– Насколько я понял, это родственники тебя разыскивают по собственной инициативе.

– Как же, – горько усмехнулся Андрей, – жди.

Больше он в этот день не сказал ни слова.

Кто-то сильно тряхнул ее за плечо, и от неожиданности она вздрогнула всем телом. В привычной бледно-молочной синеве, сочащейся сквозь окно, Наташа разглядела выступ будильника на тумбочке, блики на полированном шифоньере, красную рыбину, неторопливо плывущую в аквариуме. Никого нет. Да и быть не может!

Она сама неделю назад проводила мужа с дочкой к свекрови в деревню и вернулась оттуда только вечером. Домой они приедут теперь в следующий понедельник. На работе Наташа не успела побывать, а потому никакими проблемами не озадачилась. Так что же? Что?!

Между тем тревога уже обступила ее со всех сторон и буквально не давала дышать. Наташа дотянулась рукой до ночника, нажала кнопку. Свет неприятно резанул по глазам. Половина второго ночи. Что ее могло разбудить? В том, что толчок был неспроста, Наташа даже и не сомневалась. За свои тридцать девять (Боже! почти сорок!) она научилась распознавать в себе эти приступы интуиции. И прислушиваться к ним. Они наплывали независимо от времени года и часа суток, предупреждая ее о важном.

Теперь необходимо сосредоточиться и вспомнить. Что, собственно, ее могло так встревожить?

Свекровь? Конечно, свекрови живется несладко с дедом. Тот, мало того что пьет, теперь еще и озоровать начал. Она и жить-то с ним в одной избе не может – разбежались: он в доме, она на летней кухне. Но разве Наташу свекровкиными проблемами удивишь? У нее самой ненамного лучше. Рожнов весь в отца и к старости, если доживет, станет еще хлеще папаши.

Нет, тут другое. Лерка?

Наташа выбралась из-под одеяла, сняла со стула свой велюровый халат. Ногой задела Леркину школьную сумку, откуда вывалились тушь и коробочка с тенями.

Ну вот! А Наташа этих теней обыскалась! Всю квартиру перерыла в прошлую субботу, когда собиралась на концерт. Наташа собрала с пола косметику и сунула в ящик тумбочки. Лерке пятнадцать. И она потихоньку «двигает» мать, отвоевывает территорию. Колготки отнимает, косметику. До одежды, правда, дело пока не доходит. Наташа полновата, хотя фигурой своей в общем-то довольна, худоба ей совсем не идет. А Лерка в отца – длинноногая, худая. Личико вытянутое, яичком, и нижняя губа такая же пухлая, как у Рожнова. У Наташи в возрасте Лерки была совсем другая фигура. Та же худоба, только все как-то непропорционально – руки уж слишком тонкие, а бедра широкие. Не пойми не разбери. Вот когда Лерку родила – округлилась, выровнялась. Расцвела. Тогда как-то сразу мужики стали засматриваться. Тогда и сама на себя по-другому стала смотреть. Жесткие волосы цвета соломы, которые с детства совершенно неподконтрольно вились, а в короткой стрижке отчаянно топорщились, удалось только к окончанию института обустроить во что-то более-менее стильное. Теперь они придавали Наташиной располневшей фигуре необходимую завершенность, лежали волнами до лопаток, густой шапкой обрамляли голову. Роскошная соломенная грива делала ее заметной, где бы она ни появлялась.

А Лерка и волосы умудрилась перенять рожновские. И даже не Сергея, а свекровкины – беленькие, легкие и жиденькие.

После мытья и сушки феном Лерка напоминает одуванчик на длинной ножке. Нет! С Леркой ничего не могло случиться, тем более в деревне. Там она «как у Христа за пазухой» – припомнилось свекровкино выражение. Они хоть и просиживают на лавочке до утра всей компанией, но там все на виду, хулиганов наперечет знают, молодежь тоже вся своя, выросли на глазах.

Лерка любит деревню. Все каникулы там, еще ни одних не пропустила. И на выходные – тоже туда. У нее и друзья-подруги все в деревне. Тоже городские, съезжающиеся к бабкам-дедкам на каникулы.

А тут, в городе, подружка только одна, Аня. Но уж зато дружат так, что дня не могут друг без друга. На две недели разъехались, а уже письма пишут…

И тут Наталью как прострелило. Голове под шапкой волос стало сначала резко горячо, а затем так же холодно.

Письмо! Вот что ее разбудило среди ночи и стучало в груди, не давая успокоиться! Лерка, провожая мать на автобус, сунула ей письмо для Ани и велела опустить в почтовый ящик в городе, чтобы побыстрее дошло. Аня гостила у дяди в Тольятти, и Лерка писала туда потому, что до учебного года оставалось две недели – дожидаться, видимо, встречи было невмоготу. Письмо Наташа отправить не успела, поскольку электричка опоздала на час, и домой она попала только в сумерках. Протопала мимо почты, не бросился ей в глаза почтовый ящик, и она про письмо не вспомнила. И вот теперь белый конверт лежит на письменном столе, издевательски взирая на Наташу круглыми Леркиными буквами. Что такое она сообщала своей подружке важного на нескольких страницах, среди довольно однообразной жизни в деревне? Какие события торопилась описывать?

Лерка – росомаха. Нет в ней собранности, аккуратности и даже элементарной сосредоточенности. А тут толстенное письмо накатала. И не засунула его между книжных страниц, как обычно, забыв отправить, а вручила матери, зная, что та пойдет мимо почты, и…

Наташа взяла в руки письмо, и оно показалось ей прохладным и тяжелым. Она повернула его к себе заклеенной стороной, попыталась отогнуть край. Лерка и тут постаралась. Заклеила на совесть, что вообще не было похоже на нее. Тщательность, с которой было запечатано письмо, только подлила масла в огонь. Теперь Наташа встревожилась не на шутку. Все связанное с Леркой последние два года было щедро усеяно колючками, на которые Наташа то и дело натыкалась. У кого имеются дети Леркиного возраста, не станут упрекать Наташу в том, что ее так и подмывало прочесть дочкино письмо. С любопытством тут нет ничего общего. Мы часто ограничиваемся пятнадцатиминутным общением с детьми между ужином и просмотром очередной серии. Нам в тягость проверка уроков. А уж о родительских собраниях в школе и говорить нечего – острый нож. Но однажды к вашей нескладухе, с трудом вылезшей из очередной ангины, начинает захаживать мальчик из выпускного класса и дарит ей на 8 Марта французские духи.

Вначале бывает легкий шок. Его сменяет досада на то, что все это случилось как-то слишком скоро, не вовремя, потом охватывает смутная тревога, которая прочно обосновывается внутри и уже не отпускает. У Наташи так и было. Собственно, Леркин кавалер ей даже нравился. Не чета ее деревенской зазнобе – хулигану и выскочке Рябову. Наташа навела справки о Леркином мальчике и выяснила, что мальчик продвинутый, учится в математической школе, мама и папа работают в налоговой инспекции. Наташа даже немного комплексовала, дура, перед мальчишкой за свою квартиру, не облагороженную евроремонтом, за безработного Рожнова, протирающего штаны на диване и вечно пьяного. Леркин мальчик ее напрягал. Но когда Наташа наткнулась на ту записку, то чувства приняли другой оборот. Обрывки пресловутой записки предназначались для мусорного ведра, но задержались в ящике стола, и когда Наташа уже собиралась смахнуть их в совок, ей в глаза бросилось словосочетание «половым путем». Это совершенно недетское газетное выражение было выведено детским Леркиным почерком. Наташа услышала, как за ребрами застучало мелко-мелко, и выгребла обрывки записки на газету. Через полчаса она сложила из них Леркино послание подруге, в котором оказалось предостаточное количество подобных слов. Лерке тогда было всего четырнадцать, и ее дружба с математиком Максимом, с одной стороны, волновала Наташу, но с другой, даже устраивала, поскольку в деревне имелся некий Юра, в которого Лерка была влюблена с шестого класса и который вызывал у Наташи чувство стойкой неприязни. Страшный как атомная война, он производил впечатление невоспитанного балбеса. Наташа рада была, что Максим наконец заслонил собой Юру. Но долго радоваться ей не пришлось. Из записки она поняла, что Максим, посоветовавшись со своим другом Лешей, предлагает им с Аней вместе встретить Новый год. Вчетвером. И встречу Нового года отметить расставанием с девственностью.