Я посетил ЦК и сделал там доклад, и в итоге это оказался мой прощальный визит. Визит был коротким, во время его были решены мои партийные проблемы и одобрен мой доклад. Смолянский по-дружески заходил ко мне. Он уже ушел со своего прежнего поста в ЦК. Во время пребывания в Москве мои контакты были довольно ограниченными. Однако я часто встречался с Клаузеном, и мы обсуждали совместную работу в Японии. Из Москвы я улетел на самолете.

Вообще говоря, по работе я поддерживал связь только с четвертым управлением, а через него и с другими организациями. После 1929 года у меня не было никаких отношений с другими организациями. Конечно, нет сомнений в том, что четвертое управление обсуждало с высшим руководством Красной армии и членами политбюро ЦК все военные и общеполитические вопросы, связанные с моей работой за рубежом. (Не знаю, была ли какая-либо связь с Наркоминделом.) Думаю, что наверняка те доклады и материалы, которые я посылал начальнику управления из Японии, четвертое управление рассылало и другим адресатам. Новый начальник управления, как и его предшественник Берзин, был в тесных отношениях с руководителями партии. Будучи ветераном партии, он гордился, что Ленин, Сталин, Ворошилов были его старыми друзьями.

Такой вопрос, несомненно, возникнет, если прочитать начальную часть записок и то, о чем я рассказал только что. Кроме того, несомненно, одновременно возникнет вопрос, почему я не подчинялся напрямую ЦК Советской коммунистической партии.

Ответ на второй вопрос очень прост. В ЦК Советской коммунистической партии есть только органы информации по внутренним делам и нет органов международной информации. ЦК полностью опирается на информацию, собираемую другими ведомствами, подчиненными советскому правительству, стараясь таким образом избежать дублирования в работе. Действительно, в ЦК совершенно не думали создавать собственное подразделение международной информации. Информация, которую собирали все правительственные органы, была очень разнообразной, в связи с чем считалось, что этого вполне достаточно.

Внутри Советского Союза пять правительственных органов собирали информацию международного характера по политике, экономике, военным делам в довольно широком диапазоне. Это – ТАСС, Коминтерн, Наркоминдел, ГПУ, четвертое управление Красной армии. Разумеется, были и другие организации, занимавшиеся работой подобного рода, но это были специализированные органы, ориентированные на конкретные области. Следовательно, они не были комплексными или политическими органами, а кроме того, они не собирали секретные материалы и информацию, которой высшие советские руководители придавали первостепенное значение.

Но вышеуказанные пять правительственных информационных органов, что бы ни говорилось, были односторонними, в связи с чем они не могли удовлетворить потребности во всесторонней информации, которая все более становилась необходимой для высших руководителей.

ТАСС имел дело только с официальной информацией для прессы, имевшей поэтому большие ограничения со стороны цензуры других стран. Работники ТАСС, занимавшиеся официальной работой, обязаны были придерживаться этих цензурных правил.

Я уже подробно излагал информационную работу Коминтерна. Ее важнейшими объектами являются социальные проблемы, международное рабочее и коммунистическое движение. Коминтерн не занимается сбором общих сведений по внутренней и внешней политике и секретной информации. Трудно назвать полной также и информацию, получаемую НКИД от советских посольств за рубежом, поскольку она отражает только дипломатическую точку зрения. Не только проблемы, которыми они занимаются, но и сами источники их информации (информационные отделы посольств) – односторонние. В большинстве случаев изолированные советские посольства не могли удовлетворить растущую потребность в секретной информации в широком диапазоне.

Разведдеятельность ГПУ также была односторонней. Оно собирало секретную информацию, но она относилась главным образом к проблемам контрразведки, антисоветских организаций, зарубежных тенденций в идеологической сфере.

Четвертое управление не следует считать узкоспециализированным разведорганом, занимающимся только военной разведкой. Его также нельзя равнять с германскими органами безопасности. К примеру, оно не выполняет контрразведывательных задач, подобно германскому Управлению имперской безопасности. Это разведорган, действующий в достаточно широкой сфере, постоянно привлекающий к работе прекрасных сотрудников и обладающий высоким техническим уровнем. Собственно военная разведка, будучи всего лишь одним из направлений многообразной деятельности управления, занимается сбором информации по общим военным проблемам, военной политике и военной экономике. В четвертом управлении накапливаются сведения, поступающие от военных атташе посольств за рубежом, военкоматов, экономических моборганов, секретных разведгрупп, агентурных организаций. В управлении ведутся также исследования в области военной политики, собственно военного дела, военной экономики в зарубежных странах, используя большое количество как официальных, так и полуофициальных материалов. Наконец, в управлении имеется политический отдел, который представляет высшему военному и партийному руководству поступающую информацию, переработав ее в прекрасные доклады или, по требованию, в оригинальном виде. Поэтому вполне естественно, что, когда высшему советскому военному руководству срочно требовалась секретная информация, оно обращалось к четвертому управлению. Поскольку потребности в информации все росли и росли, в соответствии с этим необходимо было обеспечить управление персоналом.

Пожалуй, по высокому техническому уровню работы и важности выполняемых задач этот орган не имеет себе равных.

Лидеры партии и Красная армия с самого образования Советского Союза тесно сотрудничали, и многие старые члены партии после революции были направлены в армию. В Красной армии, в отличие от советского правительства и партийных органов, не проводилось столь частых персональных перемещений. Кроме того, в отличие от других организаций так называемые чистки мало затронули костяк армии, состоящий из старых членов партии. Тесные личные связи армейского руководства с Лениным, Сталиным, Молотовым на протяжении долгого времени были неизменно прочными. Легко понять причину, по которой советские политические руководители возложили на четвертое управление задачи и по политической секретной информации, необходимость в которой непрерывно возрастала. Впрочем, нельзя отрицать, что и другие крупные разведорганы вовсю старались улучшить свою работу.

В заключение нужно осветить причины, частично объясняющие мой переход в четвертое управление. Генерал Берзин, который тогда был начальником четвертого управления и, кроме того, близким другом Пятницкого, знал меня еще со времен Коминтерна. По возвращении из Англии, обсуждая с Пятницким будущую работу в Коминтерне, я сказал ему, что имею желание расширить сферу моей деятельности, но реально вряд ли это возможно, пока я остаюсь в Коминтерне. Пятницкий рассказал об этом Берзину. По мнению Берзина, это могло бы быть прекрасно реализовано через четвертое управление. Через несколько дней после этого Берзин пригласил меня, и мы детально обсудили все проблемы разведывательной деятельности в Азии. К тому же я давно, еще в Германии, лично знал многих сотрудников четвертого управления. Они навещали меня в Рейнланде и Франкфурте. Обсуждая политические, экономические и военные проблемы, они стремились привлечь меня к работе на свое управление. Иными словами, Берзин знал обо мне не только через Пятницкого и мою деятельность в Коминтерне, но и по донесениям двух-трех своих сотрудников в период моей работы в Германии[65].

Итак, думается, что я достаточно объяснил причины моего перехода в четвертое управление в 1929 году.