— Я тебя и так узнала, Робин, — дружески сказала Эмма. — Ты очень похож на маму. Я очень рада тебя видеть.

Ее брат что-то пробормотал и, к огромному облегчению Колина, попятился.

«Все равно, что ехать с патрулем по вражеской территории, — подумал он. — Того и гляди, начнется стрельба». И его роль — обеспечить, чтобы не произошло никакой неприятности. Он повел Эмму обратно к Каролине.

Тут появился дворецкий и пригласил гостей к столу. Вслед за ним в зал вошли два лакея, которые, встав по обе стороны кресла, в котором сидела хозяйка дома, совместными усилиями подняли ее и поставили на ноги.

— Идите сюда, мистер Беллингем, — скомандовала она. — В честь нашего будущего родства можете вести меня в столовую.

Отец Эммы, на лице которого отразились и удовольствие, и некоторая робость, поспешно подошел к ней и предложил руку. Один из лакеев поддерживал хозяйку с другой стороны, и она во главе процессии гостей направилась в столовую.

Эмме отвели место между лордом Ротемом и пожилым кузеном, полным и благодушным мужчиной лет пятидесяти. Колин находился от нее довольно далеко, но и его мать, с радостью отметила она, тоже. Эмме не составляло труда беседовать со своими соседями. Ротем хвалил отлично приготовленные блюда, рассказывал о своем двухлетнем сыне и описывал прелести охоты. От Эммы требовалось только вежливо поддакивать.

Труднее обстояло дело с соседом слева. Поначалу полный кузен молчал и, похоже, пугался самого простого вопроса. Но тут Эмму осенило заговорить о выставке картин в Королевской академии, и застенчивый сосед сразу оживился. Оказалось, что он страстный коллекционер. С этой минуты от Эммы уже не требовалось ничего, кроме как покорно слушать истории приобретения каждого произведения искусства и восторженные описания того, как хорошо они смотрятся на стенах его дома, в шкафчиках или на полках. Память у кузена была феноменальная. Он помнил каждую мелочь, относящуюся к его коллекции, которую собирал уже тридцать лет.

Эмма поняла, как мало требуется от молодой женщины. Всего-то и надо, что кивать головой и улыбаться. Но какая скука! Она вдруг осознала, что яростно комкает лежавшую на коленях салфетку, и усилием воли заставила себя успокоиться. Подняв глаза, Эмма встретила взгляд Колина. Он улыбался ей с таким пониманием, что она невольно улыбнулась в ответ.

Баронесса, перехватив взгляд, которым они обменялись, поняла, что ее дело проиграно. Эту пару ей разлучить не удастся. От досады она так свирепо куснула лимонную вафлю, что та рассыпалась в крошки по скатерти.

— Вафля называется, — злобно проворчала она, с отвращением глядя на обломки вафли. — Сухая, как песок.

Вскоре после этого хозяйку дома опять вынули из кресла, и дамы удалились, оставив мужчин пить портвейн. Эмма не без опаски вошла в гостиную, зная, что ее ждет самая трудная часть вечера. Теперь уж дамы не будут сдерживать свои острые языки. Она устроилась рядом с женой своего соседа по столу — как можно дальше от матери Колина.

— Ваш муж рассказывал мне про свою замечательную коллекцию, — начала Эмма.

Жена соседа пренебрежительно фыркнула:

— Это меня не удивляет. Больше он ни о чем не думает. Семьи для него и нет.

— Вот как? — сказала Эмма, поняв, что задела больное место.

— Ему не жалко сотен фунтов на какую-нибудь паршивую картинку, — горько продолжала ее собеседница, — а о том, что дочерей надо прилично одевать, а гостей хорошо угощать, он и слышать не кочет. На любую просьбу у него один ответ — наши доходы сократились, надо жить экономнее. А потом вдруг обнаруживается еще какое-то замшелое полотно или кусок мрамора, и на них деньги каким-то чудом находится. Это просто болезнь, — сказала она, повысив голос. — Сколько раз я просила родственников на него повлиять, но никто меня не слушает. Кому дело до того, что я…

Раздался резкий стук, и наступила тишина,

«А, это леди Бэррингтон стукнула по полу своей тростью», — осознала Эмма.

Хозяйка дома оглядывала присутствующих дам, как коршун, высматривающий цыпленка на обед. Жена кузена вся сжалась — в точности как испуганная за своих цыплят наседка — и уставилась в пол. Эмма с трудом подавила улыбку.

— Подите сюда! — скомандовала хозяйка дома, указывая пальцем на Эмму.

В гостиной раздался тихий вздох облегчения. Эмма встала и пересела на кресло рядом с леди Бэррингтон.

Из огня да в полымя!

— Ну-с, значит, выходите замуж за Сент-Моура? — сказала та, как только Эмма уселась, причем таким тоном, словно это не было решенным делом.

— Да, как будто, — отозвалась Эмма.

— Как будто? — рявкнула грозная старуха. — У вас что, есть сомнения?

— Я чувствую, что многое зависит от вас, — ответила Эмма. Ей было видно, что остальные гостьи навострили уши.

— От меня? — фыркнула леди Бэррингтон. — Вы считаете, что Сент-Моур прислушивается к моему мнению?

— По-моему, да.

Старуха свирепо воззрилась на Эмму:

— Уж не пытаетесь ли вы ко мне подольститься, любезная? Я ненавижу подхалимов.

Эмма не ожидала такой реакции. Она заметила на лице сидевшей неподалеку матери Колина выражение удовольствия. Эмме вдруг надоело это фехтование словами.

— Я не пыталась вам льстить, — сказала она. — А впрочем, вы вольны думать, что вам угодно.

— Я так всегда и делаю, — заявила старуха.

С минуту они смотрели друг на друга почти враждебно. Эмме почему-то припомнился случай, когда пьяный дружок Эдварда ворвался к ним в квартиру и стал угрожать им пистолетом. «По крайней мере, леди Бэррингтон меня не убьет», — подумала она. И вдруг поняла, что ее больше не сдерживают принятые в свете запреты.

— Мы с Колином понимаем друг друга, — тихо сказала она. — А вы?

Леди Бэррингтон впилась взглядом в Эмму, словно хотела заглянуть и в самую душу.

— Не знаю, — наконец ответила она тоже тихо. — Может быть, и нет.

Эмма видела, что мать Колина напрягает слух, пытаясь подслушать, что они говорят друг другу, и сказала еще тише:

— Вы, конечно, слышали обо мне сплетни.

Это не был вопрос. Она была уверена, что леди Бэррингтон вызнала про нее все, что могла.

— О вас говорят всякое, — сухо ответила старуха.

— И я не та женщина, которую вы хотели бы видеть женой Колина.

— Я этого не сказала.

— Во всяком случае, так считают многие. Но я думаю, что ему нужна… — Эмма запнулась.

Старуха ждала.

Эмма медлила. Она не могла найти нужных слов.

— …не такая жена, — наконец закончила она.

Леди Бэррингтон смотрела на нее не мигая, как коршун, приготовившийся броситься на добычу.

— Вы не искательница приключений, — заключила она, выдержав паузу.

Эмма молчала.

— И вы не глупы, — еще более уверенным тоном продолжала старуха.

— Да, кажется.

— Но что вы за человек?

Эмма смотрела на леди Бэррингтон, захваченная врасплох этим вопросом. Она не знала, как на него отвечать.

Двоюродная бабка Колина засмеялась дребезжащим смехом.

— Что, не знаете? Ну ничего, я заподозрила бы нечистое, если бы у вас был готов ответ на этот вопрос. Трудно ожидать, чтобы на него могла ответить женщина. Сколько вам? До двадцати пяти, наверное? Жаль, что я не доживу до того времени, когда вы решите для себя этот вопрос.

Тут открылась дверь, и в гостиную вошли мужчины.

— Если вы собираетесь на бал к Фелисити Кардингтон, то вам пора ехать, — объявила хозяйка дома своим гостям. — Я не считаю нужным держать мужчин в гостиной десять минут для одной лишь проформы.

Члены семейства Уэрхем, видимо, привычные к такому обращению, поднялись. Эмма нашла глазами Колина. Гостиная быстро пустела. Он подошел к Эмме.

— Ну что, тетя Силия задала тебе жару? — спросил он.

— Само собой, — отозвалась леди Бэррингтон. — А ты что ожидал?

Колин посмотрел на Эмму. Та улыбнулась. Леди Бэррингтон глубоко вздохнула.

— Я устала, — сказала она. — Как отвратительно быть старой!

Колин положил руку ей на плечо.