— Этим, конечно, тоже. Но основное наше направление — развитие отечественного туризма.

— Каноэ, байдарки, альпинизм? — хохотнул Сухарев, и Веру передернуло от его паясничанья.

— Ну уж вы-то, наверное, даже в дни золотой юности в походы не хаживали! — ядовито заметила она. — А теперь уж и подавно. А на Грецию да на Турцию, сидя в глуши, не заработаешь! Особенно с таким трудолюбием! Имея вокруг гектары леса, умудриться остаться без ограждения! Да я бы давно кустарник колючий рассадила!

— Или репейник, — подсказал он.

— Или репейник, — запальчиво подхватила Вера, зло сверкая глазами на нерадивого администратора.

Сухарев расхохотался. Он высмеивал ее суждения!

Он смеялся над ее якобы некомпетентностью! Он хотел поколебать ее решимость.

Вера молча обогнула его и зашагала вниз, к лагерю. Вслед ей раздавался смех. Он даже не попытался догнать ее, извиниться, поправить ситуацию. Ну, погоди! Если только она приобретет для фирмы этот лагерь, а она в лепешку расшибется, но приобретет его, то ты уж точно, Егор Андреич, не будешь здесь работать! Не то что администратором, а даже сторожем!

Дудки!

Вернувшись к себе, она вызвала Кирилла и молча показала ему на стул. Сама уселась на кровати.

— Что мы имеем, — спросила она, обращаясь как бы и не к менеджеру, а к себе. — Дороги хорошие?

— Отличные.

— Электричество есть, вода есть…

— Да, отличное место, — перебил ее Кирилл. — То, что нам надо.

— Не нравится мне все это, — хмуро проговорила Вера, вторя своим мыслям.

— Что — не нравится? — опешил Кирилл.

— Темнит этот Сухарев. Знаешь, я подумала: может, у него тут подпольный бизнес какой? Типа продажи наркотиков? Уж больно яро он отговаривал меня базу покупать. Ведь послушать его — ну нет места хуже и безнадежней.

— Ага! А сам окопался тут! Говорят, и домой не ездит. А у него, между прочим, квартира в Москве.

Повариха по секрету сказала.

— Да-а… Темные дела.

Вера прошлась из угла в угол. Кирилл добросовестно наморщил свой лоб.

— Он предложил мне посмотреть соседние турбазы, дескать, там получше, покрасивей… — задумчиво продолжала Вера.

— Ага! Нам-то холмы нужны. А остальные турбазы зажаты друг другом, забор на заборе, — живо возразил Кирилл.

— Правильно. Но мне думается, Кирилл, что мы должны поиграть с ним в поддавки.

— Поехать посмотреть?

— Да. Не показывать, что его база нам так уж приглянулась, не выдавать наших карт: А тем временем приглядеться к нему.

— А может, его это.., припугнуть? — Кирилл потер свой пудовый кулак.

— Ни в коем случае. А если оправдаются мои подозрения насчет наркотиков? Уж он найдет способ от нас избавиться, Кирилл. Не забывай, что с нами ребенок.

— Два, — усмехнулся Кирилл.

Иллюстрируя его слова, в комнату заглянула Люба.

Платье ее было мокрое, хоть выжимай.

— Ты, случайно, не купалась ли в реке? — предположила Вера.

— Нет, что вы, Вер Сергевн! Купаться еще холодно. Я стирала.

— Где же ты стирала? — ахнула Вера, не припомнив на турбазе подходящего для стирки места, кроме ржавых умывальников.

— В бане. У них тут знаете какая баня. Вер Сергевн! Закачаешься! Сауна и бассейн. Я с официанткой познакомилась, такая добренькая. Она увидела, что я холодной водой пеленки стираю, и пожалела меня.

Идем, говорит, я тебя проведу, только ты, говорит, администратору не говори, что я тебе разрешила. Он не велел.

— Та-ак… — Вера многозначительно посмотрела на Кирилла.

— Там и душевые, и зал большой, где переодеваться, — не унималась Люба. — Снаружи изба и изба, мы мимо проходили, когда приехали. А внутри просто сказка.

— Зазеркалье какое-то, — произнесла Вера, и от менеджера не укрылась ее внезапная бледность. Так бывает, когда человека внезапно сильно напугает что-нибудь. — А он мне старые душевые в нос тыкал, — задумчиво проговорила она, глядя в окно. — Ну и дела…

— Да послать этого администратора куда подальше! — запальчиво воскликнул Кирилл. — Зажрался он!

Сидит царьком на хорошем месте и боится, что новые хозяева его попрут!

— Так, ребята. Давайте договоримся — мы все будем осторожны. Лишнего не болтать ни с кем. Поживем несколько дней, потом решим, что и как.

Оставшись в комнате одна, Вера вытянулась на кровати и закрыла глаза. Ноги гудели. Ситуация с турбазой представлялась ей настоящей головоломкой. Она никак не могла отделаться от мыслей о ней и об администраторе. Почему же он так враждебно к ней настроен? Почему он с первых минут буквально невзлюбил ее? Быть может, дело не в его криминальности, а в ней? Почему в жизни она зачастую вызывает в людях недобрые чувства? Еще не узнав ее, они уже настраиваются агрессивно по отношению к ней.

Впрочем, она научилась защищать себя от чужой враждебности и от мнимой дружбы, которая непременно обернется предательством. Оградила себя от друзей и поставила крест на любви. И без этого можно прожить. А с людьми, с которыми сводит бизнес, нужно вовремя установить дистанцию. И держать ее. И действовать не сердцем, а умом. Взять хотя бы этого типа. Он возомнил, что она глупее его.

Но она докопается до истины, чего бы ей это не стоило. И сделает так, как нужно ей.

С этими мыслями она уснула. Она Проспала ужин, а разбудил ее настойчивый Ксюшкин писк. Вера открыла глаза. За окном синела ночь, в комнату проникла прохлада. Девочка надрывалась за стеной, и к ее крику примешивалось плаксивое бормотание Любы.

Вера повернулась на другой бок. И как ее угораздило пойти на поводу у Антонины? Потащить ребенка с собой. Ей эта поездка еще вылезет боком. Ребенок не унимался. Писк неуклонно перерастал в требовательный плач. Вера встала, накинула халат, вышла на веранду, Ночь была прозрачной и пахла дубовыми листьями. В комнате Любы стоял дым коромыслом. Краснея от крика, Ксюшка и шмыгающая носом Люба брали друг друга измором. Перевес был явно на стороне Ксюшки.

— Лучше бы я в казино пошла работать! — со слезами в голосе встретила Веру нянька. — Или стриптиз танцевать.

— Тебя бы не взяли, — успокоила Вера. — Ноги не те.

Вера забрала у нее Ксюшку, но та лишь на миг взяла передышку, присматриваясь к новому лицу. И снова как заорет!

— Воды давала?

— Не берет!

— А ела она хорошо?

— Пузырек манной каши высосала, Вера Сергеевна! Что ж вы думаете, сама я, что ли, эту кашу съела?

Мы с Кириллом ее и накупали вчера. Не знаю, чего ей не хватает.

— Ложись, — бросила Вера и вышла с ребенком на воздух.

«И чего ради я ее пожалела?» — вновь распекала Вера себя. — Могла бы подобрать няньку поопытней. Сама виновата. Ребенок, возможно, инстинктивно чувствует, что его отняли от матери. Поэтому и беспокоится".

— Кричи не кричи, а мамка твоя не услышит, — ворчала Вера под шум сосен. — Мамка не выросла пока, глупая она и не понимает, что ты-то как раз для нее — самый близкий человечек. Она вырастет и поймет. А ты должна спать и есть, чтобы расти быстрее.

Вдруг Вера поняла, что ребенок молчит. Ксюха хлопала ресницами, то ли слушала ее, то ли созерцала звезды. Вера задрала голову в небо. Неужели дите там что-то видит?

Так или иначе, но девочка молчала.

— «Ай люли, люди, люли, прилетели журавли», — тихонько запела Вера, укачивая племянницу.

Вера ходила туда-сюда перед флигелем. Девочка слепила глазки и, кажется, совсем угомонилась. Вера тихонько пошла к дому. Толкнула дверь и вошла в свою комнату. Огляделась, соображая, куда бы положить девочку. Но Ксюшка тут же сморщилась, покраснела и закряхтела вновь. Она разразилась плачем с новой силой, будто и не было предварительного укачивания и всего прочего. Вера шагнула назад, на веранду. Почувствовав свежий воздух, девочка моментально притихла, уцепила Веру ручонкой повыше локтя и принялась монотонно пощипывать.

— «Ай люли, люли, люли…», — затянула Вера, вымеряя дорожку шагами. Ничего себе новости! Выходит, спать мы желаем исключительно на свежем воздухе, а о комнате и речи нет? Значит, вышагивай, баба Вера, тут, как молодой солдат!