В послеполуденный час, когда вокруг уже расстилалась равнина, Марк во время привала сам подошел к Ерету. Они давно не разговаривали с глазу на глаз, и Ерет вздрогнул, когда рядом неожиданно раздался голос Победоносца.
— Ерет, — сказал Марк. — Хочу с тобой посоветоваться.
— Я здесь, владыка. Что прикажешь? Я слушаю.
Марк поманил его кивком, они вдвоем поднялись на высотку над медленно текущей речушкой. Оттуда были видны немногочисленные палатки (большая часть их безвозвратно пропала в боях) и суетящиеся солдаты. Посмуглевшие на солнце люди щеголяли в лохмотьях. На похудевших лицах ясно читались следы перенесенных тягот. Но двигались живо, носили воду ведрами на кухню, а патрули мерным шагом обходили лагерь с ружьями на плечах. Некоторое время Марк смотрел на вполовину растаявшее войско, на своих верных товарищей, а потом задал Ерету вопрос:
— Что думаешь об этих людях?
— Мы все были тебе верны и совершили все, что в наших силах, Победоносец.
— Что ты меня все «победоносцем» кличешь? — недовольно сказал Марк.
Ерет не ответил. Марк помолчал и задал следующий вопрос:
— А обо мне что думаешь?
Молодой командир поднял на него взгляд и честно ответил:
— Не знаю.
Марк усмехнулся:
— Не суть важно. Я не о том. Сам сюда забрался и делаю дело по собственной доброй воле. В этом краю до самого моря раньше жили шерны. В горах мы перебить их не смогли, но эти-то плодородные земли свободны. Отдаю их во владение людям.
— Прежде чем люди сюда придут, — помолчав, отозвался Ерет, — шерны успеют вернуться в свои разрушенные города. Снова придется воевать.
— Нет. Люди уже здесь и не должны позволять шернам сюда вернуться.
Ерет изумился:
— Ты хочешь, владыка?..
— Слушай меня, — сказал Марк, не дав ему договорить. — Я давно прикидываю, как поступить. Соседство шернов в горах опасно и неудобно, но завоеванную землю бросать тоже не дело, иначе выйдет, что мы воевали зазря. На той стороне моря вам уже тесновато, а здесь глянь какое богатство само в руки просится. Притом что защищаться от шернов вы уже умеете. Нет, этот край бросать никак нельзя.
У Ерета внезапно заблестели глаза.
— Победоносец! Значит, мы не по домам?
— Ты с такой радостью об этом говоришь…
— Да, владыка. С радостью. Потому что у меня… У меня там ничего не осталось.
Ерет осекся и помрачнел. Марк понял, о ком он вспомнил. Протянул руку и коснулся его плеча.
— Ерет, — сказал он. — Поверь, у тебя нет никаких оснований…
— Не будем говорить об этом, владыка. Я рад, что наша кровь пролита не зря. Я так боялся, что ты велишь нам уходить отсюда.
— Так вы сами хотите остаться?
— Люди устали, им охота домой. Но если ты прикажешь, они останутся. Сначала будет тяжело, потому что шерны наверняка не оставят нас в покое. Но мы продержимся, пока придут новопоселенцы и наладят здесь оборону.
— А ты хочешь здесь остаться?
— Да. На всю жизнь.
— Как хочешь. Я-то думал взять тебя с собой.
— Нет. Возвращайся, владыка, на Теплые Пруды, учи там людей закону.
— Я дождусь Анну. Ты говорил, он должен нынче привести пополнение.
— Думаю, завтра мы повстречаем его либо на берегу, либо по дороге сюда.
Ерет ненадолго примолк. Через некоторое время Марк подал голос, искоса поглядывая на призадумавшегося товарища по оружию.
— Колонисты захотят здесь строиться и семьи заводить. А ты?
— Я-то?
— Да. Ты ведь когда-то жениться хотел. На внучке Крохабенны. Может, тебе ее прислать?
Ерет в упор глянул на Марка:
— Владыка, неужто ты думаешь, что внучку Крохабенны можно вот так просто взять и прислать?
— Если я скажу, что такова моя воля, думаю, она послушается.
— А если послушается, ты думаешь, владыка, что я ее из твоих рук приму?
Больше об этом разговора не было.
Быстро сняли палатки и возобновили марш на север. Гарнизоны решено было оставлять только при больших реках и вблизи от побережья.
Под вечер встретили Анну с не очень крупным, но хорошо вооруженным отрядом. Анна рассказал, что сначала его отбытие всячески затруднял первосвященник Элем, а потом задержало внезапное нападение шернов со стороны Перешейка. Врага удалось отбить только благодаря помощи Крохабенны.
— Чьей-чьей? — переспросил Победоносец.
— Крохабенны, — отчеканил Анна. — Бывшего первосвященника. Пропавший старик вдруг появился в самое горячее время, когда все головы потеряли, и принял команду над воинами. Из Элема-то командир оказался никакой. Напавших окружили и перебили всех до одного.
Когда остановились на ночевку, но еще не ударил мороз, Марк построил объединенное войско и объявил о своем плане оставить поселения в завоеванной стране. Новость приняли без восторга, но и без ропота. Все понимали, что купленное кровью следует сохранить и что для этого есть только один способ — заселить эти места, прежде для людей не доступные.
Марк дал слово Ерету, и тот кликнул добровольцев, желающих остаться с ним на службе по крайней мере до прибытия поселенцев из-за моря. С этим люди не поспешали, особенно те, кто только что прибыл с Анной, но среди ветеранов нашлось довольно народу, согласного занять предполье будущих человеческих городов и деревень.
В конце концов отряд собрался внушительный, его можно было разделить на несколько достаточно сильных. Победоносец дал им право взять себе земли, кто сколько захочет, но оговорил, что определенные места должны оставаться не в личном, а в общем владении.
Этот наказ показался солдатам странным, но приняли его без возражений и дали клятву свято блюсти. Особенно после того, как услышали, что это начало новых спасительных законов, которыми Победоносец собирается осчастливить население новой страны.
Первый городок было решено заложить как раз на месте ночевки, и в нем, расположенном на природном пути от гор к морю, назначили поселиться Ерету с командой самых отборных воинов для присмотра за всем и верховного командования.
Утром, когда остальное войско двинулось дальше, Победоносец простился с Еретом, волнуясь при мысли, что в последний раз пожимает маленькую, но сильную руку прирожденного воина. С губ просился вопрос, что передать золотоволосой Ихазели, если спросит, но заглянул Марк Ерету в печальные глаза, еще раз пожал ему руку крепко и горячо, да так больше ничего и не сказал.
Так и двигались к морю, оставляя по пути гарнизоны в подходящих, надежно защищенных местах, и, когда в поздний пополуденный час вдали показался изборожденный волнами синий простор, с Марком осталось народу всего ничего. У моря встретились с отрядом, который сторожил оставленные буера. Тут командиром должен был остаться Анна, но прежде он собирался проводить Победоносца за море, а сюда вернуться с новопоселенцами.
Заходило солнце. Готовые в путь буера дожидались на песке, когда ночной мороз скует море гладким мостом. Лежа на взморье, Марк смотрел на вечернюю зарю. Она раскинулась во всю ширь, необычно багряная, словно память на прощанье о долгих днях, исполненных трудов, убийства и поджогов. Вспомнился вечер накануне похода, светлая голова Ихазели, лежащая на груди, и Победоносец молча воздел руки, словно без слов благодаря Бога за скончание труднейшего из дел своих, за дозволение вернуться туда, откуда он вскоре улетит на Землю.
А заря все не гасла, она, казалось, все шире, все кровавей охватывает полнеба. И внезапно сделалось страшно, словно этот небесный пожар и кровь закатного солнца не только прошлым дням память, но и зловещая ворожба на дни грядущие.
