Придумал он такое и отправился в путь и прибыл прямо ко Дворцу шаха. Говорит он шахским слугам:

– Доложите, что пришел человек из ущелья Бограи, хочет кое-что сообщить.

Шаху доложили, тот велел его привести. И вот он шаху поклонился и говорить начал:

– О шах, твою дочь и все добро, которое ты посылал Газаль-малеку, перехватил Хоршид-шах. Всех, кто там был, убил, а девушку с имуществом привез в ущелье Бограи к Аргуну Сарчупану. Аргун же с охотой их принял, а свой долг и уважение к тебе преступил, от тебя отрекся. Мне, твоему рабу, это не по душе. И вот я пришел, чтобы шаха о том известить, дабы шах их наказал как подобает.

Выслушал шах его рассказ, недоволен остался. А тут еще Мехран-везир говорит:

– Шах, им в главном повезло, удалось им в надежном месте укрыться. Берегись козней Самака, я уверен, что он всем этим делам голова!

– О везир, что же делать, как нам теперь быть? – спрашивает шах. Мехран-везир сказал:

– О шах, Аргун – человек уважаемый, войска у него много, сам он известен храбростью, осмотрительностью и осторожностью. А кроме того, сидит он в хорошо укрепленном месте. Если он мятеж поднимет, с ним войско всей земли не справится. Числится-то он подданным шаха, да теперь не знаю, как считать: вышел он из повиновения или нет? Может, все дело в тех людях, которые явились туда вместе с Хоршид-шахом? Поэтому я полагаю, что мы только и можем сделать, что письмо написать и подарки послать, а письмо такое: «О богатырь, знай, что мы связаны друг с другом долгом. Еще наши отцы были заодно, и тебе гоже без меня не обойтись. Слышал я, что Хоршид-шах и его брат Фаррох-руз с Шогалем-силачом и отрядом их засели на дороге и убили Санджар-пахлавана и множество народу, а мою дочь с несколькими вьюками добра захватили и привезли к тебе, а ты их ласково принял. Неразумно это. Знай и ведай, что мы отдали дочь Хоршид-шаху, но тут такая склока началась, что и описать невозможно. Хоршид-шах до того дошел, что связался с айярами и на жизнь мою покушался. Послал я против них дружину, а они укрылись на Каменной улице. Огнем я их пожег. Ну а когда царевич Газаль-малек вознамерился нас погубить и напал на наше царство, я послал дочь ему, чтобы он стал нашим защитником. А теперь, раз Хоршид-шах жив-здоров, а девушка попала к нему, вот и слава богу! Да будет вам известно, что Газаль-малек с двумя полководцами, Катраном и Катуром, с тридцатью тысячами войска пошел против нас войной. Коли Хоршид-шах наш зять, пусть отразит врага, ведь тот прибыл дочку мою сватать. Вот когда он его одолеет, станет царем Чина и Мачина, зятем моим. А поскольку ему предстоит воевать, пусть пришлет девушку ко мне, чтобы мы все приготовили. Как только царевич с войной покончит, так и заключим брак». Иначе не удастся нам отобрать у них девушку. А когда он пришлет ее тебе, мы отдадим ее тому, кто победителем окажется, и тебе никаких забот не будет.

– О везир, это ты хорошо придумал, – сказал шах. – Пиши скорей письмо.

Мехран-везир письмо написал, шаху прочел, тот одобрил, везир печать к письму приложил и сказал:

– Нужен нам теперь надежный посыльный, чтобы поехал и дело завершил. Никто этого сделать не сможет, кроме меня самого: я поеду, все, как надо, скажу, послушаю, каков ответ будет, и благоразумное решение приму.

– Так и сделаем, – решил шах. Велел он собрать сундуки и укладки, сто кошелей золота, несколько тюков редкостей заморских – подарки для Аргуна и Хоршид-шаха.

Отправился Мехран-везир с сотней всадников, и ехали они, пока не прибыли в ущелье Бограи. Видит Мехран, там тахт поставлен, а на тахте царевич Хоршид-шах сидит, по правую руку от него – Фаррох-руз, а по левую – Аргун Сарчупан, а Самак в город по делам ушел. Но Шогаль и другие все на своих местах были.

Когда Аргун Мехран-везира увидел, то, хоть и был тот злодей и негодяй, Аргун его принял, вышел навстречу, обнял, стал о шахе Чина расспрашивать, о военачальниках, потом взял его за руку и подвел к Хоршид-шаху.

Мехран-везир, увидев Хоршид-шаха, поклонился низко, молитву вознес и царевича превознес. Царевич знак подал, усадили везира. Тотчас приказал он, чтобы шербету принесли и закуски. После того столы накрыли, яства вкусили, а когда с этим покончили, Мехран-везир поклонился до земли и сказал:

– О великий царевич, у меня вести от шаха Фагфура. Вели доложить!

– Говори, – сказал царевич.

– Шах тебе привет прислал и велел сказать: «Царевичу известно, что я пообещал отдать ему дочь и держал свое слово. Когда эта история с айярами приключилась, я затем царевича под стражу взял, чтобы с айярами разделаться, землю от смуты очистить, а уж потом и заключить его брак с моей дочерью. Судьба по-другому повернулась, царевич с ними связался, и оказались они на Каменной улице. А там огонь зажгли. Все думали, что царевич в том пожаре погиб. Когда же войско Мачина заявилось на нашу погибель, не хотел я с ними сражаться и придумал послать к Газаль-малеку дочь и покончить с войной этой, чтоб народ понапрасну не губить. А теперь оказалось, что жизнь царевича, к счастью, не пострадала. Я, как об этом услыхал, на радостях милостыню раздал. Пусть царевич и Аргун-пахлаван будут друзьями и пусть идут на помощь нашему войску, которое выступило против полков Мачина, и отразят врага. А девушку пусть пришлют мне, чтобы мы занялись приготовлениями. Когда царевич войну завершит, мы свадьбу сыграем».

Царевич сказал себе: «Фагфур меня со всех сторон испытал и проверил, теперь хочет на поле брани испытать. Желает меня под ноги слону бросить, а все это проделки сего негодяя, зловредного Мехрана! Это он все замыслил и приехал, чтобы хитростью выманить у нас девушку».

Всевышний господь решил так, что Самак в то время был в городе, чтобы разузнать, как дела, и предусмотреть события. Когда проклятый Мехран-везир кончил речь, Шогаль-силач на него закричал:

– У, презренный негодяй, ты всю эту смуту поднял, покой возмутил, столько людей жизни лишил, а теперь явился, чтобы хитростью и коварством предать нас мечу, а девушку у нас отнять и отдать Газаль-малеку! Девушка у нас, а мы здесь, коли у кого к нам притязания, пусть сюда явится и то, что мы мечом добыли, у нас отобрать попробует. Коли сможем, отобьемся, а коли нет, коль придется нам отступить перед врагом, тогда уж они будут делать, что пожелают. А ты, Мехран, вообразил, что здесь дворец шахский и ты опять нас на смерть обречешь? Да если бы ты не послом приехал, а мы не берегли бы честь Аргун-пахлавана, нашего хозяина, я бы тотчас приказал тебя, пса негодного, на куски разорвать!

Как услышал Мехран слова Шогаля, разозлился, но не смутился, сделал вид, будто это и не про него говорено было. Отвернулся к Аргуну и сказал:

– О богатырь, Шогаля можно извинить за то, что он тут наговорил, он на нас в обиде. Однако же я письмо от шаха привез, напиши ответ.

Вытащил он письмо, Аргуну поднес, а вместе с письмом то добро и платье богатое, которое для Аргуна привез, и то, что для Хоршид-шаха, перед ними выложил. Поглядел Аргун на это богатство, взял письмо, передал своему писцу, чтобы тот разобрался, что там написано, да доложил, а сам повернулся к Мех-ран-везиру:

– Я слуга шаха, ему повинуюсь и слушаюсь его. Но шаху мира известно, что я всегда стою за тех, кто прибегнет к моему покровительству. И если шах Фагфур сюда прибудет, чтобы сразиться с Хоршид-шахом, как ни суди, я буду на стороне Хоршид-шаха.

А Шогаль волнуется:

– О богатырь, мы из-за этого письма и речей Мехран-везира девушку не отдадим! Девушка с нами останется, а сражения мы не боимся, и никакой помощи от них нам не надо. Мы объединимся с шахским войском и отразим врага как подобает. О богатырь Аргун, поверь, от этого мерзавца нам одно только расстройство будет. Полагаться на их слова нельзя, а ведь что бы ни случилось, надо, чтобы по правде получилось: девушку мы от себя не отпустим.

Аргун говорит:

– Богатырь Шогаль, дай я словечко скажу. Надо так сделать, чтоб и вам по душе пришлось, и нам по вкусу. Знай, что в этом ущелье есть крепость, Шахак называется. А управитель той крепости Магугар – человек надежный и верный мне, я его туда и посадил. Отвезем шахскую дочь в ту крепость, а когда с войной покончим, тогда и устроим все дела. Но прежде всего пошлем своего доверенного человека, чтобы шах дал при нем клятву, что из города не выйдет и предательства не совершит и другим не даст, что на дурной путь сам не ступит и другим не позволит.