– Значит, вы хотите узнать, с кем она говорила, – сказал юноша.

– А вы знаете? – спросил Сэнди.

– Со мной.

– С вами? Что же она сказала? Вы помните?

– Кажется, да. Она спросила, есть ли мистер Уорд, и я сказал, что не видел его. Я был, в некотором роде, занят, и не обратил на нее особого внимания.

Эмми очень хотелось, чтобы тон беседы стал дружелюбней:

– Вы, должно быть, снова экспериментировали с гримом, – улыбнулась она.

– Может быть... да, наверное, – пробормотал он, не глядя в ее сторону.

– Знаешь, – сказала Эмми, обращаясь к Сэнди, в отчаянной попытке польстить юноше, – он умеет выглядеть на дюжину лет старше. Накладная борода, усы, какой-то клей...

Томаса буквально перекосило от столь дилетантского подхода:

– Это особый клей! Театральный!.. Ладно, неважно. Ну, в общем, я возился с накладными волосами, пробовал то одно, то другое. Я знал, что спектакль скоро закроют, что он не окупает себя, и думал, что если сумею притвориться старше, то легче смогу найти работу... Ну так вот. Я увидел эту женщину в зеркале; она стояла на пороге. Видимо, она стояла так уже некоторое время. Это была очень приятная пожилая леди, и я спросил ее, не ищет ли она кого-нибудь. Примерно с минуту она не отвечала – просто смотрела на меня, и все, а потом сказала, что хотела бы видеть мистера Уорда. Я ответил, что, скорей всего, его нет. Она поблагодарила меня и ушла – но не сразу, а только после того, как я наполовину отклеил усы и бороду. Ее это, кажется, заинтересовало. – Томас отхлебнул виски.

– А с Корриной она беседовала?

Томас помотал головой:

– Не знаю. Я тотчас забыл о ней. За кулисами очень часто бродят люди, обычно чьи-нибудь приятели или знакомые. Мне и в голову не пришло, что эта женщина – служанка мисс Ван Сейдем. – Он по-прежнему не смотрел на Эмми.

Повисла долгая пауза. Томас смотрел то на свой бокал, то на часы. Эмми чувствовала, что он вот-вот улепетнет, а они по-прежнему почти ничего не знали о визите Агнес в театр.

– Вы не нашли другую роль? – спросила она Томаса, желая задержать его хоть немного.

Он глянул на нее, но лишь мельком.

– Нет! Я же вам говорил. Это не так-то просто. Хотя... – он просветлел, – возможно, мне удастся получить роль на летний сезон. Хотя бы статистом. Только бы папа разрешил... – Лицо его снова омрачилось. – Но, скорей всего, он не разрешит.

Сэнди отодвинул бокал, посмотрел на юношу и сказал:

– Если вы вдруг вспомните что-нибудь, что вас удивило или показалось не совсем обычным – пожалуйста, дайте мне знать. Этим вы окажете огромную услугу мисс Ван Сейдем и ее сестре.

Томас посмотрел ему прямо в глаза:

– То есть вы намерены вызволить миссис Уорд из тюрьмы. И вы полагаете, что эту... эту приятную пожилую леди убили потому, что она знала, кто убил Гила Сэнфорда!

Сэнди вздохнул:

– Да.

Томас обдумал это и резко поднялся:

– Извините. Мне кажется, я не могу вам помочь. Спасибо за виски. – Он поклонился Эмми и красиво, по-актерски, удалился.

– М-да, – сказал Сэнди. – Недалеко же мы ушли. Но у этого мальчика явно что-то на уме.

– Да, – Эмми поглядела вслед Томасу. – И, по-моему, это касается меня. Вчера, когда я пришла, поначалу он вел себя очень дружелюбно. А потом, говорю тебе, его словно подменили. Все это произошло в течение секунды. Но я ничего такого не сказала, не сделала...

Сэнди подозвал официанта и попросил счет.

– Я отнесу эти письма Хейли и расскажу ему о десяти тысячах долларов. Думаю, сейчас я как раз его застану. Проводить тебя домой?

– Что ты! Тут минут десять езды, не больше.

– Этот субъект в очках... наверное, нужно что-то с ним делать. Может быть, это совершенно безобидный тип, который случайно попадается навстречу; но все же постарайся не давать ему шанса приблизиться к тебе.

Когда Сэнди был рядом, Эмми переставала бояться человека в очках; то, что представлялось ей серьезной угрозой, начинало казаться рядом ничего не значащих совпадений.

Сэнди посадил Эмми в такси. Сгущались сумерки; снежинки в свете фар казались огромными белыми бабочками. Когда она доехала домой, человечек в очках не попался ей навстречу.

Однако что-то же обратило всегдашнее расположение Томаса Такера к ней, Эмми, в холодную неприязнь! И он отказывается объяснить, что и почему!

Сэнди позвонил, когда Эмми переодевалась к ужину. Раньше у нее не было такой привычки – видимо, сказывалось присутствие Медоры или, скорей, ее кудесницы-кухарки.

Голос Сэнди звучал угрюмо:

– Я не нашел Хейли. Попробую завтра. Ты видела того, в очках?

– Нет.

Сэнди помолчал; затем задал странный вопрос:

– Мог ли кто-то попасть в твою квартиру, пока ты была во Франции?

– Да, конечно. Уборщица, полотеры, тетя Медора...

– Понимаю, – загадочно бросил Сэнди и повесил трубку.

Должно быть, управляющий домом впустил тетушку Медору в квартиру, потому что знал ее. Он же впускал Сэнди и Хейли...

За ужином, между супом и эскалопами, Эмми спросила Медору, кто впустил ее в дом.

Медора недоуменно поморгала:

– Управляющий, разумеется. Правда, он не хотел, но... – Она выразительно повела могучими плечами.

Если Агнес заняла деньги Джастину, думала Эмми, она должна была оставить какую-то бумагу, свидетельствующую об этом. Но Джастин вполне мог завладеть этой бумагой, пока Агнес была занята.

У Медоры тоже было достаточно времени и возможностей заполучить такую бумагу! Не она ли взяла у Агнес взаймы?

Ответ напрашивался сам собой: конечно, самодурка Медора может сделать все, что взбредет ей в голову; но Эмми пришлось признаться себе, что тетка вряд ли способна уничтожить расписку. Дальше – больше: Медора не водит машину, следовательно, Агнес убила не она. Диана – в тюрьме; она никак не могла оказаться подле их дома...

Сразу после ужина Эмми поднялась в салон – главным образом затем, чтобы избежать общества Медоры и Джастина.

Около десяти часов, уложив Медору в постель, сиделка поднялась наверх.

– Я очень хочу спать, – сказала она Эмми. – Миссис Ван Сейдем сказала мне лечь в свободной комнате. Но там я могу не услышать ее звонок.

Речь шла о маленькой комнате для гостей, которая практически никогда не использовалась.

– Конечно, – ответила Эмми. – Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Маленькая сиделка, позевывая, удалилась. С нижнего этажа не доносилось никаких звуков; Джастин, должно быть, задремал над журналом. Эмми направилась в свою комнату, чтобы просмотреть почту, но по пути, следуя внезапному порыву, свернула вдруг в бывшую комнату Дианы. Все лето она не наведывалась туда – это было слишком тяжело для нее; но теперь, окрыленная надеждой на освобождение сестры, решила зайти. Она прошла через просторную ванную – в детстве они с Дианой то и дело ссорились из-за того, кому идти туда первым...

Воздух в комнате был душный, спертый. Эмми повернула выключатель. Все было точно так же, как оставила Диана, перебираясь жить к Дугу. Нет, поправила себя Эмми. Диана оставила все вверх тормашками. Это Агнес потом навела порядок и переслала Ди все, что той было нужно...

Эмми присела на кровать. Здесь, перед зеркалом, Диана стояла в белом подвенечном платье, в фате, которую поддерживал мамин обруч с бриллиантами. А рядом стояла сама Эмми – подружка невесты, в бледно-желтом платье под цвет роз, которые ей предстояло нести; она стояла и смотрела на Диану, и притворялась, будто ей вовсе безразлично, что Диана выходит за Дуга... Джастин тогда настоял на роскошной свадьбе, и Медора пришла на помощь... Нет, никак нельзя отказывать Медоре в содержании; придется и дальше потакать ее прихотям...

Но комната напомнила Эмми о том, что Диана по-прежнему томится в тюрьме. Внезапно ее осенило: ведь Агнес могла сказать Ди, куда она дела те десять тысяч долларов!

Мысль об этом озарила ее, как вспышка молнии. Агнес никогда не отдавала предпочтения одной из сестер. С другой стороны, она знала их до мозга костей. Если бы она собиралась предпринять что-то рискованное (а ведь именно слово «рисковать» употребила Агнес в неоконченном письме!), то не стала бы советоваться с Эмми, потому что та предложила бы ей проконсультироваться у банкира... А вот Диана, напротив, рассмеялась бы и посоветовала рискнуть, а там будь что будет...