Я долго болтаюсь по магазину с беспошлинными товарами, готовый завыть, чтобы дать нервам разрядку. Симпатичная, похожая на стюардессу, девушка наконец отводит меня в здание Генеральной Ассамблеи; похоже, мой ранг несколько повысился. За поворотом коридора я вижу огромный зал, где заседают представители всех стран мира. Стюардесса передает меня агентам в галстуках, помогающим мне преодолеть последние метры и подняться на последний этаж здания, прямо под куполом.

Мы идем по словно вымершим коридорам, проходим три пустых зала для заседаний и оказываемся перед раздвигающимися дверями, такими же толстыми, как дверь сейфа. Мои гиды, предложив мне войти, сами остаются снаружи.

Я попадаю в небольшой тамбур, и наконец передо мной распахивается последняя дверь.

В комнате почти ничего нет, если не считать длинного стеклянного стола, по краям которого стоит по стулу.

Жером сидит перед огромным экраном и смотрит какой-то репортаж. На фоне гигантской голографической карты полушарий я замечаю хрупкий силуэт Матильды, затерявшийся где-то между Японией и Австралией. Звуки фильма заглушают шум моих шагов. Пока никто не догадывается о моем присутствии.

Некоторое время я смотрю на них. Своей упитанной фигурой и бородой с проседью Жером напоминает старого вояку в отставке. Он даже расстался со своими манерами прожигателя жизни и снова стал похож на того парня в потрепанных шмотках, которого я знал в молодости. Матильда напоминает строгую пожилую преподавательницу, преисполненную чувства ответственности. На ней серый костюм с длинной юбкой, небольшие овальные очки, волосы собраны в узел на затылке. Она больше не курит.

Жером останавливает пленку и обращается к ней с недовольным видом.

– Вам не кажется, что они серьезно перегибают палку с этим Фронтом мира?

Ничего не отвечая, она слегка пожимает плечами.

– Не прикидывайтесь глухой, черт возьми!

– Они справятся, если мы им поможем.

– Ладно, посмотрим… Вы уже забыли про встречу на высшем уровне в Кордове?

– Ситуация полностью изменилась с тех пор, как мы ввели в игру Джеффри. Они ему доверяют, это харизматическая личность, и он будет избран.

– Мне хотелось бы дождаться выборов и только потом принимать меры.

Молчание.

Жером снова запускает свой фильм, а она отходит от карты полушарий и заглядывает в лежащую на прозрачном столе раскрытую папку.

– Поскольку вы не хотите принимать меры, может, вам стоит подумать о Стокгольме?

– Я был уверен…

– Мой дорогой, нам нужно об этом поговорить.

– Я как раз пытаюсь найти решение.

– Эмбарго будет недостаточно.

– Знаю!

– Вы вряд ли добьетесь цели, повышая голос.

– Они начинает действовать мне на нервы со своими дурацкими северными лесами!

– Я это поняла.

– Я жду отчета. Мы можем немного изменить ситуацию. Я знаю как, и они ничего не успеют понять.

– Я не позволю вам даже в мыслях касаться соглашений Двух Атоллов. Попробуем придумать что-нибудь менее… грубое.

– Спасибо за менее грубое.

– Этот итальянский ученый получил потрясающие результаты, нужно отправить его туда. Это придаст им энергии. Остается придумать повод.

– Нобелевка?

Она отрывается от своей папки и с радостным видом поворачивается к нему.

– Отличная мысль! Наконец-то я узнаю вас, друг мой. Если бы вы еще нашли столь же блестящее решение, чтобы уладить инцидент в Кобе…

– Нужно подкупить законодателей – и все будет в порядке.

– Никогда!

Я не могу сдержать смех. Удивленная, Матильда хватается за сердце, а Жером выпрямляется в кресле.

Только взгляд друга способен превратить искру в пламя. Волна теплоты вырывается из моего сердца и разливается по всему телу.

У Жерома округлились глаза, когда он увидел перцовку.

– Ее еще можно найти?

– Нет, конечно.

Он достает из встроенного в стене шкафчика три бокала. Я предлагаю им помянуть Старика.

– Когда он умер?

– Месяц назад, в своем отеле.

Каждый из нас пытается найти подходящие слова, но что-то мешает нам сделать это. Луи когда-то говорил: «Сценарий – это не слово, а, прежде всего, образ. Нет лучшего диалога, чем молчание».

Мы высоко поднимаем бокалы и молча чокаемся.

После глотка красной жидкости постаревшее, но все еще красивое лицо Матильды неожиданно искажается в гримасе.

– Даже в те времена я удивлялась, как вы можете пить такую отраву.

Зато у нас с Жеромом краснеют щеки. Алкоголь приближает человека к могиле, но он способен и омолодить его за несколько секунд на тридцать лет.

– Эти типы, внизу, тебя не слишком замучили?

– На минуту мне показалось, что это «Процесс» Кафки.

– Мы не можем изменить их порядки, они просто помешаны на безопасности. Кроме того, ты – наш первый посетитель за многие годы, это не могло не показаться им странным.

– Я слышал, как вы разговаривали. Диалог сам по себе выглядел неплохо, но я не понял ни одной реплики.

Они переглядываются. Потом улыбаются. Никакой любви, никакой таинственности в этих улыбках. Только удивительное взаимопонимание. Жером с немного смущенным видом тычет пальцем в пол, показывая, что прямо под нами находится зал Генеральной Ассамблеи.

– Вначале мы не собирались застревать здесь надолго. Нам нужно было немного помочь этим типам, там, внизу.

– Делегатам?

– Пять лет назад они пригласили нас в качестве консультантов. Но получилось так, что мы здесь остались.

– Консультантами?

– Они хорошие теоретики, но им недостает структурного взгляда на ситуацию.

– Совершенно лишены воображения.

– Что вы такое несете?

– Выдай ему искреннюю фразу, Жером.

– Им нужны «негры», чтобы писать за них Историю, парень.

– Перестаньте надо мной издеваться.

– Вначале нам это тоже показалось странным. А потом мы привыкли, как привыкаешь к любой работе.

– К нам тут относятся как к королям. У каждого из нас есть своя свита. Нам даже не хочется уходить отсюда, да, Матильда?

Она с улыбкой соглашается с ним.

Немного ошеломленный, я сажусь на стул и смотрю в окно на Ист-Ривер. Жером выливает в мой бокал последние капли водки.

Я не в состоянии произнести ни слова. Пытаюсь представить их здесь, одних, запертых в башне из слоновой кости в течение многих лет.

Она. Он. Их взаимное притяжение. Постоянные стычки. Восхищение, которое они испытывают друг к другу.

Проповедник войны и жрица любви.

Чего только не увидишь на этом свете.

– Пусть это останется между нами, парень. Они не хотят, чтобы об этом знали.

Первый раз в жизни я буду вынужден солгать Шарлотте. Но у меня впереди долгая дорога, чтобы придумать что-нибудь правдоподобное.