– Вытащи меня отсюда, Кора, пожалуйста вытащи, – бормотал он.
Не чувствуя веса, Кора подхватила его, отнесла в спальню, положила на кровать. Побежала на кухню, принесла вина, попыталась влить в рот. Джафар открыл глаза. Взгляд испуганно обежал комнату, остановился на ее лице.
– Это ты? Восемь часов… Я думал, никогда не кончится… Сто лет прошло… – он сделал слабую попытку подняться. Кора замотала головой, замычала, прижала к подушке его плечи. Джафар расслабился. – У тебя на подбородке кровь. Ты ударилась?
Кора легла на одеяло рядом с ним, свернулась калачиком и постаралась не всхлипывать. Джафар посмотрел на часы. Сел. Потом снова лег. Часы показывали без двадцати три. Минут пять молчал.
– Кора, – сказал он наконец, – ты умница, родная. Как ты догадалась? До восьми часов я бы не выдержал. Спасибо тебе, маленькая. Если я когда-нибудь буду себя плохо вести, ты скажи мне только: «Два сорок», запомнишь? Пусть это будет наш пароль.
– Помнишь, я говорил, что будет у тебя новый язык? Так вот, если через неделю не вырастет, можешь бросить в меня камень. А теперь открой рот. Я сделаю укол. Будет немного больно.
Кора послушно открыла, и Джафар вколол в обрубок языка полкубика. Потом ввел десять кубиков в вену для общего оздоровления организма.
– Ну, вот и все. Но есть один неприятный момент. Теперь тебе нельзя ложиться с мужчиной ровно два месяца. Иначе у тебя родится урод. Может, без рук, без ног, а может, с двумя головами. А может, с виду нормальный, но урод внутри. Это самое страшное. Такого лучше сразу утопить, пока в людоеда не вырос.
Джафар намеренно сгущал краски, чтоб запугать, и добился своего. Даже с перебором. Кора заплакала.
– О, Господи, ну чего ты плачешь? Два месяца, и все.
«А как же ты?» – написала она.
– Так же, как и ты. Я себе еще раньше вколол. Мне тоже два месяца нельзя.
Кора сразу успокоилась. Что в ней поражало, так это мгновенная смена настроения. Одно слово, горе забыто, она снова счастлива.
– Тут вот какое дело, – продолжал он. – Надо Табаку укол сделать, и на это время убрать куда-нибудь Хайкару.
«Не надо, – написала Кора. – У нее жеребенок будет, она не подпустит».
– Вот те раз! Пойду поздравлю. Постой, надо же тогда конюшню перестроить. Пошире сделать, утеплить, Хайкаре угол побольше отгородить. Киберам на неделю работа. А кто его объезжать будет, когда вырастет? Я не умею…
Три дня спустя он нашел Кору за конюшней, с мокрыми полосками вдоль щек. Девушка никак не хотела объяснить, из-за чего плакала. Это было на нее непохоже. Сдалась, когда Джафар пригрозил, что обидится. Показала левое запястье. Он не понял. Оттянула рукав, взглянула на его запястье, и слезы полились в два ручья. Джафар достал из кармана блокнот, карандаш, сунул в ее руку.
«Шрамик исчез», – написала Кора.
– Какой шрамик?
«Свадебный».
– Фу ты, напугала, – успокоился Джафар. – Я тебе что говорил? Твоя кровь в моих жилах, моя кровь в твоих жилах. И никуда ты от этого не денешься. А шрамик – это так, побочный эффект. Исчез, потому что у тебя язык растет. Открой рот.
Кора открыла. Джафар внимательно осмотрел. Процесс шел нормально. Может, чуть медленней, чем он планировал.
– Теперь покажи спину.
Кора послушно задрала куртку и рубашку. Рубцы от кнута почти рассосались, светились белыми полосками на загорелом теле.
– Вот видишь, и на спине все зажило. Идем к зеркалу, сама увидишь. Ответь мне на такой вопрос. Как так получилось, что твои глаза выбрали самое мокрое место на всей физиономии, а?
Кора благодарно потерлась носом об его плечо и улыбнулась.
Работа шла. Джафар разрабатывал внешний вид дракона. Рисовал вариант за вариантом. Все вместе, скелет, отдельные сочленения. Каждые полчаса нес Коре на выбор несколько вариантов. Кора откладывала свои дела, внимательно изучала рисунки и обводила те места, которые ей понравились. У нее был безукоризненный художественный вкус, но рисовать не умела. Джафар же наоборот, мог с точностью фотоаппарата нарисовать все, что угодно, но нанести тот штрих, который превращает рисунок в произведение искусства, ему было не дано. Утвердив, наконец, внешний вид, который Джафар называл непонятным словом «фенотип», принимались рисовать скелет, а потом расположение и точки крепления мускулов и сухожилий. Чаще всего, на этом работа над вариантом и заканчивалась. Зато приобретался Ценный Опыт (сын ошибок трудных). Постепенно внешний вид определился. Джафар ввел данные по скелету и мышцам в компьютер и начал обкатку. Заставлял компьютерную модель бегать, прыгать, лазать по скалам, махать хвостом. Выявлялись участки с максимальными и запредельными нагрузками на кости и мышцы, менялись точки крепления сухожилий, форма суставов, толщина костей. На экране компьютера нагрузки отображались цветом. От ярко красного, почти белого в местах максимального сжатия до темно синего там, где на кость действовали силы растяжения. Так и маршировал по экрану скелет, переливаясь всеми цветами радуги при каждом шаге. Постепенно исчезли участки с очень яркой или очень темной окраской. Джафар приступил к отработке фрагментов скелета, связанных с крыльями. Но у компьютера не было опыта имитации полета существ с шестью конечностями. Пришлось задействовать методы виртуальной реальности, шлем сенсовизора и активный динамический костюм. Разумеется, встретилась масса трудностей. Руки изображали крылья, ног же явно не хватало. После некоторого раздумья, Джафар запараллелил в компьютерной модели управление передней левой и задней правой ногами и наоборот. Управление хвостом повесил на датчики положения подбородка в шлеме сенсовизора. Одев шлем, костюм, закрепившись в системе активной ориентации с тремя степенями свободы, он превращался в дракона в мире виртуальной реальности. Вертел головой, оглядывая поле, покрытое абстрактными ромашками, рассматривал горы на горизонте. (До гор нельзя было дойти, они служили лишь для ориентации.) Повернув голову назад, видел свои крылья и хвост. Осторожно помахав руками-крыльями, попробовал разогнаться и взлететь. В первый момент все шло нормально, потом хвост ушел вниз, обогнал голову, и Джафар шлепнулся на спину. Кора, наблюдавшая за происходящим по монитору, громко вскрикнула. К счастью, динамический костюм не передавал резкие ударные нагрузки. Джафар, путаясь в своих (четырех!) ногах, перевернулся на живот, поднялся, помогая себе крыльями и выключил костюм.
– Ты знаешь, это совсем не так, как я думал, – сказал он, стаскивая шлем сенсовизора.
– Больно? – спросила Кора. Она еще не верила, что вновь может говорить, и очень стеснялась.
– Что? А, нет, такой реализм нам не нужен. Хочешь попробовать?
Кора кивнула, глаза загорелись. Джафар выпутался из костюма, помог ей облачиться, закрепил в кардановом подвесе системы активной ориентации, одел на голову шлем. Потом сел перед монитором, выбрал ракурс наблюдения. Некоторое время дракон на экране осматривал себя, ощупывал крыльями. Наклонил голову, потоптался на месте, помахал прямым, как палка, хвостом. Разбежался, нагнул голову, посмотрел на собственные ноги, тут же в них запутался и кувырнулся через голову. Из под шлема донеслось: «Ой, мамочка!» – отчего хвост дракона задергался, как у сердитого кота. Помогая себе крылом, дракон поднялся на ноги, разбежался, забил крыльями взлетел метров на десять, завалился на левое крыло, и вдруг свернулся, как ежик. Джафар взглянул на Кору. Так и есть, испугалась и сжалась в комочек. Дракон на экране рухнул на землю и покатился. В шлеме раздалось хихиканье. Дракон довольно ловко встал на ноги, помогая себе хвостом, опять пошел на взлет. Раз за разом это получалось у него все лучше.
К тому времени, когда выпал первый снег, костно-мышечный аппарат был в основном проработан. Особенно гордился Джафар передними конечностями, совмещавшими когти и пальцы. Когти могли складываться в копыто, или убираться как у кошки. Пальцы тоже убирались в специальные гнезда. С головным мозгом рисковать не хотелось, поэтому он запроектировал его как систему из восьми почти человеческих, расположенных в два ряда на одном нервном стволе, переходящем в спинной мозг. Для большей живучести и ударозащищенности отдельные полушария разделялись упругими хрящевыми перегородками. Нервное волокно запланировал в несколько раз более быстрое, чем у человека, но из-за возросшей длины нервных окончаний выигрыша в скорости реакции или субъективном ощущении времени получить не удалось. Зато система пищеварения – о, это был шедевр. Переваривала все, что угодно, хоть каменный уголь. Как только Джафар отказался от идеи совместимости генома с человеческим, ему удавалось все. Как будто кто-то дал в руки волшебную палочку. Часто он выходил из лаборатории в два – три часа ночи. Пошатываясь, шел в свою комнату. На время двухмесячного карантина они с женой ночевали в разных помещениях, как сказала Кора: «Чтоб не захотелось». Кора тоже частенько засиживалась допоздна. Она открыла для себя мир компьютерных игр и сенсофильмов. Когда-то Джафар сам настоял, чтоб после восьми вечера – никакой учебы, давала отдых мозгам. Теперь не знал, что делать. До восьми Кора честно занималась домашними делами и учебой, но ровно в двадцать ноль ноль натягивала на голову шлем сенсовизора и отключалась от внешнего мира. С восторгом смотрела по нескольку раз самые глупые, примитивные фильмы, при первой возможности тащила Джафара к своему проектору и просила объяснить тысячи женских мелочей. Зачем ходят на высоких каблуках, нравится ли ему педикюр, для чего служит губная помада, почему в Европе зубы красят в голубой цвет, а во Вьетнаме – в черный. В голове у нее была полная каша. Девятнадцатый век перемешался с двадцать третьим, местная история с Земной, антигравы с конскими повозками. Тем более, что в жизни было то же самое. Выйдя из бункера, она попадала из середины двадцать первого века в рыцарские времена, не делала особого различия между костром и СВЧ-духовкой. С одинаковой привычкой управлялась с лошадьми и киберами. Все бы ничего, но человеческий мозг не был рассчитан на такие длительные перегрузки. Наступало нервное истощение. Джафар несколько раз порывался серьезно поговорить, но все откладывал под ее жалобным взглядом. Однако, когда Кора свалилась в обморок прямо в коридоре, он испугался не на шутку. Кора, виновато выглядывая из кресла кибердиагноста, молча выслушала нагоняй, только когда Джафар пригрозил отобрать сенсовизор, робко попросила:
