Маусглов поднял пистолет, но не выстрелил.

Коротышка был вооружен длинным кривым ножом. Его оружие казалось совсем смехотворным по сравнению с тем, что сжимали чуткие пальцы Маусглова. Человечек был один, но если по близости существуют остальные, то звуки выстрелов могут насторожить и привлечь их.

— Не волнуйся, — дружелюбно начал Маусглов, опуская и убирая пистолет, — я уже ухожу.

Уже до того, как рот коротышки перекосила гримаса, он понял, что ему не следовало говорить подобным тоном.

— Ты один из тех, — прорычал человечек, двигаясь на него и замахиваясь ножом. — Ты друг колдуна…

Маусглов согнулся, его правая рука скользнула к рукоятке кинжала, торчащей из голенища, большой палец привычно отстегнул крохотный ремешок, удерживающий кинжал на одном месте.

Все еще в согнутом положении он вынул кинжал и медленно начал отступать, забирая вправо. Противник бросился вперед, возле самой головы Маусглова сверкнуло кривое лезвие. Маусглов увернулся от удара, размахнулся кинжалом и ударил человека в плечо. Затем отскочил в бок и, делая боковой маневр, притворился, что намеревается нанести удар прямо в грудь. Извернувшись от выпада противника, Маусглов нанес коротышке небольшую рану в области правой брови. Это был лишь легкий мелкий порез, но выступившая кровь должна была охладить противника и снизить его темп. Внезапно он запнулся о неровный выступающий край каменного пола, пошатнулся, но не упал. Еще некоторое время он отчаянно размахивал руками, сохраняя равновесие.

Ему удалось наконец устоять, но еще несколько шагов он спотыкался и шел нырком, подхватив с земли пригоршню камней.

Выпрямившись, он швырнул камни в лицо преследователю, метнулся вправо и устремился вперед. Он попытался повернуть лезвие кинжала, попавшее коротышке в левый бок, но понял, что не в силах вытащить его.

Противник оттолкнул его и замахнулся собственным ножом. Маусглов метнулся в сторону, подобрал горсть камней, бросил их, но промахнулся. Коротышка угрожающе двинулся на него, кинжал по-прежнему торчал в его боку, нож застыл в поднятой руке, побледневшее лицо ничего не выражало. Маусглов не мог сказать сколько еще он протянет. Новый бросок, возможно?.. Будет слишком рискованно повернуться ему спиной или наклониться вниз за камнями — он все еще довольно-таки успешно охранял дверь. Он решил просто увертываться от него, пока противник совсем не обессилит. Абориген до сих пор не делал попыток позвать на помощь и Маусглов решил не пользоваться пистолетом, пока не останется другого выхода или поднимется тревога.

Противник кривил губы, пытаясь выдавить улыбку. Он шел прямо на него. Тут Маусглов понял, что уперся спиной в огромную плиту, бывшую когда-то перекрытием крыши.

— Я выживу, — прорычал коротышка, — я залечу раны. А вот ты…

Он бросился вперед, размахивая ножом и теперь не опасаясь промаха.

Маусглов отстегнул тяжелый пояс с гранатами, висевший через плечо, и со всей своей силой швырнул его под ноги нападавшему.

Коротышка споткнулся и начал падать, Маусглов отодвинулся от плиты. Но ему не удалось отскочить, так как нападающий снова замахнулся ножом. Но он схватил поднятое вверх запястье и навалился на нависшую над ним руку всем своим телом. Его тело врезалось в нападающего и накрыло его, отбросив назад. Другой рукой он схватился за торчащую рукоять кинжала и начал неистово крутить ей. Наконец ему удалось выдернуть кинжал.

Отклонившись назад, Маусглов приставил острие к горлу противника. Но он тут же заметил кулак, стремительно приближающийся к его лицу. Маусглов отклонил голову и еще больше откинулся назад. Он тут же почувствовал как ноги противника сжали его словно тиски. Хватка произошла мгновенно, и тело охватила адская боль. Он вновь заметил руку противника, летящую ему в лицо, теперь растопыренные пальцы нацелились на глаза.

Маусглов выставил руку, блокируя удар противника. Но рука неумолимо приближалась к лицу. Нога противника еще сильнее сжала его. Маусглов почувствовал, что его поясница вот-вот хрустнет. Его противник, сжав зубы, расправил плечи и стал медленно отрывать их от земли.

Не мешкая ни секунды, Маусглов перестал сдерживать руку противника, выхватил нож и ударил его в другой бок.

Противник вздрогнул и упал, стукнувшись головой о каменный пол, его ноги разжались. Маусглов пырнул ножом еще раз, на губах у коротышки выступила кровавая пена.

Рука Маусглова снова схватила нож, но тут он почувствовал себя окончательно свободным. Нож медленно тонул, увлекаемый последними спазмами глотки умирающего противника.

Кровь била фонтаном, он еще глубже воткнул нож в глотку врага и удерживал его в таком положении, опасаясь уйти, пока не прекратятся судороги агонизирующего человека и не наступит расслабление. Он не обращал внимания, что его руки по локоть в крови, кровью заляпаны рубашка и ноги.

Наконец он выдернул нож и отбросил его в сторону. Затем встал и пошаркал ногами по телу, обтирая кровь, потом выдернул из тела кинжал и тщательно обтер его одеждой убитого. Он нагнулся вернул кинжал на место, подобрал пояс с гранатами и перекинул его через плечо, вытащил пистолет и вышел из здания.

Ничто больше не возникло на его пути до самого кратера и он почти уверился, что его противник был единственным уцелевшим; возможно он просто свихнулся, находясь в полной изоляции и почти заживо погребенным среди руин, питаясь только воспоминаниями о прошлом. Но внезапно он услышал шум — падающих камней, металлического скрипа, скрежещущее и шелестящие звуки — каждый из них в одиночку мог вполне сойти за шум ветра, рокот обвала или возню крыс. Однако, все вместе они доносились с места его схватки и означали совсем иное.

Маусглов ускорил шаг, перейдя почти на бег, звуки неслись за ним. Он тщательно осматривал каждый дюйм, проходимой поверхности, но не находил ничего вызывающего лязганье или шарканье. Тем не менее звуки нарастали.

Он бежал со всей скоростью, достигнув начала подъема, он тут же принялся карабкаться вверх, не оглядываясь назад. Осмотрев все до самого края кратера, он нигде не увидел Лунной Птицы, даже у самой вершины.

Взбираясь вверх, он отчетливо слышал шаги у себя за спиной. Бросив взгляд назад, он увидел шесть-восемь преследователей, бегущих за ним среди руин. Они были вооружены дубинками, ножами и копьями. У Маусглова отлегло от сердца: никто из них не пользовался боевым оружием, в котором преуспел Марк. Боевое оружие так и не прижилось в их обиходе. На некоторых он заметил металлические части машин, которые они носили на шее, подобно амулетам. В тот момент он удивился, как же они могли обслуживать столь прогрессивную технику, если, оторвавшись от нее, вновь превратились в дикарей. Его размышления были быстротечны, однако они подтвердили его мысль, что примитивизм и варварство трудно убить даже высокоразвитому прогрессу.

Забираясь вверх, он поразился той призрачной, почти нереальной связи, которая накрепко соединила его с Лунной Птицей. Эта незримая связь позволяла общаться с драконом на расстоянии. Их близость и двадцатилетняя летаргия под одной оболочкой заклятия сцепили их словно оковы. До сих пор он разговаривал с драконом только с близкого расстояния, но и теперь ему казалось, что их разделяет лишь одна горная терраса.

— Лунная Птица! Ты слышишь меня? — безмолвно кричал он в голове.

— Да, — донесся откуда-то ответ.

— Где же ты?

— Взбираюсь, до сих пор забираюсь.

— Я в беде.

— Что случилось?

— На меня напали те люди, которые когда работали на Марка.

— Много?

— Шесть-восемь. Может быть больше.

— Плохо.

— Ты ничего не можешь сделать?

— Отсюда ничего.

— Что мне делать?

— Быстрее выбираться.

Маусглов смачно выругался и оглянулся назад. Почти все его преследователи были уже у стены — один из них, самый мускулистый, размахнулся, чтобы бросить копье. Маусглов вынул пистолет и выстрелил. Он промахнулся, но рука нападавшего дрогнула и копье пролетело в метре от него.