– Алоизий Ч. Риччи, знаю, – проворчал Тед. – С которым у него будто бы какие-то счеты...
Услышав имя хозяина, Агостино, сладко спавший на диване, свернувшись клубком, словно сытый кот, в испуге открыл глаза и сделал трогательную попытку подняться. Он едва ворочал языком, но кое-что можно было понять:
– Ри... Риччи!.. Еще одна свадьба!.. Бежать!.. Бежать!
– Спокойно, – приказал Альдо, вновь укладывая его на диван. – Мы с этим разберемся.
– Кто это? – спросила Полина.
– Агостино, слуга Риччи, которому, похоже, претит мысль о еще одной свадьбе. Я бы сказал даже, что подобная перспектива приводит его в ужас. Кстати говоря, его патрон только что прибыл сюда с супругами Швоб, кажется? Так?
– Так! – подтвердил Тед.
– Иными словами, я опоздала. Шеф Андерсон просил передать вам, Альдо, что тот, за кем вы охотитесь, собирается покинуть Нью-Йорк вместе с молодой англичанкой, на которой хочет жениться. Стало быть, он уже здесь... Тем хуже! Андерсон полагает, что невесте грозит большая опасность. Зная, что мы с вами друзья, он решил хоть чем-то помочь вам. Вот почему ему пришло в голову, что у меня вы будете в большей безопасности... по крайней мере, хоть кто-нибудь обеспокоится в случае вашего исчезновения.
– Значит, – жалобно произнес Тед, – он собирается жениться на ней?
– Ну да! – сказал Альдо. – Надо вам сказать, дорогая баронесса, что наш друг Тед безумно влюбился в женщину, которая величает себя Мэри Форсайт...
– Это не настоящее ее имя? – спросила Полина. – А ведь Фил Андерсон...
– Не в курсе того, что происходит на старом континенте, иначе он бы слышал о Марго по прозвищу Пирожок, неуловимой воровке, питающей слабость к алмазам.
– Это она?
– Именно! Я, увы, знаю ее с давних пор.
– В таком случае, – произнесла баронесса, – если ей, как вы считаете, угрожает опасность в случае этого замужества, имеется очень простой способ ее спасения: пусть ее арестуют!
– Без доказательств? И где – здесь?! И кто ее арестует – шериф, абсолютно преданный Риччи?
– О-ла-ла! Как все это сложно! Дорогой Тед, не найдется ли у вас капельки того эликсира, который вам привозят из Ньюфаундленда вместе с соленой треской? Нам нужно прочистить мозги!
На сей раз хозяин таверны проявил больше рвения, быстро наполнив стаканы для баронессы, Альдо и самого себя. Они выпили в молчании, как и подобало обращаться с напитком столь почтенного возраста.
– Как хорошо! – вздохнула Полина, поставив стакан на стол. – Уже поздно, и всем нам не мешало бы немного поспать. Сходите за своей зубной щеткой, Альдо, я забираю вас с собой! Кроме нее, вам ничего не нужно, поскольку все ваши вещи уже находятся в «Белмонт-Кастл».
– Как это? – изумился Морозини.
– Отель «Плаза» просто-напросто передал их мне.
– Но это же противоречит закону! Они не имели права!
– Возможно, но я из семьи Белмонтов, и у меня есть их акции. Кроме того, я ведь могла им и понравиться? – сказала она с победоносной улыбкой. – Ну, а теперь пойдемте!
– Мне очень жаль, Полина, но я остаюсь, – твердо произнес Альдо. – Разве что Тед сочтет меня нежелательным гостем?
– Конечно, нет! – проворчал тот. – Мы уже начали понимать друг друга, так что можем продолжить.
Мадам фон Этценберг открыла было рот, чтобы возразить, но Альдо опередил ее:
– Поймите же, баронесса, мне нужно сохранить полную свободу рук, а это невозможно в обществе вашего брата и невестки. Сверх того, мне нужно заняться этим человеком, – добавил он, показав на Агостино, снова заснувшего на диване.
– Что вы намерены делать с ним? – спросила Полина.
– Сначала отрезвить его, а потом задать несколько вопросов. И я помогу ему покинуть остров, поскольку он сам этого хочет, но его, видимо, уже ищут, так что задача будет непростой...
– Напротив, очень простой, – перебила Полина, протянув свой стакан Теду за небольшой добавкой. – Я уже говорила, что на рассвете наша яхта «Мандала» отправится в Нью-Йорк за остальными членами нашего племени. Она доставит его туда, но вот дальше...
– Он как-нибудь выкрутится сам, и его судьба уже не будет нас касаться. А вам большое спасибо, баронесса!
– Не за что! Тед, вы хорошо знаете капитана Блейка, который командует на «Мандале». Он возьмет вашего типа, не задавая вопросов. Но все-таки скажите, что это моя просьба. Впрочем, он всегда может позвонить мне. На этом я покидаю вас, господа. Очень хотелось бы остаться и узнать, что он расскажет. Наверняка это будет нечто захватывающее, но мне надо вернуться в гнездо. Баронесса, овдовевшая столь недавно, не имеет право всю ночь разгуливать неизвестно где. Слуги начнут судачить, и моему брату это не понравится.
Пока Альдо провожал Полину к ожидавшей ее перед таверной большой спортивной машине, за рулем которой была она сама, Тед отправился на кухню, где сварил очень крепкий кофе. Он захватил также пустое ведро, кувшин холодной воды и салфетки.
Трудное это оказалось дело: вливать чашку за чашкой черного, как чернила, напитка в горло человека, твердо намеренного спать клубочком на диване, и заставлять ходить, чтобы привести в чувство. На церковных часах пробило час ночи, когда Агостино, выблевав большую часть выпитого кофе в ведро, приступил к плотной закуске, которой настоятельно требовал его желудок. Альдо уселся напротив и стал намазывать хлеб маслом.
– Вы по-прежнему хотите покинуть остров? – спросил он, не обращая внимания на мрачный взгляд сицилийца.
– У меня нет выбора. Если меня найдут, я покойник!
– Разве слегка промочить горло такое большое преступление?
– Пить нам запрещено дважды: по закону, это само собой, главное же, по приказу патрона. Все равно каким способом, но я должен уехать как можно дальше отсюда...
– Мы посадим вас на яхту Белмонтов, которая доставит вас в Нью-Йорк.
– Правда?
На смуглом лице беглеца отразилось величайшее облегчение.
– Правда! Сумеете потом выкрутиться без нас?
– Надеюсь. Главное, убраться отсюда незамеченным, а это непросто.
– Мы сделаем так, чтобы это вышло. Кроме того, я дам вам немного денег.
Агостино уставился на своего собеседника, и во взгляде его вновь появилось тревожно-недоверчивое выражение:
– Почему вы мне помогаете? Кто вы?
– Это неважно. Я помогаю вам потому, что вы пытались помочь Жаклин Оже.
– Вы с ней знакомы?
– Был знаком. Очень короткое время, признаю. Просто пообедал с ней, слегка приободрил, а потом ее убили почти у меня на глазах.
– Она умерла? О нет!
– А вы этого не знали?
– образом я мог бы узнать? На следующий день после ее побега я вместе с патроном сел на «Левиафан». Вы говорите, ее убили?
– Не так, как других. Ее сбила машина, но она тем не менее мертва. И похоронена: я отвез ее тело во Францию. И теперь хочу кое-что выяснить...
Агостино смахнул рукавом предательскую слезу и засопел, чтобы не разрыдаться:
– Что вы от меня хотите? Я знаю не так много, как вы можете подумать.
– Об этом я буду судить сам. Вы были – и являетесь сейчас – камердинером Риччи?
– Да.
– Следовательно, вы с ним практически не расставались. Как долго вы находитесь у него в услужении?
– Больше десяти лет. Поначалу мне не на что было жаловаться, потому что платил он щедро и я сумел скопить деньжат, которые спрятаны в надежном месте.
– Иными словами, вы присутствовали на двух свадьбах с одинаковой концовкой: вечером он объявлял, что вынужден уехать, что позволяло избежать обвинения в убийствах, происходивших после его отъезда. Вы сопровождали его?
– Да, и я мог не кривя душой отвечать полиции, что он действительно находился в том месте, о котором говорит. Впрочем, для подтверждения своего алиби он не нуждался в моем свидетельстве: то же самое заявляли многие люди – железнодорожники, служащие отелей, солидные бизнесмены, с которыми он встречался.
– И тем не менее вы знаете, что убийца именно он. Значит, он просто отдавал приказ убить?
