— Сидел, наверное, паря?
Новиков усмехнулся:
— Догадливый дедуля. В органах на «Москвич» накалымил?
Старик аж подпрыгнул, истово перекрестившись.
— Ты чего напраслину гонишь? Я потомственный работяга!
По отлично уложенному асфальту колымага ехала, как летела. Даже раздолбанные ручки стеклоподъемников не дребезжали. За окнами мелькали добротные особняки, словно сошедшие со страниц рекламных проспектов западных строительных фирм. Старик вертел головой и изредка матерился, кроя «новых русских», возведших дворцы на украденные у народа деньги.
— Ты, дедок, притормози и подожди меня! — не терпящим возражения голосом велел Новиков, заметив постового на трассе.
Милиционер стоял, обернувшись к дому под красной черепичной крышей. Вдоль выщербленного, полуразрушенного забора, окружавшего виллу, деловито сновали люди. Некоторые бродили с пластиковыми пакетами, подбирая какие-то обломки. Другие что-то фотографировали и измеряли рулетками.
Засунув руки в карманы и беззаботно насвистывая легкий мотивчик, Новиков подошел к милиционеру.
— Здравствуйте. Что-то случилось? — спросил он.
Взопревший на солнцепеке старшина, которому наскучило одиночество, ответил вопросом на вопрос:
— А ты че, не в курсах?
— Только из города. Еду к матери в деревню! — сочинял на ходу Новиков.
— Мамаша в Малаховке, что ли, проживает?
— Точно! Так что за кипеж? Дорога вроде перекрыта?
Старшина почесал курносый, усыпанный конопушками нос, поправил портупею и, отфутболив попавший под ногу камешек, сообщил:
— Шишкаря какого-то взорвали. Бывший генерал-майор. В бизнес вояка подался, тут его и ухайдокали! Конкуренты, наверное! У нас нынче на погоны не смотрят. За бабки любому потроха выпустят. Во, браток, какие дела! Милиционер скорбно поджал губы.
— Беспредел!
— Натурально, беспредел! Скоро в Кремле бомбы подкладывать начнут! Ты, браток, шуруй в обход. На объекте следственная бригада ФСБ работает. Пока прочешут территорию, уйма времени уйдет. Видать, этот Банников был птицей высокого полета, раз землю носом роют.
Внутри у Новикова все оборвалось.
«Неужели кто-то опередил? Не верю! Этот оборотень мог любой финт отмочить!» — пульсировало в мозгу Виктора.
— Эй, ты чего побледнел? — Старшина дергал Виктора за рукав.
— Просто не по себе стало.
— Не дрейфь! Нас, простых смертных, разборки крутых не касаются. Это тузы бабки поделить не могут. А от нас толку как от козла молока. Ладно, приятель, отчаливай! Начальство за разговоры на посту может шею намылить. Лишь бы найти, к чему придраться! — посетовал старшина, завидя выплывающую из проема ворот служебную машину.
«Не верю!» — упорствовал Новиков, возвращаясь в город.
Он мял в негнущихся пальцах салфетку с адресом, потом, положив бумагу на колено, бережно расправлял, всматривался в корявую схему, словно надеясь обнаружить ошибку.
Но милиционер четко произнес фамилию Банникова, а чертеж недвусмысленно указывал на дом под черепичной крышей.
То ли от отчаяния, то ли из упрямства, граничившего с безумием, Виктор погнал утомленного рейсом старика в тихий московский переулок. Дед попытался протестовать, но, сраженный взглядом пассажира, моментально замолк и согнулся над баранкой.
Последним пунктом, где Новиков фиксировал присутствие генерала, был подъезд многоэтажного здания с обшарпанной дверью, забитой фанерным листом, разбитыми фонарями, поломанными скамейками и загаженными собачьими испражнениями песочницами.
Тогда, расщедрившись на такси, Виктор устроил настоящую гонку за черным «СААБом», припарковавшимся возле этого подъезда… Банников встретил какого-то плешивого типа, прогуливающегося вдоль тротуара. Невысокий лысый мужчина с золотым перстнем на большом пальце левой руки семенил рядом с генералом, что-то горячо объясняя. Разговор шел на повышенных тонах. Оба осыпали друг друга упреками, но подробностей державшийся поодаль Новиков расслышать не сумел. Он запомнил желтый камень, вправленный в перстень лысого коротышки. Камень напоминал янтарь.
«Может, из плюгавого что-нибудь выщемлю! Не верю, что Банников погиб!» — с маниакальной настойчивостью твердил себе Виктор.
Прекрасно ориентируясь на местности, он быстро нашел нужный подъезд. Расплатившись, Новиков отпустил дедка восвояси. «Москвич» умчался, будто подхваченный вихрем.
Осмотрев обычный безликий двор, Новиков присел за деревянный столик, сколоченный любителями забить козла и распить на свежем воздухе бутылку поодаль от сварливых жен. На сей раз Виктор не прятался. Он чувствовал, как распадается на атомы стальной стержень где-то глубоко внутри его. Стержень, позволявший держаться все эти годы.
Время текло незаметно. День плавно переходил в вечер.
Отбарабанившие трудовую вахту горожане торопились домой. В авангарде шли женщины, навьюченные сумками с припасами. К приходу мужей и детей им предстояло успеть соорудить ужин и переделать массу дел по хозяйству.
Приятная вечерняя прохлада прокрадывалась в прожаренный солнцем, задымленный, душный город.
Внезапно зрачки глаз Новикова сфокусировались на долговязой фигуре. Переставляя по-журавлиному длинные ноги, к подъезду приближался молодчик из команды Банникова. Виктор сразу узнал дылду. Одетый в кожаную куртку, он размахивал сумкой и выглядел вполне довольным судьбой.
Чутье — прирожденное качество бывшего офицера-десантника — подсказало, что парень появился в этих краях не по собственной инициативе.
Позволив долговязому войти в подъезд, Новиков стремглав бросился за ним Гул поднимающегося лифта послужил ориентиром Преодолевая ступени лестницы семимильными шагами, Виктор мчался вверх. Лифт остановился на седьмом этаже, а преследователь этажом ниже.
Лязгнули металлические створки.
Замерший Новиков превратился в живой локатор, схватывающий каждый звук, каждый шорох и вздох.
Тренькнул звонок. Рассерженный медлительностью хозяина квартиры, долговязый крикнул:
— Гаглоев, впусти! Петр Михайлович согласен на твою цену!
В диалог вступил тонкий, визгливый голос, похожий на Вителл гарема:
— Почему сам не пришел?.. Шестерок за таким предметом присылает!
— Не ной, старьевщик! Петр Михайлович убыл в дальние края! Приказал деньги передать и чашу получить!
Упоминание о деньгах возымело магическое действие.
Хозяин впустил гостя.
Войдя в квартиру, Лютик, выполнявший заказ шефа, игриво подмигнул нечистоплотному деляге от искусства.
Обойдя облаченного в полосатый махровый халат лысого антиквара, киллер небрежно спросил:
— Где посудина, Гаглоев?
— «Капусту» покажи! — недоверчиво прогугнил тот.
Поставив на пол пакет, Лютик запустил внутрь обе руки.
Покопавшись, он достал два увесистых кирпичика, завернутых в бумагу. Распаковав свертки, киллер продемонстрировал стопки купюр в банковской упаковке.
Глаза антиквара потемнели от обиды.
— Условливались, что Петр Михайлович баксами откосит. Зачем «деревянные» притаранил?
— Придурок! Здесь с прибавкой на инфляцию. Перекинешь рубчики в обменнике с наваром! Посмотри, какие брикеты! Давай открывай закрома!
Охваченный азартом наживы, Гаглоев прошел в зал. Поколдовав над электронным замком сейфа, вмонтированного в стенную нишу, он открыл дверцу и потянулся к ножке чаши, украденной в глухой уральской деревне.
Антиквар не видел, как сузились зрачки киллера, вставшего у него за спиной. Хирургически точным движением Лютик полоснул ножом прямо по сонной артерии коллекционера. Боли Гаглоев не почувствовал, а киллер, схватив жертву за уши, развернул лицом к себе. Следующий росчерк лезвия пришелся по кадыку антиквара, захрипевшего в предсмертных судорогах…
Выполнив поручение. Лютик запаковал чашу, посмотрел в дверной глазок. Путь к отступлению был свободен. На лестничной площадке никого не было. Он толкнул дверь и переступил через порог.
Мощный удар в челюсть свалил убийцу с ног.
Атаковавший из засады Новиков быстро прошмыгнул в квартиру. Услышанного на лестнице было достаточно, чтобы учинить допрос с пристрастием. Саданув распростертого на полу киллера по ребрам, Виктор наклонился над ним:
