– Я считаю, вам следует задуматься о своем будущем. Видите ли, я – женщина, оставившая своего мужа. Общество не слишком благосклонно относится к таким особам.

– Да кому нужно это общество?

– Мне не нужно. Но вы уверены, что вам оно тоже не нужно?

– Совершенно уверена! Мне все больше начинает нравиться беседовать с вами.

– Боюсь, что на основе наших бесед вы сделали слишком скоропалительные выводы.

– Да, возможно, вы правы, но в некоторых из этих выводов я, безусловно, не ошиблась. Не ошиблась я и в том, что мы подружимся.

Вот так Генриетта Марлингтон стала жить вместе со мной.

Не приходилось надеяться, что семья Генриетты сдастся так скоро. Несколько недель к нам приезжали всевозможные родственники с просьбами и угрозами. Меня восхищала решимость моей новой подруги. До этого она казалась мне довольно легкомысленной особой – и в самом деле была таковой во многих случаях, – но под этим легкомыслием скрывалась подлинная твердость. Неожиданно для себя я очутилась в центре «бури», как выражалась Генриетта, а этого мне хотелось меньше всего на свете. Иногда я жалела о том, что приняла приглашение на званый обед у родителей Амелии. Но, с другой стороны, Генриетта начинала нравиться мне все больше и больше. Она была очаровательным существом, и ее присутствие принесло в наш дом радость. Джейн, Полли и Лили тут же стали ее горячими поклонницами. Они были готовы сразиться со всем кланом Марлингтонов, а если бы понадобилось, то и с самим лордом Карлтоном, если бы те продолжали упорствовать в своих попытках склонить Генриетту к действиям для нее ненавистным.

Как-то раз ко мне приехала мать Генриетты и начала умолять постараться повлиять на дочь и убедить ее подумать о будущем.

В ответ на ее просьбу я сказала, что, по моему мнению, именно будущее волнует Генриетту.

Леди Марлингтон возразила, что ее дочь еще слишком молода и всегда отличалась упрямством. Она не понимает, какую возможность устройства своей судьбы упускает. Я же, как она думает, имею на Генриетту большое влияние.

В ответ на это я объяснила, что до того как девушка приехала ко мне в дом, я встречалась с нею всего два раза и ничего не знала о ее подлинных чувствах. Она только попросила разрешения пожить у меня, пока не придет к какому-то определенному решению. Я не могу повлиять на нее тем или иным образом.

Однако в один прекрасный день представители клана Марлингтонов решили, что нет никакой надежды «образумить» Генриетту, по их выражению. Они хотели бы, чтобы девушка вернулась домой, но Генриетта отказывалась. К тому времени она уже стала полноправным членом нашего тесного семейного кружка, чему все мы были очень рады.

В течение более чем двух месяцев дела Генриетты занимали все наши мысли, и вот, наконец, буря улеглась. Неожиданно для себя я обнаружила, что еще на шаг удалилась от того чувства безысходного отчаяния, которое охватило меня сразу после понесенной утраты. Жизнь начинала интересовать меня все больше и больше.

Теперь нашего внимания стали требовать дела Лили Крэддок. Я заметила в девушке некоторую перемену. Она стала чаще выходить из дому, и если раньше была просто очень привлекательной, то теперь стала настоящей красавицей.

Вскоре Джейн и Полли удалось выведать ее тайну.

Лили частенько наведывалась в одну галантерейную лавку, где, по ее словам, можно было найти цветные шелка и лучшую отделку во всем Лондоне. Вскоре она подружилась с хозяевами лавки – некими мистером и миссис Клифт. Месяц или полтора назад она как раз была там, когда из гостиной в магазин вошел молодой человек. В это время миссис Клифт обслуживала Лили. Увидев юношу, она сказала:

– Вильям! Познакомься с мисс Крэддок – это одна из наших лучших покупательниц.

– Похоже, что они тут же понравились друг другу, – сделала свой вывод Джейн, рассказывая мне об этом случае. – Наверное, это то, что называется любовью с первого взгляда.

– Так вот в чем дело! – обрадовалась я. – Тогда мне понятна перемена, произошедшая с Лили.

– Да, у Лили, если можно так выразиться, роман, – добавила Полли.

Нас очень взволновал такой поворот в судьбе Лили, особенно когда стало известно, что у Вильяма Клифта серьезные намерения.

Однажды девушку пригласили к Клифтам на чай. Вернулась она сияющая, переполненная свалившимся на нее счастьем. Я сказала, что Лили тоже должна пригласить Вильяма на чай, и на кухне тут же началась суета, связанная с подготовкой к этому событию. Джейн испекла пирог. Лили сшила новый воротничок и манжеты для своего лучшего платья. Генриетта считала, что на чаепитии должны присутствовать мы все, и проходить оно должно в гостиной. Но тут энергично запротестовала Джейн. Какого же мнения будут Клифты о доме, возражала она, в котором слуги пьют чай вместе с хозяйкой в парадной гостиной?

Так ни в коем случае поступать нельзя! Джейн-то знает, как должны происходить подобные визиты. Чай будет накрыт на кухне – именно там ему и место, а потом, когда служанки и их гость поедят и попьют, придем мы с Генриеттой, и Вильям будет нам представлен.

Все произошло так, как и было задумано. В положенное время на кухне появились Генриетта и я, а Вильям Клифт был нам представлен должным образом.

Он был очень привлекательным молодым человеком, а его военная форма еще усиливала впечатление мужественности, исходившее от всего облика молодого человека. Он рассказал нам, что после женитьбы хотел бы уволиться из армии и начать заниматься торговлей в лавке, которая сейчас приносит гораздо больший доход, чем в то время, когда он уходил на службу. Он надеялся, что он и Лили будут жить вместе с его родителями после того, как поженятся.

Все было задумано прекрасно. Оставалось только порадоваться за Лили.

После ухода Вильяма она подошла ко мне и со слезами на глазах сказала, что очень ценит то, что я для нее сделала.

– Тот день, когда я угодила под колеса вашей кареты, – сказала она, – был счастливейшим днем в моей жизни. Когда я воображаю, что это могла быть и какая-нибудь другая карета, я просто холодею от страха.

Более приятного комплимента я никогда раньше в своей жизни не получала. Но в действительности мне удалось сделать так мало!.. Ведь для меня Лили явилась подлинным спасением. После знакомства с нею меня гораздо больше стала интересовать жизнь других людей, как это отвлекало меня от собственных горестей и печалей.

Генриетта превосходно устроилась в нашем маленьком кружке, стала неотъемлемой частью нашего общества. Мне она призналась, что чувствует себя сейчас совсем другим человеком – счастливым и по талым жизненной энергии.

– Но в сравнении с тем, к чему вы привыкли, наше существование должно казаться вам очень скромным, – возразила я.

Она этого и не отрицала. Немного подумав, девушка заметила:

– Но зато в этом доме у меня есть то, чего никогда раньше не было, – свобода! Знаете ли, я начинаю думать, что именно к ней следует стремиться больше всего на свете. Здесь я могу погрузиться в свои собственные мысли, и мне уже не кажется, что то, что мне внушили с детства, – это непреложная истина. Я размышляю, делаю собственные выводы. Какое все же счастье, что я не вышла замуж за Тома Карлтона! Подумать только, сейчас я была бы его женой… Ужас!

– Но вы были бы богаты и вращались бы в высшем свете, – напомнила я ей.

– В общем, продала бы право первородства за чечевичную похлебку.

Я рассмеялась, прекрасно поняв, что она имеет в виду. Генриетта много говорила мне о своем детстве, о первом появлении в свете и о своем «предназначении» в этой жизни, как она с иронией это называла.

– Моей задачей считалось найти богатого мужа и таким образом спасти фамильное состояние. Теперь же я свободна. Я могу выйти замуж за кого пожелаю или не выходить вовсе, если мне не захочется. Я иду, куда хочу, делаю, что хочу. О, сладостная свобода!

Мало-помалу Генриетта стала моей близкой подругой, которой я полностью доверяла и которой рассказала о своей неудавшейся семейной жизни, конец которой положила смерть моего сына.