После смерти Брамы в Небесном Городе начался период беспорядка. Нескольких богов даже выгнали с Неба. Каждый боялся, чтобы его не приняли за Акселерациониста; и, как если бы это было суждено, в этот период как раз каждого и подозревали в Акселерационизме. Хотя Сэм Великодушный умер, дух его, как говорили, продолжал жить и насмехаться. А в дни недовольства и интриг, которые привели к Великой Битве, прошел слух, что, возможно, жив не только его дух…
Когда солнце страдания закатывается, Приходит покой, Господин тихих звезд В этот мир творения, В это место дымных спиралей мандалы. Глупец говорит себе, Что его мысли — всего лишь мысли…
Сараха, (98-99).
Это случилось ранним утром. Брама находился неподалеку от бассейна пурпурного лотоса в Саду Радостей, у подножия статуи голубой богини с виной.
Девушка, нашедшая его, сначала подумала, что он отдыхает, потому что глаза его были открыты. Но уже через минуту она поняла, что он не дышит, и искаженное лицо его не изменяет выражения.
Она затряслась, ожидая конца света. Бог умер — значит, естественно последует светопреставление. Но через некоторое время она решила, что внутренние связи между вещами могут поддержать мироздание на час-другой. И в таком случае, подумала она, благоразумнее будет довести дело о грозящей Юге до сведения того, кто лучше умеет обращаться с этим.
Она сказала об этом первой наложнице Брамы; та прибежала посмотреть лично и признала, что ее Господин действительно умер, и обратилась к статуе голубой богине, которая немедленно начала играть на вине. Затем первая наложница послала сообщение Вишну и Шиве, чтобы они срочно пришли в Павильон.
Они так и сделали, и привели с собой Бога Ганешу.
Они осмотрели останки, убедились в их состоянии и заперли обеих женщин в их квартирах до казни. Затем стали совещаться.
— Нам срочно нужен другой Создатель, — сказал Вишну. — Открылось вакантное место.
— Я предлагаю Ганешу, — сказал Шива.
— Отклоняю, — сказал Ганеша.
— Почему?
— Я не люблю быть на виду. Я бы предпочел оставаться где-нибудь за сценой.
— Тогда давай рассмотрим какие-то другие альтернативы, и побыстрей.
— Не разумнее ли сначала установить причину этого события?
— Нет, — сказал Ганеша. — Первым делом нужно избрать ему преемника. Даже вскрытие тела может подождать. Небо не должно оставаться без Брамы.
— Как скажешь — может, кого-нибудь Локапаласа?
— Пожалуй.
— Яму?
— Нет. Он слишком серьезный, слишком добросовестный — он техник, а не администратор. К тому же он, по-моему, эмоционально нестабилен.
— Кубера?
— Больно уж хитер и ловок. Я боюсь Куберы.
— Индра?
— Слишком своеволен.
— Может, Кришна?
— Чрезмерно фриволен. Никакой рассудительности.
— Кого же ты посоветуешь?
— Какова наша величайшая проблема в настоящее время?
— Не думаю, чтобы у нас сейчас были какие-нибудь большие проблемы, — сказал Вишну.
— Тогда разумнее было бы иметь какую-то прямо сейчас, — сказал Ганеша. — По-моему, наша величайшая проблема — Акселерационизм. Сэм вернулся и мутит воду.
— Да, — сказал Шива.
— Акселерационизм? Зачем пинать дохлую собаку?
— Ах, она как раз и не сдохла. Среди людей. И это также отвлечет внимание от преемственности внутри Тримурти и создаст хотя бы поверхностную солидарность в Городе. Если, конечно, ты не собираешься взять на себя кампанию против Ниррити и его зомби.
— Покорно благодарю.
— Не стоит.
— М-м-м… Значит, наша величайшая проблема в настоящее время — Акселерационизм?
— Именно. Акселерационизм — наша величайшая проблема.
— Кто ненавидит его больше всего?
— Ты?
— Вздор. Кроме меня.
— Скажи, Ганеша.
— Кали.
— Сомневаюсь.
— А я нет. Два зверя, Буддизм и Акселерационизм, тянут одну колесницу. Будда презирал Кали. А она женщина. Она поведет кампанию.
— Тогда ей придется отказаться от женственности.
— Не говори пустяков.
— Ладно — Кали.
— А как же Яма?
— А что Яма? Я беру его на себя.
— И я тоже.
— И я.
— Прекрасно. Поезжайте тогда через планету на громовой колеснице и на спине великой Птицы Гаруды. Найдите Яму и Кали. Верните их на Небо. Я останусь ждать вашего возвращения и разберусь, что случилось с Брамой.
— Да будет так.
— Согласен.
— До свидания.
* * *
— Уважаемый торговец Вама, подожди! У меня есть кое-что сказать тебе.
— Да, Кабада? Чего тебе?
— Трудно подобрать слова для того, что я имею сказать. Но они относятся к некоему состоянию дел, которое вызывает заметное чувство у твоих соседей…
— Да? Давай дальше.
— Насчет атмосферы…
— Какой атмосферы?
— Может, ветры, бризы…
— Ну и что ветры?
— И то, что они переносят.
— Например?
— Запах, уважаемый Вама.
— Какой запах?
— Запах… ну… фекальной массы.
— Фе… А! Да, правильно. Все правильно. Немного такого может быть. Я забыл, потому что привык к нему.
— Могу я спросить о причине?
— Запах происходит от продукта дефекации, Кабада.
— Это я знаю. Я имел в виду спросить о том, почему они присутствуют, а не об их источнике.
— Они присутствуют из-за ведер в задней комнате моего дома, полных этого самого…
— Да?
— Да. Я собираю продукцию моей семьи. Уже восемь дней.
— Для какой цели, почтенный Вама?
— Разве ты не слышал об одной вещи, поразительной вещи, в которую эти самые продукты спускаются — в воду, а затем дергают рычаг, и все это с мощным звуком уходит глубоко под землю?
— Я слышал о таком…
— О, это правда, это правда! Есть такая вещь. Ее недавно изобрел один человек, имени которого я не знаю, и у нее большие трубы, а сверху сидение без дна. Это самое удивительное открытие века, и у меня оно будет через несколько лун.
— У тебя? Такая вещь?
— Да. Она будет установлена в маленьком помещении, которое я пристроил к задней части дома. Возможно, я в ту ночь дам обед и позволю всем моим соседям воспользоваться этой вещью.
— Это поистине поразительно. И ты очень великодушен.
— И я так думаю.
— Но… Но запах?
