Бергсон отодвинул стул, пытаясь встать. Но в этот момент к столику подошла официантка. И он передумал. В конце концов он еще успеет разыграть оскорбленную невинность. Он сделал заказ и отпустил официантку.

— Правильно, — одобрил человек. — Опрометчивые решения никогда не приносят ожидаемых результатов. Разве старик не говорил вам об этом?

— Послушайте, — Бергсон прищурился. — Поищите собеседников в другом месте. Я не расположен заводить знакомства в чужой стране, да еще таким странным способом. Если вам не нравятся мои уши, пересядьте за другой столик. Или я буду вынужден позвать милиционера.

— Позовите, — флегматично буркнул незнакомец и отхлебнул кофе. — Только должен заметить, — сказал он неторопливо, — вы чуть-чуть запоздали. Вам следовало разыграть благородное негодование на тридцать секунд раньше. И делать это полагается без предупреждения. Стареем, Бергсон? Или на вас подействовало недавнее происшествие? Вы не подумали, что босс мог ошибиться, что в Москве могут оказаться два Ридашева.

“И это он знает, — мелькнуло в голове Бергсона. — Если он чекист, то дело зашло очень далеко. Так далеко, что сейчас невозможно предусмотреть все последствия. Неужели босс дал неверный адрес? Вот впутался в историю. Конечно, Чека ничего со мной не сделает. Но босс? Эта жирная свинья сорвет на мне все зло за провал. Недаром так не хотелось связываться с поручением Хенгенау. Двадцать процентов. Польстился на двадцать процентов, а теперь, того и гляди, потеряешь штаны. Ну а если это не чекист? Если это человек Хенгенау?”

— Проваливайте-ка вы отсюда к дьяволу, — сказал Бергсон вслух.

— Между прочим, — миролюбиво заметил незнакомец, — Чека за вами давно следит…

— Я не занимаюсь антисоветской пропагандой. Подрывных листовок не разбрасываю. Сектантов не вербую. Стратегическими объектами не интересуюсь. Для Чека я — ничто.

— Так, — удовлетворенно произнес незнакомец. — Вот видите, Бергсон, мы с вами уже достигли кое-какого прогресса во взаимоотношениях.

— С чего вы взяли, что я Бергсон?

— Уши, — серьезно сказал незнакомец. — Вас выдают уши. Так на чем мы остановились? На том, что за вами следит Чека? Видите ли, Бергсон, для Чека нет разницы, работаете ли вы от частной фирмы или являетесь эмиссаром государственной разведки. Чека на это наплевать. Чека не заинтересовано запросто отдать вам беклемишевское наследство. Но дело в том… — Тут он сделал паузу. — Дело в том, Бергсон, что Чека слишком плохо осведомлено об этом наследстве. И потом…

Пауза затянулась. Незнакомец вынул из кармана пачку сигарет, чиркнул спичкой, прикурил и несколько раз с аппетитом затянулся. При этом не спускал насмешливого взгляда с Бергсона.

Бергсон усилием воли подавил желание спросить: что потом? Провокация, кажется, достигла апогея. Еще немного, и незнакомец выложит козырную карту. Тогда Бергсон позволит себе слегка улыбнуться. Только слегка. И уйдет.

— Хорошо, — похвалил незнакомец. — Мне говорили, что вы глупее. Будем считать, что вы задали вопрос, а я на него ответил. “Приносящий жертву уподобляется Богу”. До вас доходит глубина этой мысли? Богу, Бергсон?

Нет, это не провокация. Это что-то чудовищное. Откуда этот дьявол узнал молитву старого индейца? И для чего ему понадобилось сообщать об этом Бергсону? Ясно только одно: незнакомец упорно вызывает его на разговор. Искушение выяснить все до конца было очень сильным. Но интуиция разведчика подсказывала Бергсону, что дело нечисто. И он снова промолчал. Незнакомец раздавил окурок в пепельнице, посмотрел на Бергсона долгим взглядом, затем быстрым движением выдернул из нагрудного кармана пиджака черный прямоугольничек и тут же сунул его обратно.

— Что вы скажете теперь? — лениво осведомился он.

Бергсон задумался. С этим паролем он сам шел к Ридашеву. Значит, незнакомец — это человек Хенгенау. Но тогда какого дьявола он затеял весь этот маскарад? Для чего разговоры о слежке? И откуда этому типу известен он, Бергсон? Хотя… Хенгенау мог его предупредить… И вот теперь этот тип пришел, чтобы передать Бергсону ту штуку, о которой говорил старик. Или затем, чтобы сказать Бергсону, что Хенгенау ему не доверяет больше. Довела двойная игра.

— Кто вы? — хрипло спросил он. — Какого дьявола вам надо?

— За добро полагается платить, Бергсон, — жестко сказал незнакомец. — Чеком на предъявителя. Вам придется принять эти условия. Печально, но я не уполномочен беседовать на душещипательные темы. Поэтому будем говорить только о деле. В Чека, как я уже сообщил вам, намыливают веревку. Не сегодня-завтра петлю накинут на вашу шею. В Советах с военными преступниками не церемонятся…

— У них нет доказательств…

— Есть, Бергсон. Вспомните Гамбург. Вспомните некоего небезызвестного вам профессора… Транспорт с необычным грузом. Массовый расстрел заключенных на Амазонке. Одного этого хватит за глаза.

— Дьявол! — прошептал Бергсон. — Что же делать?

— Немедленно исчезнуть. Во всяком случае, попытаться. Я не заинтересован, чтобы вы выболтали про беклемишевское наследство. Кстати, Чека уже навострило уши. Два убийства — это, согласитесь, многовато.

— Убийства? — удивился Бергсон.

— Не ломайте дурака, — рассердился незнакомец.

— Честное слово, — сказал Бергсон. — Хенгенау так все затемнил, что я фактически был не у дел. О каких убийствах вы говорите?

Генерал зажег потухшую сигарету, затянулся и задумался. Потом поднял глаза на Диомидова, сказал:

— Можем мы его теперь арестовать? — И, не дожидаясь ответа, добавил, вздохнув: — Жаль. Очень жаль. Такая сволочь уплывает между пальцев.

— Он свое получит, — усмехнулся Диомидов. — Босс у него серьезный…

— Это так, — согласился генерал. — Но жаль! Ей-богу. А насчет ушей у вас здорово вышло. Кстати, для чего вы припутали эти уши? Я не понял.

— Для убедительности, — засмеялся Диомидов. — И потом, нужно же было о чем-то говорить. Я намеренно затягивал беседу. К тому моменту, когда на свет появилась пресловутая черная картонка, он был почти готов. Правда, и мне пришлось попотеть. Сначала он считал, что я его провоцирую. На всякий случай я брякнул про “приносящего жертву”. Помните, в дневниках Беклемишева эта молитва попадалась. Откровенно говоря, я даже не думал, что попаду в цель. Ему, оказывается, известна эта молитва. Бергсон услышал ее в храме от одного старого индейца, когда Хенгенау готовил беклемишевскую акцию. Все это он выложил мне, когда поверил, что я человек Хенгенау.