Искать второго человека, адрес которого дал Панфилову Воловик, не имело уже никакого смысла. Что мог изменить разговор с ним? Только подтвердить информацию, полученную от Кабанова. Информацию о том, что Воловик принял Константина за представителя Белоцерковского. Принял и сдал ему своих людей. И вот этого самого Кабанова сдал, которого готовил для большой должности. Сдал, потому что это оказалось выгодным.

«Вот они – деньги, за которыми я гнался всю свою жизнь! – подумал Константин. – Они не признают ничего, кроме самих себя. Деньги рождают новые деньги и желание иметь еще большие деньги! И это желание становится самым главным для человека, постепенно, против его воли завладевает им и вытесняет все другие человеческие желания. И вся его жизнь становится подчинена только деньгам».

Разговор с Кабановым помог Константину найти последний кусочек для мозаики и сложить общую картину. Все становится совершенно ясным, если допустить, что Мошнаускас работает на ГБ. Неизвестно, в силу каких причин Мошнаускас послал Константина охранять этот злополучный особняк Воловика, когда на его место должен был отправиться другой человек – то ли ошибся, не получив вовремя инструкцию от своего шефа, то ли сам затеял какую-то игру.

В любом случае Мошнаускас должен убрать Константина, как весьма нежелательную для его собственной безопасности фигуру. А для того чтобы убрать, нужно сначала найти. Вот пусть и попробует найти в огромной Москве человека с вымышленным именем.

Константин набрал номер телефона Татьяны и долго прислушивался к длинным монотонным гудкам. Вероятно, Татьяна ушла, а Маргарита не брала трубку. Она и не должна была ее брать.

И все же какое-то смутное беспокойство шевельнулось внутри Константина.

Он купил бутылку пива и не спеша выпил ее на лавочке в сквере. Нужно было подумать о том, что делать дальше, но думать не давало все усиливающееся беспокойство, вызванное молчанием в телефонной трубке.

Константин позвонил еще раз.

– Алло! – ответил ему незнакомый мужской голос.

«Я опоздал!» – мелькнула в голове у Константина четкая мысль.

– Кто это? – крикнул он в трубку.

– Я буду ждать тебя, – сказал мужчина. – Слышишь, Костя? Адрес ты найдешь здесь. Я оставлю его на столе. И поспеши, если не хочешь, чтобы раньше тебя здесь оказалась милиция.

– Назови себя! – крикнул Константин. – Кто ты?

В ответ ему раздались короткие гудки отбоя.

Панфилов понял, что его ненавистная судьба вновь догнала его.

Он не думал, что он делает, он просто подчинялся какой-то внешней силе, влекущей его в переулок у Триумфальной площади, где он оставил двух женщин, которые были ему дороги.

Константин знал, что он опоздал, но не хотел в это верить. Он еще успеет вмешаться и спасти их – и Маргариту, и Татьяну. Успеет расстаться с ними, исключить из своей жизни, из числа близких людей, потому что эта близость становится для них смертельно опасной.

Квартира Татьяны оказалась открытой. Дверь была только плотно притворена, но не закрыта на замок. Последняя надежда Константина рухнула.

– Рита! Таня! – крикнул он, боясь войти в комнату и убедиться в том, что опоздал.

Константин медленно прошел по коридору и остановился на пороге комнаты. Сердце, которое всю дорогу билось в его груди, словно собиралось выпрыгнуть из грудной клетки, остановилось и замерло.

Отброшенная выстрелом к стене, Татьяна сидела на полу. По светлому платью расползлось темно-красное кровавое пятно. Голова ее свалилась набок и лежала на плече в неестественном положении.

– Таня, – прошептал Константин. – Прости меня, Таня…

Маргариту он увидел не сразу. Из-за стоящего посередине комнаты стола торчали только ее ноги, домашние тапочки слетели и валялись рядом. Константин обошел стол, на что-то еще надеясь и холодея от мысли, что его надежда напрасна.

Маргарита тоже была мертва. В этом не было никаких сомнений. Голова ее лежала в луже крови, которая все еще толчками выбивалась из глубокого разреза на ее шее, лицо исказила гримаса боли и ужаса.

Константину показалось, что она еще дышит, и он бросился к ней.

– Сейчас, Рита, сейчас я тебе помогу, – бормотал он, ища пульс и не находя его. – Как же так, птенец, как же так?

Наконец до Константина дошло, что пульса нет вообще. Да и какой пульс он искал, когда горло у нее было перерезано от уха до уха.

Панфилов впился зубами в руку, чтобы не закричать. Тот, кто убил этих двух беззащитных, ни в чем не виноватых женщин, не обладал никакими человеческими чувствами, он хладнокровно расправился с ними, словно живущий в джунглях хищник.

Впрочем, сказать так, значило бы оскорбить хищников. Хищник убивает только когда голоден, а нападения на себе подобных вообще редки, что у тигров, что у медведей, что у волков или любых других их собратьев. Тот, кто побывал здесь до Константина, – не зверь, он человек. Только человек способен на такую жестокость. Только человек может использовать смерть в своих интересах, сделать ее своей помощницей, своей послушной служанкой…

Константин поднялся.

Кто бы он ни был, он заплатит за это своей жизнью. Константин убьет его сам, своими руками, он не может оставить его в живых.

Оглянувшись еще раз на тело Татьяны, Константин заметил лежащий на столе лист бумаги.

«Это и есть мое приглашение, – прочитал он. – Надеюсь, теперь ты не откажешься со мной встретиться и не удерешь сломя голову, как это было прошлый раз? Разговаривать нам, наверное, не о чем, хотя я и не отказался бы узнать, на кого ты работаешь, Костя Панфилов? Впрочем, если у тебя есть вопросы, готов ответить.

Жду тебя сегодня ночью в Алешкинском лесу. Это недалеко от метро «Планерная». От перекрестка улицы Вилиса Лациса с Туристской улицей, примерно километр точно на север. Надеюсь, не заблудишься. Там есть такой небольшой домишко, на отшибе стоит. Нам никто не помешает разговаривать спокойно…»

Подписи не было, но это мог быть только Мошнаускас, Константин был уверен. Намек на то, что совсем недавно Панфилов приходил в «Цербер» и едва успел оттуда выскочить живым, не оставлял сомнений в том, что автор записки – руководитель охранного предприятия «Цербер» Витольд Мошнаускас.

Но зачем? Почему он убил Маргариту и Татьяну? Только для того, чтобы быть уверенным, что Константин его теперь обязательно найдет, для того, чтобы рассчитаться с ним? Только для этого?

«Я пропитан смертью, как змея – ядом», – подумал Константин.

Он еще раз посмотрел на Маргариту, потом на Татьяну, потом скомкал лист бумаги и сунул его себе в карман. Нужно спешить. Скоро ночь, а он еще не готов к встрече с Мошнаускасом.

Ему нужен второй пистолет. И еще. Ему совершенно не нужно встретиться здесь с милицией. Это нарушит все его планы. Его, конечно, задержат, мало того, обвинят в убийстве, и ему вряд ли удастся оправдаться… А тогда Мошнаускас останется жив. Он, наверное, подумает даже, что Константин струсил, что просто спрятался, решил затеряться в Москве.

Впрочем, дело было не только в этом, Константина мало задело бы обвинение в трусости, он знал себе цену.

Но Константин не мог не встретиться с Мошнаускасом только по одной причине, потому что должен его сегодня убить.

И Константин его убьет.

Он не может его не убить. Потому что он поклялся в этом самому себе.

…До двери комнаты, в которой ждал его Мошнаускас, Константину оставалось сделать ровно один шаг. Последний. Можно было открывать дверь и вламываться, вбегать, входить, вползать – все, что угодно, в зависимости от того, хочешь ли ты убить своего противника или довольствуешься тем, что убьют тебя.

На этот раз Константин не стал делать паузы между своими шагами. Он не задержался перед дверью, как того уже ждал Мошнаускас, чутко прислушивавшийся к размеренному ритму его движения.

Последняя пауза сжалась в бесконечно малый отрезок времени, и Константин влетел в комнату, резко двинув дверь плечом и тут же упал на пол, ожидая вспышки выстрела. Ни на что другое он не мог ориентироваться в совершенно темной комнате.