Пока Анка укладывала детей, Маша перемыла посуду. Потом подруги сами сели обедать, и теперь уже Маше ничего не мешало излить Анке свою душу. По ходу Машиного рассказа Анка как-то заметно грустнела. Задумывалась. Машу это настораживало. Может, подруга каким-то девятым чувством унюхала исход дела?

– Эй! – позвала Маша и внимательно вгляделась в подружкину физиономию. – Что скажешь?

Анка сидела, подперев кулаками печальное лицо, и смотрела мимо Маши в окно, на белую полосу от самолета, набирающего высоту. Она казалась сейчас такой усталой и замученной, что Маше стало до слез жаль подружку. Замоталась, бедная.

– Что сказать? – отозвалась та. – Умеешь ты, Машка, из жизни сделать приключение. Чего-чего, а этого у тебя не отнять.

– Ты что, мне завидуешь? – ужаснулась Маша. – Анка, да ты с ума сошла! Я на распутье, моя судьба на ниточке держится, а она: приключение. Никак не уловлю ход твоих мыслей, Анка.

Анка убрала тарелки, все в таком же задумчивом настроении двинулась по кухне. Достала из духовки завернутую в фольгу кулебяку. Эта кулебяка так тронула Машу, что она чуть не прослезилась. Это все Анкина мать. Услышала вчера, что Маша пожалует в гости, возилась ночью, стряпала. Кулебяку сделала, как Маша любит, с капустой.

– Серо в жизни и однообразно, – пожаловалась Анка, разрезая кулебяку. – Каждый день, как все предыдущие, расписан по часам: каша, стирка, прогулка, готовка, глажка и спать. Когда будет просвет? Ты – другое дело. В институте училась – вечно с Петькой своим в какие-то турпоходы по горам лазила. Кончили институт – все ваши по школам, ты – переводчик. По заграницам ездишь…

– Да это Борис! – изумленно ответила Маша. Но Анка, казалось, не слышала ее, продолжала свое:

– Жениха отхватила такого, что слюни у всех текут. И красивый, и богатый, и умный. Вроде должна начаться рутина, как у всех: муж, дети, обязанности. Нет, я не спорю: у тебя было бы лучше, чем у других. Комфортабельнее. Сытнее. Но все равно – рутина… Так нет! Ты снова делаешь виток и все карты спутываешь. Завидую я тебе, Машка…

Маша перестала хлебать кисель и, пораженная, с куском кулебяки в руке, слушала подругу. Странно увидеть свою жизнь со стороны да еще в столь неожиданном ракурсе.

– Что ты имеешь в виду под словом «виток»? Ты что же, намекаешь, что я своими руками разрушила роман с Борисом? Ты ставишь на нем крест?

Анка неопределенно дернула плечом:

– Что ты зациклилась: Борис, Борис… Будто он последний мужик на земле. Ты его уже цитируешь на каждом шагу, как китайцы Мао Цзэдуна. Если ты сделала такой выкрутас перед самой свадьбой, то, следовательно, в глубине души, подсознательно, не хочешь этой свадьбы. Это я тебе как психолог говорю.

– Что? – Маша уставилась на подругу. Быт определенно испортил Анку. Она потеряла способность здраво мыслить. Скоро дисквалифицируется напрочь. Пять лет учебы – коту под хвост. – Ты что несешь? Да я мечтала выйти замуж за такого, как Борис, да я…

– Вот! За такого! Ты не сказала «за него», ты сказала «за такого».

– Не цепляйся к словам, а то поругаемся. За что ты его невзлюбила?

– За то, что он подавляет тебя. Он – умный, он – хороший, он – вождь. А ты – тень. Это не твоя роль.

– Я к тебе за советом пришла, – напомнила Маша, доедая кулебяку. – Я не знаю, как быть. И все ты врешь. Я люблю Бориса и хочу за него замуж. Но и Альку предать не могу. Ситуация сложная, и мне нужен чей-то трезвый совет. Вернее, не чей-то. Твой. А ты срываешься на меня, как та кошка, которую в марте гулять не пускают.

– Хорошо, – деловито заговорила Анка, вытирая стол. – Скажи мне: что ты хочешь на данный момент? Только все свои желания. Начинай.

Маша допила кисель и отставила стакан.

– Хочу, конечно, выйти замуж за Бориса. Конечно, хочу забрать Альку из этого кошмара. Хочу заняться художественным переводом. Хочу иметь собаку, но ты же знаешь, у нас в коммуналке…

– Не отвлекайся.

– Ну вот. Что еще? Хочу поехать на море. Была всего один раз, с родителями. Мне года три было. Помню только…

– Достаточно, – перебила Анка. – Видишь ли, наша личность делится на субличности. У каждой субличности есть свое имя. Каждая имеет свой характер.

– Например?

– Ну, взять меня. У меня их восемь.

– Восемь?!

– В данное время я Анка, подруга Маши. Наслаждаюсь твоим обществом. Получаю удовольствие. Длительное время эта субличность скучала, томилась и страдала, так как ты была далеко. И я не знала, что с ней делать.

– Ну и?..

– Сегодня она полностью удовлетворена и довольна. Вот сейчас проснутся спиногрызы, и я буду мама. Мама хочет, чтобы Маша и Дрюша ели и спали по часам, были здоровы, хорошо воспитаны и довольны. Эта личность во мне сейчас самая сильная. Я ее сама боюсь иногда.

– Понимаю.

– Ну вот. Попытайся их высчитать в себе и выясни – какая чего хочет. И каждую, по возможности, пытайся удовлетворить. Тогда придешь в согласие сама с собой. И поймешь, как поступить.

– Так просто? – Маша засомневалась.

В спальне послышалась возня – проснулись близнецы. Анка двинулась их поднимать. Маша отправилась в прихожую одеваться – предстояла еще встреча с Борисом. В своих ботинках Маша обнаружила кожуру от бананов. Глянула – из обуви хозяев тоже торчат желтые уши банановой кожуры.

Анка привела сонных детей провожать гостью.

– Дети, кто это сделал? – показала Маша на ботинки, заранее зная и поэтому с удовольствием предвкушая ответ.

– Мася, – сказал Андрюшка.

– Дрюся, – вторила сестра.

В сквере Маша села на лавочку и достала из сумки блокнот и ручку. Оказалось, не так уж и трудно найти в себе эти пресловутые субличности. После некоторых раздумий в блокноте выстроился список:

1. Благоразумная Маня, невеста Бориса.

2. Дочь капитана Гранта – любительница приключений.

3. Маша – маленькая девочка.

4. Честолюбивая Мари, она же – мисс Совершенство.

Дальше шла Маруся номер 5 – лентяйка.

И последней в списке стояла та, которую с предельной точностью вычислил Борис:

6. Мать Мария.

Маша живо представила этих шестерых и даже нарисовала каждую в блокноте.

Они сидели за круглым столом и пили чай. Маленькая Маша, конечно же, дерзила честолюбивой Мари, плохо вела себя за столом и не слушалась старших.

Маруся-лентяйка тянула из вазы пастилу и запивала чаем. Она задумала улизнуть пораньше, чтобы не мыть посуду.

Дочь капитана Гранта снисходительно взирала на всех, изредка вставляя в разговор свои реплики. Благоразумная Маня вела диалог с матерью Марией и тщательно пыталась найти компромисс.

К концу вечеринки Маруся-лентяйка бесследно исчезла, а остальные встали по разные стороны стола.

К благородной Мане присоединилась честолюбивая Мари. Они нашли общий язык. Мать Мария строго взяла за руку маленькую девочку Машу, и тогда к этим двум, задорно тряхнув волосами, подошла романтичная дочь капитана Гранта. Так они стояли – две против трех, а Маша с интересом наблюдала за ними. Каким-то образом Маша почувствовала, что мать Мария сильнее остальных. Никто не в состоянии ей противостоять.

Маша глянула на часы и ахнула: пока она тут занималась самокопанием, время-то бежало! В офис к Борису она явилась на двадцать минут позже, чем договорились.

Борис сидел за компьютером и изящными движениями нажимал на клавиши – чуть лениво, небрежно. Как знакома ей эта его привычка!

Борис не заметил, что она наблюдает за ним через стеклянную дверь вестибюля. Его сосредоточенное лицо, манера морщить лоб и почесывать переносицу – все это вызывало в Маше теплую волну нежности. Захотелось подойти к нему сзади на цыпочках, накрыть ладонями глаза.

Маша наблюдала за Борисом и не сразу заметила, что и сама – объект наблюдения. А наткнулась на своего наблюдателя в зеркале. Это была Нинель. Вообще-то по паспорту она – обыкновенная Нина, но с ее же подачи она именовалась в фирме не иначе как Нинель и была личной секретаршей шефа. Борис, поскольку был правой рукой шефа, вынужден был постоянно бок о бок работать с Нинель. Маша прекрасно знала, что Нинель ее терпеть не может. В принципе Нинель питала неприязнь, кажется, ко всем женщинам мира без исключения.