– Точно, – ответил довольный дядя Витя. – Я поэтому их и не чиню уже месяца три. Все время гаишники честь отдают и не штрафуют. Верите ли, один даже прослезился, когда меня увидел.
– Кхм-м… – хмыкнул Лелик. – Дядь Вить, а когда ты один едешь, то как выходишь из положения?
– Очень просто, – охотно объяснил дядя Витя. – Сам за обе веревочки дергаю.
– Не понял, – сказал Лелик. – Тогда же две руки будут заняты. А рулить чем?
– Руль зажимается между коленями, – открыл свою жуткую тайну дядя Витя. – Я уже наловчился.
– Понял, – сказал Лелик. – Спасибо за консультацию. Я теперь улетаю за границу просветленный. Есть еще Кулибины в русских селениях.
– Точно, – совсем загордился дядя Витя. – У меня и фамилия почти такая.
– В каком смысле? – не понял Лелик.
– В смысле фамилии, – объяснил дядя Витя. – Моя фамилия – Кудричкин. Почти Кулибин.
– Интересно, – вмешался в их увлекательную беседу Славик, – вы тут до завтра будете обсуждать автомобильные вопросы? У нас посадка давно идет.
– Точно, – спохватился Лелик и стал открывать дверь машины.
Друзья вылезли, подхватили свой багаж и стали прощаться с дядей Витей.
– Дядь Вить, – спросил Лелик, пожимая руку народного умельца, – а можешь напоследок еще одну тайну раскрыть?
– Элементарно, – сделал приглашающий жест рукой дядя Витя.
– Почему ты не пользуешься второй и третьей передачей? – поинтересовался Лелик, понизив голос. – Они же должны там быть, я точно знаю.
– Силы экономлю, – так же тихо ответил дядя Витя.
– Чьи? – не понял Лелик.
– Мои, – ответил дядя Витя. – Ведь если весь день туда-сюда рукоятку дергать, артрит можно заработать. А так я четвертую воткнул – и не парюсь.
– Тогда зачем первую все-таки используешь? – полюбопытствовал Лелик.
– С четвертой не трогается, – сокрушенно ответил дядя Витя. – Глохнет, падла. Я уже пробовал.
– Все, – сказал Лелик, – вопросов больше нет. Спасибо за науку.
– Не за что, завсегда рады, – ответил дядя Витя. – Удачно вам обжениться.
Лелик еще раз пожал руку дяде Вите и побежал вслед за друзьями, которые уже скрылись в здании аэропорта.
Внутри, как обычно и бывает в субботу утром, стояла жуткая толкотня. Народ с выпученными глазами и грудами багажа носился туда-сюда, размахивая декларациями, одновременно дикими криками созывая своих родственников и провожатых.
– Какой ужас, – сказал Макс. – Прям какое-то новгородское вече. Нас тут не затопчут?
– Так ты что, здесь первый раз, что ли? – удивился Славик.
– Конечно, первый, – рассеянно сказал Лелик. – Он же за границей ни разу не был. На какие шиши ему туда летать?
– Вот и неправда, – заспорил Макс. – Меня брат один раз в Египет вывозил. Я же тебе рассказывал, как мне там верблюд прямо в рожу плюнул.
– Слав, зря мы все-таки его с собой взяли, – сказал Лелик. – С ним в Москве-то одни проблемы, а за границей вообще будет полный кошмар.
– Без него поездка не имеет смысла, – ответил Славик, – потому что я за тебя замуж точно не пойду.
– Так-то оно так, но у меня плохие предчувствия, – вздохнув, сказал Лелик. – Ты сам подумай, ну в кого еще верблюд может плюнуть?
– В тебя бы он тоже плюнул в такой ситуации, – сказал Макс. – Его араб по заду палкой огрел.
– Зачем? – удивился Лелик.
– А я откуда знаю? – сердито ответил Макс. – Он какой-то треканутый был, этот араб. Я ему флажок подарил, а он после этого сделал такую гадость…
– Небось флажок был израильский? – пошутил Лелик.
– Ну да, – ответил Макс совершенно серьезным тоном.
– Не понял, – сказал Лелик. – Ты подарил арабу израильский флажок? Зачем?
– Чтобы крепла дружба арабского и еврейского народа. Меня этот вопрос очень волнует. У Маринки бывший муж в Израиль уехал и там сражается, – ответил Макс патетичным тоном.
– Макс, – сказал Лелик. – Я тебя сколько лет знаю, но все никак не могу понять: у тебя действительно мозги не в ту сторону работают или ты просто так долго перед всеми выдуривался, что придурел окончательно?
– Человека творческого обидеть может каждый, – сказал Макс, надувшись.
– Подожди, – сказал Максу Славик, – так ты за границу не отсюда летал, что ли?
– Нет, – ответил Макс. – Из Шереметьево-1. Там намного лучше – нет такой толкотни.
– Ладно, – сказал Лелик, – хватит трепаться, побежали декларации заполнять.
Однако это легче было сказать, чем сделать. Во-первых, побежать они при всем желании не могли, потому что в такой толпе можно было передвигаться только небыстрым шагом. Во-вторых, когда друзья пришли к месту заполнения деклараций, выяснилось, что все русскоязычные бумажки разобраны, а достать можно только бланки на английском, немецком и французском языках. Славик с Леликом схватили англоязычные декларации, поставили Макса буквой «Г», потому что все столы были заняты, и стали на его спине заполнять бумажки.
– Я так и знал, что меня будут иметь как девочку и даром, – застонал Макс, когда спину начали использовать в качестве стола.
– Пострадать за отечество – это счастье для человека, – назидательно сказал ему Славик.
– Во-во, – подтвердил Лелик, чертыхнувшись, когда ручка на мягкой Максовой спине прорвала бланк. – Должна же от тебя быть хоть какая-то польза…
Наконец декларации были заполнены, и Славик с Леликом пошли занимать очередь на регистрацию. Макс попробовал было намекнуть, что теперь кто-то из них должен подставить свою спину, чтобы он в свою очередь мог заполнить декларацию, однако и Лелик, и Славик вежливо ответили на это предложение «No. Thank you!» и гордо удалились, поэтому Максу пришлось заполнять декларацию, приложив ее к стеклянной витрине какого-то ларька…
Народу на регистрацию было очень много, но таможенники работали довольно шустро, и очередь продвигалась быстро. Так что Макс присоединился к друзьям уже тогда, когда до стойки оставалось буквально пять человек.
– Ну-ка, – сказал Лелик Максу, – давай сюда твою декларацию. Посмотрим, чего ты там накалякал.
– Прошу, – ответил Макс и гордо протянул свой листочек.
– Пардон, – сказал Лелик, взглянув на бланк. – Это же на французском. Ты зачем на французском заполнял?
– А мне пофиг, – ответил Макс. – Я все равно ни одного языка не знаю. А французский Маринка учила и со мной делилась. Я даже помню выражение «пердю монокль». Это значит «видел я вас всех в гробу».
– Ничего подобного, – ответил Славик. – Это означает «потерянный монокль». Я французский немного знаю.
– Ну раз знаешь, тогда и проверяй его бредни, – решил Лелик, протягивая Славику бланк. Славик спорить не стал, взял листок и углубился в его изучение.
– Макс, – вдруг сказал Славик через минуту. – У тебя вообще как с головой?
– С головой хорошо, – ответил Макс. – Я так думаю, что без головы мне было бы намного хуже.
– Значит, ты этой головой обо что-то сильно ударился. Возможно, еще в детстве, – поставил диагноз Славик.
– Что случилось? – всполошился Лелик. – Макс разучился писать?
– Наоборот, – сказал Славик. – Переучился. Он в графе «наркотики» нацарапал «упаковка».
– Где? – заволновался Макс. – Ни о каких наркотиках я ничего не писал. Там вообще про них не спрашивали.
– Вот, – сказал Славик, тыча пальцем в соответствующий пункт декларации. – Читай, что написано напротив пункта «La drouge».
– Напротив пункта «драже» написано «упаковка драже», – ответил Макс. – У меня в кармане упаковка драже. Чтобы сосать. Лелик же сказал, что все надо писать, чтобы не придирались…
Славик с Леликом посмотрели друг на друга и скорбно вздохнули.
– Он всю декларацию так заполнил? – спросил Лелик Славика.
– Ну да, – ответил тот. – Нас с ней тут же арестуют, выведут за сортир и расстреляют, потому что все равно вышка светит.
Лелик ничего не ответил, а только взял у Славика декларацию, эффектным жестом порвал ее на мелкие кусочки и засунул их Максу за шиворот. Тот стоял смирно и почти не сопротивлялся. После этого Лелик сам отправился к стойке с декларациями, взял там английский вариант, вернулся в очередь, снова заставил Макса встать в позу небольшого журнального столика и заполнил за него бумажку, задавая наводящие вопросы. За это время пришлось пропустить вперед себя человек десять, так как их очередь уже давно подошла. Лелик, воспользовавшись удобной позой, в которой стоял Макс, пару раз пнул его в соответствующее место, указав на то, что из-за него они теперь вынуждены пропускать свою очередь.
