Завтрак прошел спокойно: прекрасная еда, богатый выбор вин. Мэкстон начал развлекать их; он был остер на язык, но прохаживался в основном на собственный счет. Анжеле это понравилось. Когда он стал сыпать анекдотами о казино, они забыли о времени. Мэкстон оказался даровитым рассказчиком с чувством юмора. Он целиком завладел вниманием обоих.

Получает удовольствие, подумала Анжела, актерствуя, находясь в центре внимания. Он еще не достиг непринужденности в отношениях со Стивеном, а это дает возможность сблизиться.

Как настоящий актер, Мэкстон знал, когда откланяться, не успев надоесть публике.

– Прошу прощения, – сказал он. – Я нагнал на вас скуку этими допотопными историями. Мне пора.

– Мне они очень понравились, – сказал Стивен. – Вы должны рассказать нам еще.

– О, непременно расскажу, если вы будете поощрять меня. Некоторые давние истории просто бесподобны. То, что было до первой мировой, когда сюда на зиму приезжали русские.

– Вроде графа Полякова? – спросила Анжела.

– Да, и о нем ходят потрясающие рассказы. Ну, спасибо вам за завтрак. Я приду завтра утром, Стивен, и, если хотите, мы просмотрим сметы и отчеты о проделанной работе.

– В девять часов, – сказал Стивен.

– Хорошо, в девять. – И, слегка поклонившись Анжеле, он вышел.

– Странный человек, – сказала она. – Не могу понять, что он из себя представляет.

– Он тебе не нравится, дорогая? – нахмурился Стивен. – Мне показалось, что вы с ним ладите.

– О, конечно, ладим. Он очень славный и очень забавный. Но какой-то не такой. Он так странно говорил о родном доме и о своих родных. Ты много знаешь о нем?

– Я знаю все, – ответил Стивен. Они сидели перед камином держась за руки. Он был очень плотским человеком, все время стремился коснуться ее, подтвердить свое право на нее. Они не поехали во дворец. Он сказал, что она устала и с его стороны чистый эгоизм предлагать это. Завтра у них будет много времени, чтобы побывать там. Он повторил: – Я знаю о нем все. Я же наводил справки прежде, чем связаться с ним. Ты права, дорогая, это достаточно странный тип. Его отец – какой-то английский лорд. Ральф начал играть в клубах и частных игорных притонах в Лондоне. Связался с жуликами, которые обобрали его, и родичи отправили Ральфа в Штаты. Нужно было соображать. Там он наделал больших долгов и все проиграл. Влип так основательно, что стащил драгоценности матери и пытался продать их. Семья уплатила долги. Я думаю, в конце концов они отреклись от Ральфа. Потом он нашел работу в казино и десять лет не подходил к столикам.

– Но почему они взяли его на работу? И почему ты его нанял?

– Потому что, имея такую биографию, он знает всех. Знает, как обращаться с себе подобными. Он очень обаятелен. Ты же видела. Людей это привлекает. И, поскольку он сам мошенник, проходимцев видит насквозь. Он был прекрасным PR в Монте-Карло. У него глаз – алмаз, дорогая, а мне этого и надо. Он высокого класса. Мне это нравится. К тому же он знает всех газетчиков. Они напишут о нас, когда придет время. Этот граф Поляков, бывший владелец дворца, приходится ему каким-то родственником. Он не ведает, что я знаю об этом. Я хотел убедиться, что он не вошел в долю при покупке. Оказалось, что нет. Просто взял комиссионные.

– Надеюсь, ему можно доверять, – сказала она. – От того, что ты рассказал, мне как-то не по себе. Почему бы ему не попытаться обжулить тебя?

– Потому что он знает: со мной этот номер не пройдет, – улыбнулся Стивен. – Так что не беспокойся. Нас всех это устраивает. А теперь не испробовать ли нашу новую кровать?

– Почему бы нам не завести еще одного ребенка? – сказал он ей.

– Если так пойдет, у нас их будет десяток, – возразила она.

Он гладил ее полные груди.

– На этот раз девочку, – сказал он и начал целовать их.

Занавески были открыты, и его тело серебрилось при свете большой холодной луны. Она притянула его к себе и отдалась ему.

– У таких, как ты, бывают только мальчики...

Дом обретал форму. Даже Анжела видела, как вырисовывается контур дворца. Каждый день она ездила туда со Стивеном, пробираясь через строительные материалы, смотрела, как переходят из комнаты в комнату каменщики и штукатуры, как плотники ремонтируют сгнившие панели и двери. Великолепные потолки были вычищены и заново позолочены; с фасада убрали леса.

Время шло быстро, потому что у них было много работы. Мэкстон поспевал всюду, руководил работами, часами сидел со Стивеном над сметами и планами. Анжела планировала гаммы красок. Одну из комнат для гостей она превратила в кабинет, где стены были увешаны планами и графиками. Она ездила в Лион, чтобы посмотреть там специально сотканные шелка и бархат, и они вместе обошли все антикварные магазины на побережье. Стивен не хотел, чтобы в Гран-салоне было много современной однообразной мебели, а Мэкстон уговорил его повесить вместо картин обюссонские гобелены восемнадцатого века. Плохие картины не годятся, а настоящие произведения искусства стоят целое состояние. Гобелены не в моде и поэтому дешевле. Мэкстон разбирался во всем этом.

– Откуда вы столько знаете? – спросила однажды Анжела, когда он отказался от красивого черного лакированного комода, потому что он оказался копией, сделанной в девятнадцатом веке, с оригинала эпохи Регентства, начала восемнадцатого века.

– О, у нас дома было несколько заслуживающих внимания вещиц, – сказал он. – Мне кажется, когда вещь настоящая, это как-то чувствуешь. Моя мамаша только о том и говорила. Я помирал от скуки.

– Вы мне должны как-нибудь рассказать о ней, – сказала Анджела.

Он посмотрел на нее и улыбнулся.

– Рассказывать особенно не о чем. При ближайшем знакомстве она оказывалась довольно милой. Мы с братьями и сестрами узнали об этом, только когда выросли. А так у нас были няньки.

– А сколько у вас братьев и сестер?

– Два брата и три сестры. Все семейные, добропорядочные люди. Не то что я. Посмотрите-ка на эту штучку. Очень милая.

Он никогда не говорил о себе. Он отмахивался от любой попытки вызвать его на откровенность, отделываясь легкомысленным замечанием или шуткой в свой адрес. Он не подпускал к себе Анжелу, хотя она знала, что нравится ему настолько же, насколько не нравится ее муж. Она не могла объяснить, что вызывало у нее это чувство, потому что с виду между ними царило согласие, и отношения казались вполне дружескими.

Они регулярно приглашали Мэкстона на обед. Всегда по пятницам, в конце рабочей недели. И, как он сам говорил о ком-то другом, он зарабатывал свой хлеб песнями. Он пересказывал им сплетни, называл имена, вызывал образы знаменитых куртизанок прошлого и их богатых покровителей. А весной, когда побережье стало оживляться, он начал знакомить их с интересными людьми.

У него была удивительная память на имена и лица; кроме того, он мог определить биографию и происхождение любого человека.

– Важно, чтобы вы здесь правильно начали, – говорил он. – Нужно выработать стратегический план. Это называется карабкаться в верхи общества. – Он смеялся своим невеселым смехом. – Французы – ужасные снобы. Их невозможно узнать как следует, но вам это и не нужно. Вам необходим хороший, умно составленный список гостей для открытия заведения, несколько второстепенных особ королевской крови и кинозвезд, а я уж постараюсь, чтобы Нетти Орбах почтила нас своим присутствием. Она всегда привлекает прессу.

– Кто такая Нетти Орбах? – спросил Стивен.

– Кажется, чья-то юная невеста или что-то в этом роде? – сказала Анжела.

– Совершенно верно. В шестнадцать лет она вышла за богатого боливийца, а через два года осталась вдовой с несколькими миллионами баксов и подцепила немецкого князька, тоже с миллионами. Всего у нее было пять штук мужей, и теперь она охотится за номером шестым. Журналистов из светской хроники она кушает с маслом. А они никак на нее не надышатся. Посмотрим, что я смогу сделать. Нетти обязана мне одолжением. И не одним.