвратительной погоды и здоровья семьи Эйзенхартов.

– Если под новостями вы подразумеваете личность убийцы, то нет, мы его еще не нашли. – Эйзенхарт пододвинул к себе десерт.

В отличие от меня он отказался от кофе. Через минуту я понял почему.

– Возьмите лучше чай, он не так страшен на вкус, – сочувствующе порекомендовал Виктор. – Из храма не прислали вестей. Если с вечерней почтой ничего не придет, завтра наведаюсь к ним с ордером. Мы проверили девушек из агентства «Эдвардс и Харпер», но ничего не обнаружили: у всех есть алиби, отсутствует мотив, и ни одну из них не зовут Марией… Из горничных мистера Коппинга осталось найти только Этту – кстати, ее фамилия Дэвидсен. Миссис Симм, кухарка, прислала письмо с адресом, но Этта давно съехала оттуда. Поиски, судя по всему, затянутся: в Гетценбурге проживает десяток ее полных тезок, а еще Анетты, Генриетты, Алуетты, Бернадетты, Розетты и прочие. Районный отдел занимается поиском свидетелей по делу о краже со взломом, но, насколько я знаю, пока безрезультатно. Управление также объявило о смерти барона и предложило плату за сведения о последнем вечере его жизни, но никто не спешит нам помогать. Если в ближайшее время не случится прорыв, через неделю-другую отдадим тело барона в храм и признаем дело долгостроем. Нет, мне это тоже не нравится, – перехватил Эйзенхарт мой взгляд. – Но на мне висит еще шесть расследований, у остальных в отделе не меньше. И каждые сутки поступает по новому. Так что бароном мы заниматься будем, но… уже не так пристально. Надеюсь, вас не слишком разочаровала суровая полицейская реальность, Роберт?