В эту ночь любовь доставила полное удовлетворение тайным влюбленным, и, засыпая, они с нежностью думали друг о друге. Когда Драйвер встал и начал одеваться, Франческа лежала с закрытыми глазами, притворяясь, будто спит. После его ухода она потянулась, провела руками вдоль тела.

Невзирая ни на что, в этот предутренний час она думала о муже. Его мать считает, что он влюблен. Эта мысль обожгла ее, как удар кнута. Неужели он и в самом деле влюблен? Влюблен в эту американскую кузину с темными итальянскими глазами. Он, который никогда никого не любил в своей жизни, он, который обозначал словом «любовь» грубое обладание; что это такое, она испытала на себе в первые годы их совместной жизни. В его устах это был лишь эвфемизм, означающий животную похоть; только это чувство он и испытывал ко всем тем женщинам, что последовали за ней: их общим светским знакомым, молодой киноактрисе с изумительной фигурой и хорошим рекламным агентом, непрерывно сменявшим друг друга любовницам. Она знала о них всех, потому что шпионила за ним; как только завязывался очередной роман, Франческа тут же принималась выяснять все подробности. Это был своего рода мазохизм, которому она не могла противиться. Иногда, в редкие минуты прозрения, она догадывалась, что это кара, ниспосланная ей за ее грех, но тут же отбрасывала эту мысль. Какой толк раскаиваться в том, что произошло так естественно? Во всем виноват се муж. Его гордыня, его непримиримость.

С глубоким ужасом вспоминала она первый год их совместной жизни.

Она попробовала сосредоточить свои мысли на Джоне, но они упорно возвращались к Алессандро. Одно только предположение, что он влюблен, причиняло ей нестерпимую боль. Нежность, сознание духовной близости, которая гораздо выше простой сексуальности, – нет, она ни за что не допустит, чтобы он разделил это с другой женщиной. А как она молила его вот о такой, возвышенной любви в ту ночь. Но он отверг ее... Она, вся дрожа, села на постели. Ненависть, которую она испытывала, была так сильна, что вытравила воспоминания о том, что Джон Драйвер совсем еще недавно держал ее в своих объятиях.

Сбросив с себя одеяло, она подошла к окну, как была, совсем обнаженная. Сладостная истома, которую она испытывала после любовных ласк, окончательно прошла; она стояла, наблюдая, как над садами Виллы восходит солнце; и все в ней заледенело от ревности... Стало быть, он влюблен в Катарину Декстер... Она опустила штору, в спальне стало опять темно. Нашла ночную рубашку и надела ее. Оставалось только ждать часа, когда, не вызывая ничьего удивления, она сможет встать и спуститься вниз.

В какой-то миг Фрэнк Карпентер даже пожалел Харриет Харрисон. Пепельница была забита окурками; в комнате стоял густой запах табака и чего-то разлагающегося.

– Почему вы так долго молчали об этом? – спросил он. – Почему не разгласили эту позорную тайну?

– Потому что у этих людей была привычка обливать кислотой всех, кто причиняет им неприятности, – ответила она. – Теперь-то мне наплевать. Никто меня все равно не видит. Но в те дни мне, поверьте, было что терять. – Она горько улыбнулась и протянула ему здоровую руку. – Надеюсь, я хоть чем-то вам помогла?

– Вы даже не представляете себе, как вы мне помогли, – ответил Карпентер. – Я думаю, вы только что спасли кому-то жизнь. Не мог бы я навестить вас еще раз?

– Пожалуйста. – Она пожала плечами. – Всякий раз, когда вам понадобится информация, заходите.

Открывая дверь, он оглянулся на нее; она смотрела через окно в парк. «И долго еще она будет сидеть здесь, – мелькнула у него неожиданная мысль, – искупая все зло, причиненное ею людям?»

Такси, на котором он приехал из Беверли-Хиллз, все еще его ждало. Он вернулся в город и поселился в гостинице. На утро у него было назначено деловое свидание с одним из тех энергичных адвокатов, которые ведут дела богачей. В течение целого часа он просматривал досье. Затем позвонил Джону Джулиусу и попросил его о немедленной встрече.

Его впустил тот же дворецкий, туземец с Гавайских островов; гостиная казалась меньше и не столь современно отделанной, как в первое его посещение. Сказывались достижения последних лет декораторского авангарда: еще несколько лет – и дом будет выглядеть старомодным. Его только порадовало, что в гостиной работал кондиционер: на улице стояла сильная жара.

Джон Джулиус появился не сразу: по выражению его лица Карпентер сразу понял, что задержка объяснялась испытываемым им страхом. Он явно собирался с силами для этой встречи: от него попахивало виски. Шампанское и апельсиновый сок явно не подходили для этого случая. Джулиус неохотно протянул ему руку, и они обменялись рукопожатием.

– Зачем вы вернулись? Что вам нужно?

– Мне нужна правда, – сказал Фрэнк Карпентер, – вчера я беседовал с Харриет Харрисон.

– О Боже! – простонал Джон Джулиус. Он сразу как-то весь обмяк и сел. – Я думал, она умерла.

– Она рассказала мне об Элайз, – спокойно произнес Карпентер. – Я хотел бы выразить вам свое сожаление. Должно быть, вам пришлось очень нелегко.

– Нелегко? – как будто не сказал, а пролаял Джулиус; белки его глаз налились кровью. – Вы и понятия не имеете, что я перенес. И самое трудное было держать все это в тайне, вечно опасаться, что правда просочится наружу. И в конце концов Харриет удалось выведать, что творится. Эта женщина – сущее исчадие ада, вы не представляете себе, скольких людей она погубила.

– Представляю, – спокойно сказал Карпентер. – Но вам как-то удалось заткнуть ей рот. Она не посмела разгласить вашу тайну.

– Я переговорил с дядей Элайз, – сказал Джон Джулиус. – Он обещал уладить это дело. И уладил. Как он это сделал – я никогда его не спрашивал.

– Она рассказала мне, что ей пригрозили плеснуть кислотой в лицо, если она что-нибудь опубликует.

– С ней бы и не так стоило расправиться, – буркнул он. – Два моих лучших друга здесь в Голливуде покончили с собой из-за ее пасквилей. Она расстроила их браки и погубила их карьеры. Это единственная по-настоящему злая женщина, которую я знаю.

– Когда вы узнали, что ваша жена наркоманка? – Карпентер закурил сигарету. Джулиус медленно повернулся к нему своим красивым испитым лицом.

– Через шесть месяцев после женитьбы. Я ее очень любил. Она была очень хороша собой, ее богатство было для меня не самое главное. Но однажды я нашел в ее спальне «лошадку». Это меня ужасно расстроило. Я хотел, чтобы она лечилась. Но она не желала лечиться. Сказала, что может справляться с этой проблемой, лишь бы у нее были наркотики.

– И у нее не было никаких трудностей с их доставанием?

– Нет, – согласился Джулиус. – Ей приносили их домой.

– Харрисон рассказала мне и о Маласпига. И это тоже было верно?

– Да. – На миг он закрыл лицо руками. – Наркотики меняют людей. Когда я женился на ней, она была совсем другая. – Он встал, слегка пошатываясь. Он выглядел совсем стариком; так еще недавно крепкий дом превращается в руины; весь его шарм исчез. – Я должен выпить, – сказал он. – Сначала я пил очень много, потом сумел взять себя в руки. Я надеялся, что, может, и она попробует справиться со своей болезнью... Пока никто еще не узнал... Не хотите ли шотландского?

– Нет, спасибо, – поблагодарил Фрэнк. – Я ничего не хочу. Расскажите мне об Эдди Тейлоре – каким образом он был связан с вашей женой?

– Он торговал антикварными товарами на Сансете. – Джулиус плеснул большую порцию виски в стакан, выпил сразу половину и повернулся к Карпентеру. – Откуда вы это знаете?

– Сегодня утром я виделся с адвокатом Элайз. Он рассказал мне о ее делах. У нее был свой магазин, управлял которым Тейлор. После ее смерти душеприказчики продали этот магазин. – Карпентер сильно нахмурился, но это никак не было связано с Джоном Джулиусом. – Выяснить все это было нетрудно. Но я хотел бы, чтобы вы рассказали мне, как это произошло.

– Она встретилась с Тейлором, когда покупала какие-то антикварные вещи. У него была квартира на Восточной Пятьдесят второй улице, и она помогла ему обставить ее. Они хорошо поладили, и с ее помощью он смог завести свое дело. Я думаю, этот человек – настоящая гадина.