– Ты слышал, какую они придумали игру?

– Нет.

– Они собираются пустить в продажу игру «гусек» с персонажами «Саги».

– Шутишь.

– Ничуть. Представь себе: вы продвигаетесь на три клетки, и Милдред проверяет ваш умственный коэффициент. Если он ниже ста, вы отступаете на пять клеток. Чтобы не стать жертвой покушения Педро Менендеса, вам надо перескочить сразу через четыре клетки. И так далее.

– И ты думаешь, на этом можно заработать?

– Кто знает.

Мне понравилась речь одного из владельцев канала. Он сказал, что «Сага» – это большая семья, и стал одного за другим благодарить всех ее членов. Список был длинный, начиная с актеров главных ролей и кончая самыми мелкими техническими работниками, включая, естественно, все руководство канала. Отдельно был упомянут и наш общий отец – Ален Сегюре. И лишь ни один сценарист не был назван. Он пожелал Джонасу счастливого дня рождения и начал раздавать подарки. Это был самый большой сюрприз: коробка с четырьмя кассетами, на которых собраны первые двенадцать серий «Саги». Гром аплодисментов. Мне удалось стащить одну коробку, а вот Жерому не повезло.

– До завтра, парень.

Когда я нырнул в постель, у меня все еще шумело в голове от шампанского, и я заговорил с Шарлоттой, словно она была рядом.

– Знаешь, сегодня я ввел в сценарий Бога.

– Я так и знал, что ты это скажешь, но представь себе, что я больше не знаю, то ли это Бог, о котором все говорят, то ли я сам Его создал.

– Да, завтра он поговорит с Брюно. Может, Бог произносит только искренние фразы.

– Возможно, но только не сразу. Сначала мне нужно устроить ему встречу с беднягой пастырем, который сомневается в его существовании. А что нового у тебя на работе?

Сегодня, еще до десяти часов утра, Вальтер попал в автомобильную катастрофу. Жером подошел к делу исключительно серьезно: машина врезалась в телефонную будку, три раза перевернулась в воздухе и рухнула в бассейн. Луи полагает, что Сегюре еще может согласиться на падение, но только не на гибель Вальтера. Отъезд Марии и так переполнил чашу терпения. Но Жером уперся как бык. Он готов вступить в схватку с Сегюре и всей шайкой распорядителей, если не удовлетворят его требования.

– Вальтер будет лежать в коме по меньшей мере две серии, до моего нового распоряжения. Видел бы ты вчера его рожу! С каким высокомерием в окружении почитателей он рассуждал о сценарии.

– Видите ли, ему не понравилась сцена, где он на коленях умоляет призрак Лоли не преследовать его, – вставляю я.

– Зато теперь пусть заткнется! С сегодняшнего дня будет лежать в больнице, подключенный к аппарату искусственного питания, который в любой момент можно отключить, если не принять все меры предосторожности. Пусть кто-нибудь объяснит этому козлу, что его ждет.

Это сказал Господин Мститель. А Луи, старая каналья, добавляет с ехидной ухмылкой:

– Зрители будут в восторге. Представляете, таинственный призрак бродит по больнице с ножницами в руке.

Когда мы собираемся вчетвером, то шумим намного больше, чем все болельщики на стадионе Парк-де-Прэнс. Это здорово, дух команды!

В конце дня мы позволяем себе совершенно расслабиться. С тех пор как мы пишем по шесть дней одну серию в девяносто минут, то все чаще устраиваем себе перерывы, чтобы побездельничать и посмеяться. И, конечно же, не упускаем возможности подышать свежим воздухом в небольшом сквере в конце авеню.

Солнце светит в окно.

– «Сага» умрет естественной смертью с наступлением лета, – говорит Луи, – но это не повод, чтобы следовать за ней в могилу. Что вы собираетесь делать дальше?

Он застал нас врасплох, словно до этого никто и не думал, что когда-нибудь нам придется расстаться. Но неожиданно ответы сыплются один за другим, будущее каждого из нас обрисовывается несколькими словами. Какой-то американский телеканал предложил Жерому должность «консультанта», чтобы сохранить дух французского сериала, когда начнутся съемки «Саги». Как они угадали, что из нас четверых только Жером мечтал о работе в Америке?

Если бы он захотел, то мог бы отправиться туда уже сегодня, но он предпочитает дождаться двадцать первого июня вместе с нами. Затем, если все пойдет по плану, Жером все лето проведет на какой-то вилле в Санта-Монике, где к нему будут приезжать местные Сегюре для уточнения концепции Четверти Часа Искренности (которую он уже называет High Quality Frankness).

Матильда пока выбирает между двумя проектами, один из них – сериал, показ которого планируется на будущее лето. История о любви и сексе на примере трех поколений, всего восемь серий. Обычно, когда летний сериал умеет успех, он регулярно потом повторяется, что гарантирует Матильде стабильный заработок. Кроме того, ей предлагают написать книгу по ее сценарию, то есть, вернуться к роману. Когда же я спрашиваю ее о втором проекте, она сразу же, словно улитка, прячется в раковину, отвечая, что речь идет о се тайном саде, и больше она об этом пока ничего не скажет.

Я же рассказываю о режиссере, предложившим мне поработать над сценарием его будущего фильма. Мне очень понравилась его предыдущая работа, «Игорный дом», да и перспектива писать для кино ужасно соблазнительна. На этот путь меня подталкивает и Старик.

– Кино – это уже другое занятие. Самое прекрасное из всех. Кино врезается в нашу память, а телевидение позволяет на минуту забыться. Нельзя работать в кинематографе, не будучи убежденным, что делаешь самый прекрасный фильм в мире. У этого занятия есть название – любовь.

Солнце светит в окно.

– А ты, Луи? Что будешь делать после «Саги»?

С необычайной гордостью во взгляде он сообщает, что возвращается в Италию.

– Я нужен Маэстро, а я никогда не мог ему отказать.

Восемь часов вечера. Каждый четверг в это время я ищу, куда бы податься, все равно куда, лишь бы забыть, что сейчас девятнадцать миллионов людей уставились в одну и ту же точку. Оставаться дома – невыносимо, телефон звонит беспрерывно, как только появляются первые титры. И его нельзя отключить – может позвонить Шарлотта. На работе – еще хуже, братья весь вечер торчат у Вильяма и возвращаются очень поздно. Сегодня вечером я согласился поужинать у друзей, с которыми не общался несколько месяцев. Надеюсь, семейная атмосфера подействует на меня благотворно, за мной начнут ухаживать, угощать спагетти и подливать в бокал красного вина, как это частенько бывало раньше. Может, от них я узнаю что-нибудь о Шарлотте. Но они меня ни о чем не расспрашивают. Впервые я чувствую себя холостяком. – Немного пунша на аперитив, Марко? Чарли и Жюльетта заботятся обо мне, словно о вернувшемся из армии сыне. Я с удовольствием болтаю о погоде, цвете занавесок и о приятном аромате кэрри, доносящемся из кухни. Беатрис и Огюст приходят с бутылкой шампанского. Пылкие объятия. Я очень давно не видел Беатрис. Она рассказывает, что теперь работает в магазине пластинок. Оггост по-прежнему возит какого-то министра. Все говорят о работе, о чьей угодно работе, только не о моей, и у меня появляется ощущение, что после нескольких месяцев ссылки я вернулся к нормальной жизни. Чарли жалуется на перегруженность классов в своем лицее, Жюльетта – на то, что совсем выбилась из сил, поскольку в их магазине проходит распродажа одежды. Как я их всех обожаю! Мне интересно все, о чем они рассказывают: о решении ректора лицея, противовзломных системах в больших магазинах, цене новой модели «сафрана» – все кажется мне занимательным. Я слушаю, задаю вопросы, иногда выражаю сочувствие. Я – весь внимание. Вот настоящие люди, живущие настоящей жизнью, и мне плевать, однообразна она, правдоподобна или реалистична. Общаясь с ними, я тоже чувствую себя нормальным, расслабляюсь, подливаю себе пунша, который слегка ударяет в голову, и начинаю вспоминать кое-какие истории из нашего прошлого, словно Шарлотта сидит вместе с нами. Жюльетта, нагнувшись, протягивает мне чашечку из акажу, и я не могу удержаться, чтобы не бросить взгляд на ее декольте. Она всегда волновала меня. И мне казалось, что она готова ответить взаимностью. Я вспоминаю Филиппа, дружка Джонаса, который…