— Это он. Второе бунгало от конца. — Человек, ловивший рыбу, отложил удочку. Взяв бинокль, он с минуту всматривался в них. — Двери открыты, — сказал он. Все четверо теперь собрались вместе и стали по очереди смотреть в бинокль. — Очень неосторожно, — заметил седовласый, — Очень, очень неосторожно. Спускай шлюпку, нужно торопиться.

— Пошел дождь, — сказала Джуди. — Похоже, собирается настоящий шторм. Взгляни, видишь, маленькая лодка, вон там, не хотела бы я оказаться в ней!

— Ты что, плохой моряк?

Он посмотрел в ту сторону, куда она показывала: на вздымавшихся волнах, как игрушка, плясала яхта.

— Я не люблю волнения на море. Мой муж обожал ходить под парусом, на погоду он не обращал внимания.

— Знаешь, — заметил Свердлов, — ты никогда не говорила о муже. О своем любовнике-англичанине — да, но ничего — о муже. Почему?

— Я чувствую себя виноватой перед ним, наверное, поэтому, — ответила Джуди. — Посмотри, стало задувать, лучше закрыть дверь, я это сделаю. Мне как-то не по себе оттого, что ты слишком выставляешься. — Он не возражал — пусть делает, как желает, ему не хотелось спорить, усиливая тем самым напряжение, в котором она находилась из-за него все это время. Сидя на диване, который он снова сложил, Свердлов смотрел, как Джуди закрывала стеклянную дверь. Она двигалась легко, но последние три дюйма стало заедать. Нужно было еще поднажать, чтобы дверь встала на место. Джуди потянула, и ей показалось, что собачка вошла в паз.

— В чем виноватой? — спросил Свердлов. — Расскажи мне, что же ты такое сделала?

Она подошла и села рядом с ним, они закурили, и она позволила ему обнять себя одной рукой.

— Скорее не сделала. Я же говорила тебе, что его убило. Мы были женаты три года. Но последние два я его не любила. Так что, видишь сам, похвастаться мне нечем: он — потом Ричард...

— А я и не жалуюсь, — запротестовал Свердлов. — Ты меня устраиваешь. Если ты любила его год, значит, в нем было что-то, и наверное, он был счастлив.

— Он был очень счастлив. — Джуди смотрела, как дождь молотил по песчаному берегу, взрывая песок как пулеметными очередями. — Он наслаждался всем, что делал, он был абсолютно несложный человек. По крайней мере я убеждала себя потом, что он вряд ли понимал, как мало между нами было понимания. Жизнь у нас состояла из одних развлечений — вечеринка за вечеринкой без остановки. Когда я вспоминаю ту жизнь, вижу, что для меня она стала адом уже месяцев через восемь, через год. Если бы его не убило, бедную овечку, я бы ушла от него.

— От меня тебе уйти не удастся, — вставил Свердлов. — Взгляни, какой дождь. Помнишь, в первый день, когда мы заговорили, шел дождь, мы сидели вон там. Я тебе сказал, чтобы ты не сидела под ядовитым деревом.

— Машинил, — сказала она. — Помню. Мне хотелось читать книгу и зализывать свои раны, а ты никак не уходил. Ты самый неотвязчивый человек, каких я только знаю. Скажи-ка мне кое-что: ты жалеешь, что все так обернулось? Что придется жить в изгнании, прячась и убегая?

— Я не прячусь, — улыбнулся Свердлов. — Я жду, когда закончится дождь, и тогда я пойду купаться. Ну, а насчет того, жалею ли я... — Он пожал плечами, а потом сжал ее в объятиях. — Я человек русский, а мы верим в судьбу. В общем-то мы ее и придумали, как волшебные сказки. Очень удобно, если что-нибудь не получилось, ты никогда не виноват. Судьба. Мало радости уехать и жить рядом с мистером Лодером, но еще меньше удовольствия сидеть сейчас на Лубянке. Очень многим из тех, с кем я работал, не повезет так, как повезло мне. Когда ты приедешь в Англию? Через месяц? Нильсону хватит месяца, чтобы подобрать себе новую секретаршу.

— Федор. Я не собираюсь приезжать. Ты же знаешь. Хватит шутить. Хотела бы я услышать что-нибудь от Лодера. Он обещал в субботу вечером. Почему нам ничего не сообщают?

— Сообщат, — успокоил ее Свердлов. — А я готов. То, что я обещал, в моем чемодане наверху.

— Это то досье, о котором ты говорил, — сказала она. — Синий. Я помню, ты спрашивал меня об этом в тот вечер, когда мы беседовали с Меменовым. Настоящий синий. Думаю, ты прав, это может быть англичанин, и к тому же с очень извращенным чувством юмора. Ты куда это собрался?

— Дождь кончился, — заметил Свердлов. — Поднимусь побриться, потом мы пойдем поплаваем в бассейне и я покажу тебе, как заниматься любовью в воде. Не говори, что я не должен идти в бассейн или что Лодер велел сидеть взаперти. Вот буду в Англии, он может обращаться со мной, как с пленником. Но только тогда.

Он поднялся наверх так быстро, что Джуди не успела открыть рта и возразить. Потом зазвонил телефон:

— Миссис Ферроу?

— Да. Кто говорит? — Наверху зашумел душ, она слышала, как зашелестела вода и как запел Свердлов, которого природа начисто лишила слуха.

— На самолете, вылетающем сегодня в семь тридцать, есть место, скажите своему другу, чтобы он был готов в шесть. Мы приедем и отвезем его в аэропорт.

— Слава тебе, господи, — с жаром произнесла Джуди. — А я уже начала думать, что-нибудь случилось. Послушайте, он не хочет сидеть в бунгало. Я не могу с ним сладить, он не хочет — и все тут. Через несколько минут он собирается поплавать в бассейне.

На другом конце замолчали. Голос, который говорил с ней, стал приглушенным: трубку закрыли рукой и говорили с кем-то еще.

— Вы объяснили ему эту часть инструкций?

— Да, — подтвердила она. — Я все ему сказала, как было велено. Но он и вчера вечером не стал слушать. Он спустится через несколько минут. Вот черт, солнце выходит...

— Ладно, миссис Ферроу. Не беспокойтесь. Мы за ним приглядим. — Голос был интеллигентный, звучал молодо, в нем слышалась командная нотка.

Она отошла от телефона и посмотрела в сторону пляжа. Он потемнел от дождя и был весь изрыт водяными потоками, но сквозь облака пробивалось солнце и казалось горящим драгоценным камнем на клочке голубого неба. По кромке воды шли три человека, они перекидывали от одного к другому пляжный мяч. Джуди отвернулась. Душа больше не было слышно, прекратилось и пение. Она вздохнула с облегчением: с самолетом все в порядке, люди Лодера неподалеку, ждать осталось всего каких-нибудь шесть часов, и тогда он будет в полной безопасности.

Она поднялась и постучала в дверь ванной.

— Был телефонный звонок, — сообщила она. — Все готово. За тобой заедут в шесть и отвезут в аэропорт. — Вдруг она прислонилась к двери, силы оставили ее. — Я была в состоянии шока... Я так боялась за тебя. Слава богу, скоро это закончится.

— Мы сейчас отлично пообедаем, — через дверь крикнул Свердлов. В голосе слышалось облегчение. Такое же, как у Джуди. — Выпьем шампанского. Быстренько собирайся и приходи вниз. Душенька, ты вела себя храбро, как никто.

Дверь внезапно отворилась, из нее высунулась рука, с нее капала вода.

Джуди схватила ее, и секунду они пожимали друг другу руки. Оба молчали. Из всех ее воспоминаний, которые она потом перебирала в голове, это было самое щемящее.

Она вошла в свою комнату, закрыла дверь и села на кровать. Она слышала, как Свердлов, покинув ванну, сошел вниз по лестнице. Усилием воли она заставила себя переодеться в купальник. Через несколько часов он будет в самолете на пути в Англию. Люди Лодера рядом и ведут наблюдение. Свердлов был прав, все ее страхи преувеличены и напрасны. Нет абсолютно никаких причин, чтобы в тот самый момент, когда опасность уже позади, эти страхи неожиданно возобновились, и с такой слепой силой.

За стенами бунгало ветер изо всех сил трепал деревья, вспенивал поверхность моря, в небе сияло солнце, несколько купальщиков осмелились войти в воду у самого берега. Стоявшая на якоре в море яхточка подпрыгивала на волнах. Когда Свердлов спустился по лестнице, раздвижная дверь под воздействием вибрации съехала по алюминиевому рельсу, и в образовавшуюся щель протиснулся ветер. Дверь отодвинулась еще на два-три дюйма, и под собственным весом по инерции продолжала скользить, расширяя щель.