Несколько раз останавливалась Гуля у ворот двора, где жил Абрек, и заглядывала в калитку, но Абрека не было видно.
Наконец, набравшись храбрости, Гуля вскарабкалась на выступ в каменной ограде и увидела большую серую овчарку. Собака отчаянно крутила головой, стараясь освободиться от толстой веревки, заменявшей цепь.
– Сейчас я тебе помогу! – закричала Гуля, перемахнула через ограду и, спрыгнув вниз, побежала прямо к конуре.
– Куда?! – закричал ей вслед Каро, появившийся вдруг над оградой. – Разорвет! На куски разорвет!
– Ничего, – сказала Гуля, – не разорвет.
Абрек мрачно уставился на Гулю и, рванувшись вперед, залаял с таким остервенением, что сразу лишился голоса. Гуля остановилась.
– Абрек, – сказала она самым ласковым голосом, – не бойся, маленький, я тебя не обижу…
Абрек до того удивился, что так и осел на задние лапы.
А Гуля, подойдя к страшному псу, погладила его между ушей и принялась отвязывать веревку. Пес, казалось, сошел с ума от радости. Он запрыгал вокруг Гули, потом вскочил на задние лапы, а передние положил ей на плечи.
Отвязав Абрека, Гуля взяла его за ошейник, и сторожевой пес, которого боялись все окрестные жители, спокойно и кротко пошел рядом с девочкой, осторожно ступая у самых ее ног.
И с этого дня о Гуле по всей улице пошла слава, что она никого и ничего на свете не боится.
Но вот настал день Гулиного отъезда. У ворот стояла линейка. Каро вынес чемоданы.
Мать Каро, маленькая тихая женщина, протянула Гуле плетеную корзинку, наполненную виноградными гроздьями. Подошла Гаянэ. Она плакала.
Гуля обняла ее, поцеловала.
– Не плачь, Гаянэ. Приезжай к нам в Москву.
Поодаль стояли молча соседские мальчишки, бывшие Гулины враги, а теперь друзья. Когда линейка тронулась, Гуля помахала им рукой. И сейчас же вся ватага бросилась ей вслед, а двое самых ловких прицепились к задку линейки. Возница крикнул им что-то на своем языке, мальчики засмеялись и еще крепче ухватились за край линейки.
Но это было еще не все. Волоча за собой веревку, на улицу выскочил взлохмаченный Абрек. В несколько прыжков догнал он всю компанию и побежал впереди линейки.
– Абрекушка! – закричала Гуля. – Мама, возьмем его с собой!
Мама только рукой махнула.
Но вот линейка покатила под гору, и мальчики соскочили на землю.
– Прощайте! – крикнула им Гуля, и они оба сняли шапки и махали Гуле до тех пор, пока линейка не скрылась из виду…
Гуля и Эрик
Медленно и торжественно подходил к московскому перрону поезд. Паровоз показался издалека – оттуда, где еще не начиналась платформа.
Эрик бросился навстречу подходившему поезду.
На площадках вагонов уже толпились пассажиры, подзывая носильщиков. Эрик вглядывался в лица, ища глазами Гулю.
Уже пассажиры высыпали на платформу, а Гули все не было. И вдруг Эрик услышал знакомый звонкий голос:
– Эрастик!
Так называла его одна только Гуля.
Она высунулась из окна, почерневшая на южном солнце. Эрик бросился к вагону, пробиваясь сквозь шумящую толпу, натыкаясь на чемоданы и кули. Доски перрона застучали под его ногами. И, не слыша за собой голоса матери, которая бежала следом за ним, не помня себя от радости, Эрик взобрался на площадку вагона. А на площадке, топая ногами от нетерпения, уже стояла Гуля с большой круглой корзинкой в руках.
– Это тебе виноград! – закричала она. – А внизу там персики. Только они уже размякли. Их придется или очень скоро съесть, или просто выбросить… А еще я хотела привезти тебе одного чудного щенка, но, кажется, он был бешеный.
– И, должно быть, он тебя укусил, Гуля, – сказала мама. – Посмотри, вон стоит тетя Маша, а ты с ней даже не здороваешься, только болтаешь какие-то пустяки.
– Машенька! – закричала Гуля и, соскочив на перрон, повисла на шее у матери Эрика.
– А ваша квартира, дорогие мои, еще не готова, – сказала тетя Маша. – Маляр обманул нас и третий день не приходит. Вам придется заехать к нам.
– Ура! – закричала Гуля. – Молодчина маляр. Ура!
– Ура! – еще громче подхватил Эрик.
И скоро маленькая комната тети Маши наполнилась шумом, смехом и той особой суетой, которая всегда бывает в первые минуты встречи.
На столе появилось армянское лакомство чухчель с начинкой из винограда, тонкий хлебец лаваш и лепешки. Сладко запахло перезрелыми персиками. В стаканах засверкало красное ереванское вино.
А по единственному подоконнику маленькой комнаты уже бегали две белые крысы с розовыми глазками и длинными голыми хвостами. Это Гуля успела сбегать в свою школу и притащить крыс из живого уголка.
Крысы бесшумно сновали по подоконнику. Эрик и Гуля кормили их крошками хлеба, а старая няня, укладывая спать маленького Мику, братишку Эрика, поглядывала искоса на Гулю и ворчала:
– И так тесно, ребенку дышать нечем, а она этакую нечисть в дом притащила!
– Да что вы, нянечка, они чистенькие! – уверяла Гуля. – Смотрите, какие они хорошенькие!
Ее мама только рукой махнула:
– Не может Гулька жить без своего зверинца. Прямо беда с ней! В Ереване за ней ходили огромные лохматые псы. Их боялись все ребятишки, а она их любила так же нежно, как этих своих крыс.
Когда обе матери ушли из дому, Гуля шепнула Эрику – так, чтобы не слышала няня:
– Я тебе хочу что-то сказать по секрету.
– Пойдем в коридор, – предложил Эрик. Ребята выбежали в темный коридор, ведущий в кухню.
– Я не знаю, что делать, Эрик, – начала Гуля, – морская свинка сидит в школе совершенно одна. Никто из ребят не подумал взять ее на лето!
– Возьмем ее к нам! – сказал Эрик.
– А няня? Она и так ворчит из-за крыс.
– Мы ее под кровать посадим! – придумал Эрик.
– Кого под кровать? – засмеялась Гуля. – Няню?
– Свинку.
– Свинку нельзя под кровать. Ей под кроватью будет плохо. Ей нужен воздух и свежая трава.
– А где взять траву? – спросил Эрик. – Я придумал! На берегу Москвы-реки травы сколько хочешь. Пойдем нарежем!
И, юркнув в кухню, Эрик через минуту уже выбежал оттуда с кухонным ножом в руке.
– А корзинку для травы? – напомнила Гуля.
– Можно взять ту, в которой ты привезла виноград, – сказал Эрик.
И когда няня, уложив Мику, задремала сама, Эрик и Гуля выбежали из дому.
На берегах, не обшитых еще в те годы гранитом, желтела осенняя полуувядшая трава. Эрик и Гуля со всем усердием принялись за работу, и скоро корзинка была полна.
Когда обе матери вернулись домой, они еще из передней услышали сердитый голос старой няни:
– Да что ж это такое? Да где ж это видано? Хоть из дому беги…
– Что там случилось? – спросила Гулина мама и быстро отворила дверь.
В углу комнаты на траве сидела, тяжело дыша, рыженькая морская свинка. Эрик и Гуля стояли у окна, понурив головы. Крупные слезы текли по щекам Гули.
– Машенька, – сказала Гуля и посмотрела на мать Эрика с мольбой и отчаянием, – свинка умрет в школе от голода и тоски!
Но никакие уговоры не могли убедить взрослых в том, что свинку необходимо оставить дома.
С охапкой травы в одной руке и со свинкой – в другой Гуля вышла из дому. Она крепко прижимала свинку к сердцу и горько плакала.
Следом за ней шел Эрик и утешал Гулю как только мог…
С детьми героев
Прошла зима. А в одно весеннее утро в Гулиной жизни произошло большое событие.
– Мы поедем с тобой в детский дом МОПРа, – сказала мама.
Слово «МОПР» Гуля слышала еще в раннем детстве. Не понимая, что это значит, она уже знала, что мама работает в каком-то МОПРе, а когда подросла, то уже стала понимать, что это значит: «Международная организация помощи борцам революции».
Гуля очень любила, когда в гости к ним приходил французский писатель Леон Муссинак. Гуля усаживалась рядом с ним и могла подолгу, не проронив ни слова, его слушать.
