Этот остров был очень просторным; на одном его конце в изобилии росли раскидистые дубы и тисы, а на другом паслись стада овец и сверкало небольшое озеро. Здесь путники увидели маленькую церковь и даже крепость; затем их глазам предстал древний седой монах, единственной одеждой которого были его собственные волосы. Мэл Дуин спросил старца, кто он и откуда.

— Я — последний из пятидесяти монахов монастыря Св. Бреннана Биррского, — отвечал тот. — Мы отправились в паломничество и оказались в океане. Все братья-монахи один за другим умерли, оставив меня одного. — С этими словами старец показал гостям некую таблицу (календарь?) святого Бреннана, и те поверглись перед ней, а Мэл Дуин даже облобызал ее.

Здесь странники провели несколько месяцев, питаясь овцами, пасшимися на острове. Но вот однажды гости увидели некое облако, приближавшееся к ним с юго-запада. Когда же оно приблизилось к ним почти вплотную, они увидели взмахи крыльев и догадались, что это — некая громадная птица. Она прилетела на, остров откуда-то с моря, очень устала и ослабела и, опустившись на холм неподалеку от озера, принялась поедать красные ягоды, похожие на виноградные гроздья, которые росли на громадных — величиной со столетний дуб — ветвях дерева. При этом сок струями стекал в озеро, туда же падали и клочья ягод, окрасив воду в нем в ярко-красный цвет.

Опасаясь, как бы эта гигантская птица не схватила их в когти и не унесла за море, спутники Мэл Дуина поспешно спрятались за деревьями и в страхе следили за чудищем. Однако затем Мэл Дуин спустился к подножию холма, но птица не причинила ему никакого вреда, и его спутники поспешно последовали за ним, прикрываясь щитами, а один из них даже дерзнул сорвать ягоды с той самой ветки, которую птица держала в когтях, но та и тогда никак не отреагировала на это и даже не заметила их. И тогда скитальцы, приглядевшись, увидели, что она — старая-престарая, а оперение ее давно выцвело и поистрепалось.

В полдень с юго-запада прилетели два орла и, усевшись прямо напротив громадной птицы и немного отдохнув, принялись за дело, склевывая огромных насекомых, кишмя кишевших на ее клюве и возле глаз. Орлы продолжали свое дело до самого заката, а когда он наступил, принялись вместе с птицей-великаном клевать красные ягоды. Наконец, на следующий день, когда престарелое чудище полностью очистилось от всяких насекомых, оно вспорхнуло и опустилось прямо в озеро, и те же два орла продолжали чистить ее оперение. На третий день странная птица все так же чистилась и плескалась в озере, хлопая крыльями по воде, а затем, внезапно взмыв в воздух, трижды облетела вокруг острова и унеслась в том же направлении, откуда прилетела. Теперь она держалась в воздухе гораздо крепче и Увереннее, словно показывая всем своим видом, что она совершила мистический переход от дряхлой старости к молодости, ибо, по словам пророка: «Юность твоя обновилась, как крылья орла».

Увидев это, Диуран предложил:

— Давайте и мы тоже искупаемся в озере и обновимся в тех же водах, что и она— Нет уж лучше не надо, — возразили другие, — Она ведь оставила в этой воде весь свой яд.

Но Диуран не стал их слушать; он нырнул в озеро и даже отпил воды из него. С тех пор до самой его смерти глаза его сохраняли остроту и зоркость, он не потерял ни одного зуба и ни одного волоса с головы, ни, более того, не знал ни хворей, ни болезней.

После того путники попрощались с гостеприимным отшельником и покинули остров.

Здесь спутники Мэл Дуина увидели большую толпу людей, хохотавших и резвившихся беззаботно, словно дети. Решили бросить жребий, кому из них отразиться на разведку на берег, и выпал жребий последнего сводного брата Мэл Дуина. И едва тот ступил на землю острова, как тоже принялся хохотать и веселиться вместе со всеми, и никак не мог ни остановиться, ни возвратиться к своим друзьям в лодку. И тем пришлось оставить его и, подняв парус, выйти в море [71] .

Вскоре после этого путешественники заметили небольшой остров, окруженный со всех сторон огненным валом. С одной стороны этою вала виднелось отверстие, и, когда путники оказались прямо напротив него они увидели сквозь него весь остров и даже его обитателей, мужчин и женщин, многие из которых были удивительно красивы и носили массу всевозможных украшений и бус, а в руках держали странные золотые сосуды. Затем до слуха путешественников донеслись звуки дивной музыки. Долго Дуин и его спутники стояли как завороженные, созерцая сказочное зрелище, а затем, «насытившись им, постарались сохранить в сердце приятную память о нем».

Носясь по морю, путешественники вдруг увидели нечто, что поначалу приняли было за белую птицу, сидевшую на воде. Подплыв поближе, они увидели, что перед ними — седой старец, единственной одеждой которому служили его собственные белоснежные волосы. Старец то вставал, то вновь в отчаянии повергался на камни.

— Я монах с Тораха [72] , — заговорил старец, — и вот теперь вынужден влачить свои дни на этом проклятом острове. В монастыре я был поваром и нередко крал пищу, предназначенную для братии, продавал ее, а деньги припрятывал. Со временем я накопил немало дорогих облачений, медных сосудов и книг в золотых переплетах — словом, всего, чего только может пожелать человек. Нечего и говорить, что сердце мое переполняла гордость.

Однажды, копая могилу, чтобы похоронить в ней какого-то мужлана, выброшенного волнами на остров, я услышал голос, доносившийся откуда-то снизу, где, видимо, покоился некий святой Голос произнес:

— Не смей класть труп этого грешника на меня, святого и благочестивого мужа!

После этих слов монах решил похоронить труп грешника в каком-нибудь другом месте, и за это ему было обещано воздаяние в жизни вечной. Вскоре после этого он погрузил в лодку все свои неправедно нажитые сокровища, собираясь покинуть остров. Попутный ветер подхватил его суденышко и унес его далеко в море, но, как только берег скрылся из виду, ветер утих и лодка застыла на месте. Прямо перед собой он увидел некоего мужа, сидевшего на воде. Разумеется, это был ангел.