— Не верю я, что цель у нас общая, — произнес Свердлов. Он тоже проводил эксперимент. Если его старый противник способен понять существующую реальность, всю глобальность происходящих в мире перемен, то он, возможно, сумеет увидеть то, что видел Свердлов. Возможно, но весьма сомнительно. Этот тип людей никогда не был способен видеть дальше усвоенных большевистских заповедей. По этой причине стало необходимостью уничтожить многих из них, когда революция утвердилась.

— Я считаю, что Китай — это то, чем он был всегда: националистическая держава с империалистическими традициями, которые в своей основе марксизм не затронул. Я считаю, что Китай сделал шаг не вперед, а назад. Он отказался от непосредственного прошлого, перестал быть федерацией разобщенных провинций, в которых правят бандиты вроде Чан Кай-Ши, и стал таким, каким был восемьсот лет назад. Гигантское голодное пространство с самым большим в мире населением, где правит Мао Цзэдун, император Китая. Они наверняка уничтожат капиталистический мир и будут править тем, что от него останется. Если останется... Но все равно они повернут на нас, как на единственного конкурента по абсолютному господству на земном шаре. Я, товарищ генерал, люблю свою страну и не верю, что можно оседлать китайского тигра, не верю даже в то, что можно это попробовать, не рискуя быть заживо съеденным.

Голицын покачал головой. Он старался слушать, но смысл сказанного до него не доходил. Он понял только одно: Свердлов нападает на Китай и ни разу не сказал про загнивающий капитализм.

— Вы считаете так, — сказал Голицын, — а я по-другому.

— В таком случае мы должны сойтись на том, что расходимся во мнениях, — улыбнулся Свердлов. — Но это, я уверен, не помешает нам в работе. Мы по крайней мере знаем, как мирно сосуществовать.

Он нажал на звонок. В дверях показалась Анна Скрябина.

— Принесите чаю генералу. А мне достаньте виски и стакан вон из того шкафчика.

Голицын молча наблюдал за Свердловым, пока девушка не принесла ему чай, дымившийся в стакане с серебряным подстаканником. Голицын отхлебнул, а секретарша налила Свердлову виски. Он взял у нее бутылку и долил стакан почти до краев. Затем отпил глоток, как будто пил воду. Девушка вышла из комнаты, бесшумно и незаметно. Свердлов подумал, что она скорее выплыла, чем вышла. За три дня он начал ненавидеть ее.

— Интересно, кто завербовал Синего? — внезапно спросил он.

— Я слышал разговоры, что вы, товарищ Свердлов, — произнес Голицын. Он всегда считал, что это так. Среди подчиненных Свердлова утвердилось мнение, что своей стремительной карьерой он обязан удачной вербовке необыкновенно важного агента в одной из западных великих держав.

— Я даже не знаю, кто это, — промолвил Свердлов. — Никто, кроме Панюшкина, этого не знает. Настолько он важен. Еще ни один человек, работавший на нас, не был так тщательно прикрыт.

— Разумно, — согласился Голицын. Он смотрел, как в стакане Свердлова оставалось все меньше виски. Вот вам еще один признак разложения, за водку он бы его не упрекал. — Никто с нашей стороны его не сможет выдать. Нашлись же перебежчики, знавшие Фукса и Нанн Мей, — это была ужасная ошибка.

— Синий — наш лучший источник информации по очень многим вопросам, — заметил Свердлов. — Он передает нам ценнейшие материалы. Он знает, что представляет самую большую важность. За шесть месяцев я познакомился с десятком подборок от Синего, и все до единой были отлично сделаны. Ни одного лишнего слова, выводы точные и квалифицированные.

— А национальность? — зашел с другого конца Голицын. Ему очень хотелось узнать, правду ли говорит Свердлов, действительно ли он не знает, кто этот загадочный Синий.

— Не знаю. И никто не знает. А сейчас давайте сменим тему, но не предмет нашего разговора: во время поездки на Барбадос мне повезло. Я установил полезный контакт.

Голицын напрягся. Инстинктивно он почувствовал, что его ждет разочарование.

— На острове я встретил женщину. Ее работа связана с весьма секретными вопросами, и у нее есть несколько контактов с Британским посольством в Вашингтоне. Мы подружились. — Он улыбнулся своей кривой улыбкой и допил виски. — Я возобновлю нашу дружбу здесь, мне кажется, я смогу ее завербовать.

— Было бы здорово, — хмуро промолвил Голицын. Миссис Ферроу придется вычеркнуть из донесения о Свердлове. Она будет для него плюсом, а не минусом.

Через час Свердлов отпустил его. После этого набрал телефон кабинета Джуди в здании ООН. Он чувствовал, что Анна Скрябина в приемной подслушивала. Четырехчасовым самолетом он вылетел в Нью-Йорк.

Джуди вышла без двадцати пяти семь, она повернула налево и прошла с полквартала до угла, где, по словам Свердлова, он должен был ее ждать. У обочины стоял темно-зеленый «мерседес». Когда она поравнялась с машиной, окно опустилось, и Джуди увидела Свердлова.

— Хэлло, — сказал он. Открылась дверка, и она села в машину. Он протянул ей руку, она свою, чтобы поздороваться. Он задержал ее руку в своей и поцеловал, повернув ладонью кверху, а потом торжествующе улыбнулся.

Она сделала вид, будто не заметила, и отняла руку. Между ними началась игра, как будто они расставались не больше чем на какой-нибудь час.

— Ты долго ждал?

— Двадцать минут. Получил удовольствие, показав полицейским советский паспорт. Они хотели арестовать меня за то, что я плохо припарковался, и не смогли. Сегодня ты выглядишь такой красавицей. Выпьем?

— Давай, — сказала Джуди. — Очень много было работы. Уберите руку, мистер Свердлов, обниматься на улицах не разрешается.

— В этой прогнившей стране все разрешается. — Он завел машину, и «мерседес» влился в автомобильный поток на улице. — Ты же не хочешь уверить меня, что, разрешив совокупляться на сцене, они могут запретить честному советскому гражданину поцеловать девушку в машине?

— Нет, — ответила Джуди. — Но ты же прекратил свои попытки, верно?

— Я тебе это припомню, — пообещал Свердлов. — В долгу не останусь.

Они заехали в бар на Шестьдесят седьмой улице, при тусклом освещении разглядели стоящие в зале крошечные столики, стены, оформленные в псевдогавайском стиле, пластиковые пальмы.

Он заставил ее заказать нечто ужасно алкогольное в скорлупе кокосового ореха, а потом безжалостно смеялся над ней, когда она пыхтела, пытаясь проникнуть внутрь и выпить содержимое. Она выглядела шикарно: красивая, очень элегантная. Это была совершенно другая женщина по сравнению с той босоногой девушкой в бикини на Барбадосе. Безукоризненная леди, хотя и без драгоценностей и без такого символа социального статуса, как меховое манто. Теперь она выглядела постарше, но это его не смущало.

— Что ты разглядываешь? — спросила его Джуди. Он тоже был другим — в голове у нее мелькали точно такие же мысли. Ей еще не приходилось видеть его в костюме. Он надел темный костюм, простую белую рубашку и однотонный галстук. Несмотря на непринужденную манеру, с которой он держался, он, по-видимому, нервничал.

— Тебя, — сказал он. — Ты не похожа на ту, что была на острове. Такая уверенная в себе, просто сама компетентность. Возьми еще кокоса.

— Благодарю, этого более чем достаточно. Кажется, ты меня критикуешь?

— Нет, нет! Если я сказал, что предпочитаю тебя в бикини, то какая же это критика? Ты выглядишь такой красивой. Я тебе сказал это в машине. А как я тебе нравлюсь в своем рабочем костюме?

— Не поняла пока, — сказала Джуди. — Дай мне время привыкнуть. Одно меня поразило. Где твой красный галстук?

Он засмеялся:

— Я же переодетый. Я же русский шпион, ты не поняла что ли?

— Ну, если уж я не поняла этого раньше, я никогда этого не пойму, — проговорила она. — Ты был совершенно прав в отношении моих гостей. Меня встретили прямо в аэропорту, можешь себе представить?

— Извини. — Он взял ее за руку. Она не пыталась отодвинуться. — Расскажи-ка, как все это было. Но сначала выпьем еще. Виски мне и тебе тоже. Больше никаких кокосов. Я это сделал только чтобы подразнить тебя.