– Он скоро вернется, – сказал он.

– Не знаю, зачем он вообще посещает это ужасное место, – выпалила вдруг герцогиня. – Бедный Альфредо даже не замечает его присутствия или отсутствия. Там мрачно и холодно. Я всегда ненавидела его, но его отец проводил там летние месяцы, и Сандро унаследовал у него эту привычку. Он говорит, что Альфредо скучает в одиночестве. Хорошо бы он позволил нам остаться во Флоренции.

– Становится слишком жарко, – сказала Франческа.

Герцогиня смерила ее взглядом.

– Я не чувствую никакой жары. Старые люди страдают лишь от холода. Замок – большая гробница. В этом году я туда не поеду, – с вызовом заметила она. Каждый год, через регулярные промежутки времени, она повторяла свой отказ, но никто не обращал на него никакого внимания. Когда Алессандро говорил, что пора покинуть город, вся семья уезжала вместе с ним.

Герцогиня подняла свою хорошенькую ручку, украшенную огромным кольцом с бирюзой и брильянтами, и слегка похлопала себя по губам, чтобы скрыть зевок.

– Я что-то устала сегодня. – Она ласково улыбнулась Джону Драйверу. – Слишком много твоих чудесных коктейлей, caro. Я думаю, мы обойдемся без фруктового десерта. – Она позвонила колокольчиком, встала и протянула руку Джону. Были времена, когда при виде этого жеста мужчины бросались к ней чуть ли не бегом. – Пожалуйста, проводи меня наверх, caro.

Он взял ее одной рукой за руку, другой – за талию. Обернувшись, он сделал глазами знак Франческе, чтобы та его подождала. И повел герцогиню вверх по лестнице.

Через некоторое время он вошел в библиотеку. Туда уже принесли кофе, и его дожидалась Франческа ди Маласпига. Она подняла голову и улыбнулась. Он подошел к ней, и их руки протянулись навстречу друг другу. Оба молчали. Он встал на колени возле кресла и крепко ее обнял; ее голова упала к нему на плечо, и они поцеловались.

– Хочешь выпить чашечку кофе, – шепнула она, – прежде чем мы поднимемся наверх?

– Не откажусь.

– Почему ты так долго пробыл у нее? Что вы там делали?

– Разговаривали. Она не позволила Гиа раздеть ее, прежде чем не выговорилась. Она была под хмельком, дорогая. Извини, что заставил тебя ждать.

– Вся моя жизнь – сплошное ожидание, – спокойно произнесла она. – Я всегда жду, пока она ляжет спать и пока Сандро уйдет из дома.

– Я так тебя люблю, – сказал Джон Драйвер. – И мне тоже приходится ждать.

– Я знаю, – сказала она, – я знаю. Где пропадает сегодня наша кузина? – Она улыбалась, но ее угольно-черные глаза пристально наблюдали за его лицом. – Уж не влюбился ли ты в нее?

– Нет, – нежно проговорил Джон. – Ты должна бы знать, что для меня существует лишь одна женщина. Я посетил с ней галерею, мы убили утро на осмотр этой Феррисовой дребедени, а затем я угостил ее обедом.

– О чем же вы разговаривали?

– О Сандро. Я посоветовал ей быть осторожнее. И не принимать его слишком всерьез.

– Она не послушается твоего совета. Никто не слушается. Еще ни одна женщина не сказала ему «нет». Он наклонился вперед и поцеловал ее.

– Я знаю одну.

– Я ненавижу его, – шепнула Франческа. – Ненавижу его гак же сильно, как люблю тебя. Я ненавижу их всех.

– Тссс, любимая. Это не имеет значения. Никто не имеет значения, кроме тебя и меня.

– Чего мы ждем? Почему не можем уехать? Его нет, мы могли бы отправиться хоть сегодня вечером.

– Немного терпения. Ты знаешь, как я тебя люблю. Как только настанет нужный момент, мы уедем. Впереди у нас вся жизнь.

– Я просто бешусь, когда думаю, что вот-вот наступит лето. При одной мысли, что я вынуждена буду поехать в Замок, где я столько лет была несчастна, меня всю трясет. Да еще этот безумный старый дядя, который блуждает по всему Замку. Его давно следовало бы запереть в доме для умалишенных.

– Он человек совершенно безобидный. Когда ты думаешь о Замке, не забывай, что там-то мы и встретились впервые. Может, это смягчит твою ненависть.

– Тебе легче, – с горечью обронила она. – У тебя есть твоя работа. Сандро любит тебя, моя свекровь обожает, это старое чучело бродит за гобой по пятам, словно пес, – и все они ненавидят меня. А тут еще появилась эта девица.

– Не обращай на нее внимания, – ласково сказал Драйвер. – И не ревнуй его. Ведь у тебя есть я. Тебе должно быть все равно, что у него там с другими. – Он поцеловал ее в шею; на миг глаза ее закрылись от удовольствия, но в тот же миг в них отразилась боль от каких-то мысленных видений.

– Я все равно ревную, – прошептала она. – Я не могу забыть, как он обращался со мной, как унижал и оскорблял меня, и одна мысль о том, что он занимается любовью с другими женщинами, весело с ними развлекается, приводит меня в бешенство. Я готова убить его. – Она извернулась в его руках и положила ладони ему на щеки. – Попробуй меня понять. Это не влияет на мою любовь к тебе, Джон. Какая эта была пытка – наблюдать, как он выставляет напоказ своих любовниц. Но эта кузина опаснее всех. Она совсем другая.

– То же самое говорит и мама, – кивнул Драйвер. – Она тоже тревожится.

– Но не из-за меня, – перебила Франческа. – Меня она презирает, ей наплевать на мои чувства. Она знает только, что у меня нет ребенка, я не исполнила свой священный долг перед семьей Маласпига. Если она и тревожится, то только за себя. И она ревнует. Всю свою жизнь она была центром притяжения для всех окружающих, не исключая и Сандро. И она хочет, чтобы ее всегда окружали мужчины: ее сын, ты, кто угодно, лишь бы был в брюках. Меня тошнит от ее тщеславия. Она недолюбливает кузину потому, что боится, что Сандро будет уделять той больше внимания, чем ей самой.

– Она думает, что он в нее влюблен, – сказал Драйвер. – И возможно, она права.

Франческа отодвинулась от него.

– Влюблен в нее? – Откинув голову, Франческа сердито захохотала. – Но ведь он и понятия не имеет о том, что такое любовь. Для этого он слишком холоден, жесток и эгоистичен. – Она отвернулась, пытаясь скрыть слезы.

Драйвер обвил ее руками и стал ласково утешать.

– Не плачь, дорогая... Я-то надеялся, что моя любовь наградит тебя за все пережитые муки. Когда ты так страдаешь, у меня появляется чувство, что я не оправдал твоих ожиданий. Но ведь мы-то – ты и я – знаем, что такое любовь, а это и есть самое важное. – Он повернул ее к себе, и она тотчас прильнула к нему.

– Прости меня. Прости меня. Конечно же, ты оправдал мои ожидания, я обязана тебе всем. – Она страстно поцеловала его. – Ты моя жизнь.

– Тогда пошли наверх, – сказал он. – Не будем тратить время на разговоры о нем.

В своей спальне на втором этаже, такая крошечная на огромной флорентийской кровати, едва заметная под одеялом, старая герцогиня ди Маласпига подняла голову и прислушалась. К этому времени она уже совсем протрезвела и даже успела подремать. Ее слух уловил легкий стук – это закрылась дверь в комнату невестки.

Вот уже много лет, как они с Сандро спали в разных комнатах. Это не нравилось герцогине. Муж и жена должны делить одну комнату, одну кровать; это помогает соблюсти приличия, столь важный аспект итальянской жизни. Мир должен видеть лишь пристойный внешний фасад: надо прежде всего хранить собственное достоинство и доброе имя всей семьи. Знатные леди должны всегда улыбаться публике, как бы горько ни рыдали они в одиночестве. Но прежние критерии понизились: люди обсуждают свои проблемы и выставляют напоказ свой позор самым омерзительным образом, понять такое просто невозможно. Герцогиня сложила руки на груди и закрыла глаза. Ее окно было слегка приоткрыто; в оставленную щель проникала тонкая струя прохладного воздуха. Она отчетливо слышала тихий шепот Джона Драйвера и знала, что он находится в комнате ее невестки. Но ее глаза уже слипались. Стало быть, они все-таки вместе, подумала она. Но Сандро ни о чем не подозревает, а это самое важное. Что бы ни вытворяли сами Маласпига, ходить в рогоносцах они не любят. Ее муж изменял ей на каждом шагу. Но, хотя у него были веские основания подозревать ее, она никогда не нарушала правил хорошего тона и не допускала публичных скандалов. Прямых доказательств у него не было, а кодекс чести не требовал слишком дотошного расследования. Она надеялась, что ее невестка и канадец проявят такой же здравый смысл. Через несколько секунд она уже крепко спала.