Выбор свой он сделал еще в 1819 году, а сейчас начал подводить под него законную основу. Его преемником должен был стать его младший брат Николай. Николай упрям и глуп, но на него можно положиться, и женат он на германской принцессе, которая являлась образцом женского послушания. Иногда Александр посмеивался при мысли о буржуазной респектабельности этих двух людей, которым достанется трон их буйных, кровавых предков.

Каким же скучным будет этот Двор после пышности и катастроф его собственного правления! Он говорил Николаю о своих намерениях, и его не обманула униженная поза, которую приняли на себя Великий князь и княгиня. Чем больше они старались убедить его в том, что недостойны этой чести, тем более он становился уверен в их восторженном к этому отношении.

– Но ведь Константин, – заявил Николай, – Константин является правомочным наследником.

И негибкий ум Николая стал изыскивать возможность преодолеть препятствие такого необычного порядка престолонаследия.

По пути в Троппау Александр увиделся со своим старшим братом и заметил, как страшно искривилось выражение его отталкивающего лица, когда он упомянул о порядке престолонаследия.

Нет, нет! Константин буквально взмолился. Он совсем не хочет становиться царем, у него и мысли нет о том, чтобы быть преемником своего славного брата. Николай – единственный, кто…

Александр разубедил его, прекрасно осознавая, что в основе этого нежелания лежат воспоминания об ужасной смерти Павла.

Рыдая от облегчения, Великий князь возобновил свои жестокости и дебоши, а царь продолжил свой путь на Конгресс. Позднее Александр смог сообщить Николаю, что все улажено; Константин просто счастлив, избежав страшной судьбы царей России. Затем он подумал, насколько другой могла бы быть обстановка, останься жива Екатерина Павловна! Тогда все принадлежало бы ей. Он мог бы преподнести ей корону, Как дар, который она так сильно жаждала, и оставить Россию в руках достойного преемника. И каким же было бы ее правление!

Но она умерла, и это мечта оставалась мечтой. Это должен быть Николай, как только все дела будут приведены в порядок, а его любимая дочь Софи удачно выдана замуж.

Духовным наставником Александра в то время был знаменитый провидец и аскет, монах Фотий, глава Юрьева монастыря в Новгороде. Фотий был фанатиком с дикими глазами, истощенный, склонный к галлюцинациям в результате поста и самоограничений. Смесь шарлатанства и безумия сквозила в его поведении, когда он делал предсказания и беседовал с Господом в своей келье.

Фотия представил царю Аракчеев, и уже во время их первой встречи эта удивительная личность, его язвящие обличения царя как идолопоклонника и грешника бросили Александра к нему в ноги. С этого момента продвижение Фотия было предрешено; возросла и власть Аракчеева благодаря его протеже. Какие бы трудности ни испытывал Александр, он посылал за Фотием или сам отправлялся в монастырь в Новгород. Там он часами стоял на коленях без еды и питья, поглощенный страстной молитвой, а Фотий уверял его, что дочь его Софья излечится, от своей долгой болезни.

В первые месяцы 1824 года царь часто сидел в ее комнате, держа дочь за руку и стараясь убедить себя, что ей уже лучше. Активная, жизнерадостная девочка, какой она была всего год тому назад, теперь целыми днями лежала на диване у окна своей комнаты, кашляя в платок. Александр видел, как покраснели ее щеки, и сердце его переполнилось надеждой.

– Тебе лучше, моя дорогая, не так ли? – нетерпеливо повторял он. Она глядела на него и жала ему руку.

– Гораздо лучше, мне всегда лучше, когда я вижу вас, папа. Мне хочется спросить вас кое о чем, – отозвалась она однажды.

– О чем угодно, Софи, о чем угодно! – пообещал он.

– Как вы думаете, смогу ли я вскоре выехать на прогулку? Я уже так давно не выезжала, а теперь весна, и совсем тепло. Вы попросите за меня, маман? Она так беспокоится и суетится, но я уверена, что если вы попросите, то она послушает!

– Я обязательно попрошу, – отозвался он. – И на свою первую прогулку ты поедешь вместе со мной! После смотра гвардейской артиллерии мы отправимся в Царское Село, как тебе нравится такой план?

– О, мне бы так хотелось! Это самое прекрасное место в мире! Обязательно так и сделаем, папа. Обещайте мне, что мы поедем в Царское Село, как только я поправлюсь. Мы бы даже могли остаться там на некоторое время…

– Насколько ты захочешь. Это ведь и твой дом, мое дорогое дитя. Все эти дворцы – твой дом. Ты принадлежишь к Романовым, Софи, никогда не забывай об этом.

– А я и не забываю, – мило ответила она, – но это на самом деле важно для меня только потому, что это означает, что я принадлежу вам. Иногда я чувствую себя эгоисткой, потому что мне нравится, что вы не любите так сильно, как меня, ни Эммануила, ни Зинаиду.

Он только пожал плечами при упоминании двух других детей, которых родила от него Мария.

– Я их тоже люблю, но ты моя любимица.

Она снова улыбнулась ему, и он подумал, что она хорошенькая и что в ней заметна кровь Романовых. Она чувствовалась в посадке головы и в живости взгляда. У нее был веселый темперамент самой Великой Екатерины, а до того, как на нее оказала свое разрушительное действие болезнь, своей прекрасной фигурой она напоминала Марию Нарышкину. Он заметил, что волосы, курчавившиеся вокруг головки девочки, были влажны от пота, и он вытер ей лоб своим платком. Она должна поправиться, просто должна! Ее именем он раздавал милостыню, за ее здравие заказывал службы в монастырях по всей России. Сам Фотий обращался к Богу…

Все, что было в нем хорошего, Александр теперь видел в чистоте и мягкости этой восемнадцатилетней девушки. Она являлась единственным его оправданием за годы любовной связи с Марией, за грех и страсть этого долгого, несчастного романа. С Марией он грешил больше, чем с какой бы то ни было другой женщиной, чем с хорошо воспитанными блудницами из высшего венского общества, ведь именно с ней он испытывал самую всеохватывающую и долгую страсть. Софи явилась плодом этой былой страсти, еще до того, как равнодушие и непонимание отравили их взаимоотношения. Если бы Господь забрал у него Софи, то это могло бы означать только одно, что он до сих пор не прощен…

Александр замыслил для нее блестящий брак, полукоролевский брак с поклонником, достойным и законной дочери царя. Она превратилась в совершенную и милую девушку. Таким образом, что бы ни случилось в России или вне ее, он всегда мог бы избежать уродств и разочарований, отправившись к дочери и представив на несколько часов, что он вовсе и не царь. Часто он сидел с закрытыми глазами, слушая игру Софи на фортепиано, а Мария шила что-то с другой стороны стола, и его мысли вновь и вновь обращались к тому времени, когда Николай станет его преемником. Сможет ли он с честью носить мантию старшего брата? Что ж, печально признавался себе Александр, отсутствие воображения никогда не позволит Николаю допустить таких ошибок, какие делал он сам. России при нем будет спокойно; он прирожденный деспот, и ему этому никогда не надо будет учиться… Когда Николай станет царем… Но это, конечно, будет только после замужества Софи…

А Софи уже не ждало никакое замужество.

– Дорогой папочка, не плачьте, пожалуйста! – Она смотрела на него, и хрупкая ручонка тянулась к нему. – Мне на самом деле лучше. И мы поедем с вами в Царское Село, как вы и обещали. Вы не должны плакать из-за меня, – умоляла она, и он ужаснулся, глядя на ее раскрасневшееся горестное личико, на котором выделялись огромные глаза.

– Я так счастлива, папа. Даже если я не поправлюсь, вы не должны плакать…

Ее слова были прерваны сильным приступом кашля, а он держал ее в своих объятиях, чувствуя страх и свою беспомощность, пока приступ не прекратился. Потом он подбежал к двери, распахнул ее и крикнул Марию. Софи Нарышкина медленно открыла глаза и глубоко вздохнула. Она повернула голову и посмотрела в окно.

Стоял май, и за окнами цвели деревья. Наверное, за окном на весеннем солнышке тепло, а еще теплее в Царском Селе, куда ее мать так часто брала ее с собой, чтобы встретиться с отцом. Это действительно прекрасное место, там так просторно, столько там всяких милых вещей. Непривычно было думать, что все цари и царицы, которые построили, украсили и перестраивали его, были ее предками, а сам император был ее отцом. Когда она вспомнила о нем, то улыбнулась и закусила губу, которая внезапно задрожала. Она одна из Романовых, а они все такие смелые… Но ей все же так хочется поехать в Царское Село…