— И насколько велико наследство?
— Приблизительно шестьдесят миллионов лир.
— А теперь они достанутся вдове из Пинероло?
— Да, племяннице покойного.
— Вот уж кому следовало бы поставить свечку за здравие убийцы берсальера!
Нотариус покачал головой.
— Такова жизнь… — напыщенно проговорил он.
Комиссару мэтр Серантони явно не нравился: так и не сумев поверить в искренность нотариуса, Ромео счел его бессовестным лицемером.
— Ну а теперь займемся вами, мэтр… — холодно бросил он. — По словам синьоры Серантони, вы стали жертвой нападения, верно?
— Да.
— В Турине?
— Да, в Турине, в ту же ночь, когда бедного мальчика…
— Странное совпадение, не так ли?
— В нашей жизни все либо случайность, либо совпадение…
Комиссару, при всем его неисчерпаемом добродушии, ужасно хотелось взять нотариуса за грудки и трясти до тех пор, пока с него не слетит омерзительно лживая, ханжеская личина, но подобные методы допроса закончились бы крупным скандалом, и Ромео сдержался.
— Расскажите мне, как это случилось.
— Ну вот… Я решил поговорить с Нино Регацци именно позавчера, потому что все равно собирался участвовать в заседании нотариата. А когда собрание закончилось, пошел ужинать с коллегами.
— Куда?
Мэтр Серантони вздрогнул:
— Вы хотите знать, где мы ужинали?
— Да, если это вас не затруднит.
— Интересно, по каким таким причинам это может его затруднить? — сердито проворчала синьора Серантони.
Нотариус поспешил сгладить неприятное впечатление:
— Моя жена права, синьор комиссар, мне вовсе не трудно ответить на ваш вопрос. Просто он меня несколько удивил. Мы с коллегами ужинали в ресторане «Тернандо» на виа Сан-Франческо де Паола. Вы удовлетворены?
— Не совсем. Мне хотелось бы услышать от вас еще имена хотя бы двух-трех сотрапезников.
— На сей раз, синьор комиссар, вы явно перегибаете палку! Да что ж это такое? Вы, кажется, устраиваете мне самый настоящий допрос!
— Так оно и есть, мэтр.
И снова супруга бросилась на помощь нотариусу:
— Не волнуйся, Армандо! Назови полицейским фамилии, и пусть они наконец дадут тебе отдохнуть.
Больной уступил.
— Хорошо, но только чтобы доставить тебе удовольствие, Мафальда… Ибо я далеко не уверен, что этот господин имеет право обращаться со мной таким образом. Я все-таки не кто-нибудь, а помощник мэра Сузе, как и мой несравненный друг и почти брат Джузеппе Менегоццо!
Врач с улыбкой поклонился:
— Спасибо, Армандо… но поторопитесь ответить комиссару. Чем скорее вы покончите с этой крайне неприятной сценой, тем раньше вас оставят в покое.
Тарчинини одобрительно кивнул.
— Мэтр Рибольди… — начал нотариус, не отводя пристального взгляда от веронца. — Мэтр Джонелли… Мэтр Поревано… мэтр Ланцони… мэтр Криспа… Довольно с вас?
Ромео, писавший под диктовку законника, закрыл блокнот и сунул в карман.
— Да, вполне, мэтр. Однако, позволю себе заметить, вы до сих пор не рассказали мне ни где, ни при каких обстоятельствах на вас напали. Я полагаю, вряд ли это могло случиться прямо в «Тернандо», а?
— Разумеется, нет! После ужина, за которым, должен признаться, мы слишком увлеклись воспоминаниями о студенческой юности, а потому выпили чуть больше, чем подсказывал разум, все вышли из ресторана в превосходном настроении и чувствовали себя так, будто нам снова по двадцать лет. Только я один живу не в Турине, и мы всей компанией отправились провожать каждого до дому, пока я не остался один. Честно говоря, голова у меня слегка кружилась, и я не помню, кого проводил последним — то ли Джонелли, то ли Криспа. Но, так или иначе, я оказался возле Понте Моска, прохлада Дора Рипариа[45] несколько прояснила мне мозги, и, немного устыдившись, я поспешил к себе в гостиницу «Лиджуре» на пьяцца Карло Феличе. Я шел, злясь, что никак не могу поймать такси, немного сбился с дороги, и неподалеку от пьяцца Моска на меня напали двое бандитов. Они стали требовать денег… я отбивался, кричал… Но в такой поздний час улицы пустынны… Потом захлопали окна, бандиты убежали, а я остался лежать — сами видите, что они со мной сделали!
Синьора Серантони снова не смогла сдержать возмущения.
— Какой позор! — взорвалась она. — Чтобы в Турине на человека охотились, как в джунглях!
— Prego[46], Мафальда…
Супруга нотариуса покраснела:
— Scusi, Армандо…
— Прохожие помогли мне встать и отвели в аптеку. Там меня перевязали, и я наконец смог добраться до гостиницы… А на следующее утро нанял машину и приехал домой.
— Где вы подали жалобу?
— Где? Э-э-э… Аптекарь позвонил в ближайший полицейский участок, оттуда прислали агента, я дал показания и расписался…
— Отлично! Я сделаю все возможное, чтобы ускорить розыски, синьор Серантони, и поймать тех двух бандитов… А теперь мне остается лишь пожелать вам скорейшего выздоровления… Mirei ossequi[47] синьора… А кстати, мэтр, вдова из Пинероло уже знает, что смерть Нино Регацци принесла ей так много денег?
Алессандро Дзамполь с улыбкой стал ждать, угодит ли нотариус в ловушку, расставленную Тарчинини с напускным простодушием. Но мэтр Серантони оказался на высоте.
— Если она и в курсе, то никак не моими стараниями, поскольку вы сами только что уведомили меня о смерти клиента! Во всяком случае, я полагаю, что, узнай Валерия Росси о многомиллионном наследстве, она бы уже мне позвонила… Вы ведь понимаете, что такого рода нетерпение сдержать очень трудно…
— Вне всяких сомнений… A rivederci fra росо…[48] Синьор Серантони…
Комиссар и его помощник вышли из комнаты нотариуса. Доктор Менегоццо проводил их до парадной двери. Когда они уже попрощались и Тарчинини взялся за ручку двери, он вдруг обернулся.
— Кстати, синьор… Мне не хотелось тревожить синьору Серантони, но вашему другу, конечно, следовало бы как можно скорее приехать ко мне в Турин… Это в его же интересах!
Врач заговорщически улыбнулся.
— Хорошо… — тихо сказал он. — Можете рассчитывать на мое содействие…
В нескольких шагах от виллы нотариуса полицейские столкнулись с юной служанкой, которая открывала им дверь, и Тарчинини, поклонившись ей, как знатной даме, спросил, где здесь можно купить нож. Смущенная непривычно почтительным обращением горничная поспешила ответить, причем ее невзрачное личико удивительно похорошело от волнения:
— На площади, у Моретти… Это единственное место, где вы можете купить хороший ножик.
— Тысячу благодарностей, синьорина… А могу я позволить себе спросить ваше имя?
— Лючия…
— Вы не рассердитесь, Лючия, если я честно скажу, что редко имел удовольствие видеть такие интересные лица, как ваше?
Горничная настолько привыкла, что ее с детства дразнили дурнушкой, что на мгновение потеряла дар речи.
— Эт-то правда? — заикаясь, пробормотала она.
— Да, чистая правда! Верно, Алессандро?
Инспектор, немного поколебавшись, решительно подтвердил слова шефа:
— Несомненно!
Девушка звонко рассмеялась, и в ее смехе чувствовалась свежесть весеннего ручья, а потом пошла прочь такой легкой походкой, словно ложь Ромео озарила ее будущее.
— Позвольте заметить вам, синьор комиссар, что обманывать это несчастное дитя — просто бессовестно, — проворчал Дзамполь, как только горничная отошла на безопасное расстояние.
— Бессовестно?
Тарчинини дружески хлопнул инспектора по плечу:
— Povero…[49] Ты никогда ничего не смыслил в женщинах, и я догадываюсь, что твоя Симона… Нет, помолчи, о сем предмете ты способен наговорить одних глупостей! Да пойми же, упрямая голова, любая женщина ровно настолько хороша собой, насколько сама в это верит!.. Эту девочку наверняка высмеивали за неблагодарную внешность, но теперь в ее взгляде появилось что-то новое… Готов спорить, она тут же побежит домой, к зеркалу, и благодаря моим словам признает, что до сих пор ошибалась… Сначала наша Лючия скажет себе, что не так уж безобразна, потом начнет думать, что, пожалуй, даже привлекательна, и, наконец, уверует в свою красоту, а тех, кто этого не замечает, сочтет непроходимыми дураками… Но самое любопытное, Алессандро, — что со временем Лючия, возможно, и впрямь станет прехорошенькой!
