Ровно через пять минут после того, как он бросится в погоню за бензовозом, сработает маленький таймер, и хлынувший по проводам ток заставит открыться радиотелефонный канал. А приблизительно в пяти милях отсюда ждет ирландец, который услышит возникшие на фиксированной частоте статические разряды и немедленно свяжется с Королевской Конной Полицией, а сам поднимет вертолет и примется вести наблюдение с воздуха…

И у нас машинка ворованная, весело подумал наемник. Только летучая, голубушка… Чудное сборище угонщиков!

Когда, завывая первой передачей, бензовоз развернулся и пополз по лесной просеке, Фрост выждал ровно полминуты, чтобы ни водитель, ни его приятельница не успели ненароком глянуть в зеркало заднего обзора, сбросил густой покров сухих ветвей, задержался немного, и кинулся вдогонку.

Расчет капитана был несложен и основывался на предыдущих наблюдениях.

Просека — старая, используемая лишь время от времени, была буквально усеяна ямами, рытвинами, ухабами. Да и ширину имела ровно такую, чтобы пропустить огромную машину, рассчитанную на движение по междугородному шоссе. Террористы вынужденно должны были тащиться с небольшой скоростью, осторожно, тихо.

Настолько тихо, чтобы человек — даже такой, у которого еще болят свежие, не вполне затянувшиеся раны, мог бежать следом и слегка в стороне, меж стволами, не слишком отставая от железной громады.

Слишком отставать не следовало. Навесные баки заправят краденым топливом очень быстро. Нужно было очутиться подле “Нетопыря” до того, как бомбардировщик взовьется и уйдет в неизвестном… нет, уже известном направлении!

Фрост перепрыгивал через поваленные стволы, скользил на сухих сосновых иглах, спотыкался, раза три даже шлепнулся со всего размаху, причинив раненым конечностям немалые страдания. Но он бежал — упорно и быстро, целеустремленно, бежал, не позволяя окаянному бензовозу оторваться и уйти прочь, погубив этим Элизабет, и Кевина, и неведомого Мильтона Чильтона, и миллионы людей, живущих в Москве, и сотни миллионов, которые погибнут в грядущей за этим сверх-террористическим актом войне…

Задыхаясь от усталости, капитан Генри Фрост, одноглазый наемник, боевые и беговые качества которого убывали с каждой улетавшей минутой, бежал по канадскому сосновому бору вослед ни в чем не повинной машине, угнанной погаными скотами для поганых скотских целей, и проклинал злополучный бензовоз последними словами.

Ибо дизель оказался на редкость мощным, а водитель — исключительно опытным. Террорист сумел развить на просеке такую скорость, о какой сам Фрост и помыслить бы не мог. А этот ехал, и ничего ему не делалось; ни мотор не глох, ни коробка передач не летела вон; и руль отчего-то выворачивался все время в нужную сторону…

— Сейчас… Сейчас… Сейчас… — точно заведенный, хрипел наемник, продолжая мчаться за бензовозом.

Он и сам едва ли сумел бы объяснить, что имел в виду, повторяя это непрерывное “сейчас”.

“Сейчас я тебя догоню”?

“Сейчас я вам покажу…”?

“Сейчас не выдержу…”?

Кто знает?..

Фрост разом замедлил бег, поскользнулся, шлепнулся — очень кстати, потому что довольно частый подлесок немедленно сделал его незримым для посторонних глаз, — и, дыша, словно загнанная лошадь, уставился перед собой.

Слегка раздвинул ветви, дабы приглядеться получше.

Прижался к земле, словно пытался слиться с нею, сделаться полностью невидимым для других. Успели заметить?

Или нет?

Ведь он уже буквально вылетал на громадную луговину, посреди которой красовался, тускло поблескивая, чудо-бомбардировщик “Нетопырь”, блудное чадо авиационного конструктора Мильтона Чильтона, обретавшегося, видимо, где-то неподалеку собственной истерзанной персоной.

Завыла автомобильная трансмиссия.

Вырвавшись на простор, водитель включил вторую, а то и третью передачу, прибавил газу — и помчался вперед, к дожидавшемуся его “Нетопырю”. Теперь Фрост не сумел бы угнаться за бензовозом даже при самом пылком желании.

Машина затормозила возле самолета. С десяток террористов подбежали, засуетились, начали разворачивать и тянуть гофрированные резиновые шланги.

Ни малейших признаков того, что заложники находятся здесь. Ни Элизабет, ни Кевина, ни похищенного инженера. Господи помилуй! Да где же они?

Мысль, гнездившаяся прежде в сокровеннейших глубинах подсознания, разом всплыла и вспыхнула. Вспыхнула — и сразила Фроста подобно удару электрического тока.

Он понял, где именно устроили заложников. Знал это, пожалуй, уже утром, во время беседы с О’Харой, — только не решался помыслить о подобном ясно и вразумительно… Фрост поднял предохранитель KG—9. Изготовился.

Атаковать следовало без промедления и колебания.

Атаковать надлежало с бешенством волка, защищающего своих детенышей.

Атаковать означало погибнуть — при таком соотношении сил рассчитывать на победу и думать было нечего, — но, возможно, ему хотя бы удастся задержать эту сволочь… Или, чем черт не шутит, взорвать бензовоз? А тогда… Ведь остановился, гадина, у самого…

Справа хрустнула сухая ветка.

Фрост крутнулся.

В кустарнике мелькнула и пропала человеческая фигура.

Но двигалась она отнюдь не в сторону залегшего капитана. Если бы Фросту было с кем держать в эти минуты пари, он поставил бы два к одному, что справа от него готовятся ударить по мерзавцам израильтяне, каким-то образом выследившие группу Баадер-Мейнхофа и, возможно, видевшие отчаянную гонку человека с бензовозом от начала и до конца…

Фрост опустил взгляд.

По своим крошечным делам торопился мимо крошечный, черный муравей. Он замер на мгновение под самой физиономией наемника, шевельнул усиками, точно приветствуя Фроста, побежал дальше.

Сердце по-прежнему прыгало в груди, как бешеное, ибо испуг не способствует быстрому восстановлению сил после долгого, изнурительного бега.

— Удирай, глупышка! — прошептал Фрост муравью.

Он дал себе слово при любых обстоятельствах и при любом обороте событий уничтожить столько людей Баадер-Мейнхофа, сколько сумеет. Заложники наверняка были живы. И наверняка находились внутри бомбардировщика “Нетопырь”. И Фрост в точности мог назвать место, где лежали (сидели, стояли — какая разница? — но, всего скорее, лежали) связанными Элизабет, Кевин и Мильтон Чильтон.

Бомбовый отсек.

Достаточно разбираясь в коммунистическом образе мышления, Фрост не сомневался, что вместе с атомной бомбой на обреченный город сбросят с достаточной высоты человеческие тела. Для пущего изящества.

В любом случае — либо ведя самоубийственный бой на уничтожение противника, либо надеясь выручить Бесс, — надлежало добраться до самолета. Проникнуть внутрь — и освободить. Или совершить невозможное и вывести надежнейший, защищенный от куда более мощного оружия, чем KG—9, “Нетопырь” из строя.

Вывести основательно. Чтобы и на полдюйма не смог подняться!

Фрост взглянул на циферблат.

Если по правую руку действительно готовятся ударить израильтяне — в этом наемник почти не сомневался, — то в их распоряжении остается еще три минуты. От силы, четыре. Иначе…

Купол бортового пулемета виднелся явно и четко. Фрост не сомневался, что пулемет полностью заряжен и готов к действию. Но человека за плексигласовым колпаком не наблюдалось. Тем лучше…

Если коммандос окажутся на высоте, решил наемник, если они учинят нападение в нужную минуту и с нужной решительностью, — будем уповать на трехтысячелетнюю мудрость этого народа. И на женскую проницательность. Ибо отрядом командует женщина.

Кинемся вперед очертя голову. А они уж — либо сообразят, что получили поддержку, либо положат на месте… Но едва ли…

Рассуждения вихрем вертелись в голове Фроста, и ни единое не казалось достаточно убедительным. Наемник вздохнул, полностью выключил всякое мышление и начал орудовать по наитию.